Киево-Печерский патерик

Присылаеть убо муж, хотя видѣти, аще иконы написаны суть, она же черноризица възвестиста ему, тако глаголюще, яко: «Алимпий поимавъзлато и сребро с лихвою и не хощеть писати иконъ твоих». Христолюбець же той прииде въ монастырь съ многою дружиною и входить ко игумену Никону, хотя въздвигнути крамолу на преподобнаго Алимпиа. Игуменъ же призва Алимпиа и рече ему: «Брате, что се неправда сиа бысть от тебѣ сыновѣ нашему? Многажды бо молив тя, да возмеши, что хощеши, иногда же туне пишеши». Блаженны же рече: «Отче честный, вѣсть твоа святыни, яко никогдаже лѣности имѣхъ о дѣле сем. Нынѣ же не свѣмъ, о чемъ глаголеши». Игуменъ же рече, яко: «Три цены взялъ еси от седми иконъ, а иконъ не пишешь». И се, яко на обличение тому, повелѣша принести доски иконныа, мниси же призвати, имавшаа цену, на обличение его, да прятся с нимь.

Наконец, когда этот человек прислал, чтобы посмотреть, написаны ли его иконы, черноризцы те велели передать ему, так говоря: «Алимпий, взяв золото и серебро с избытком, не хочет писать икон твоих». Тогда христолюбец тот пришел в монастырь с многочисленной дружиной и вошел к игумену Никону, чтобы пожаловаться на преподобного Алимпия. Игумен призвал Алимпия и сказал ему: «Брат, как это такую неправду сделал ты сыну нашему? Много раз он молил тебя: возьми за работу, сколько хочешь, а ведь ты иногда и даром пишешь». Блаженный же сказал: «Честной отче, известно твоему преподобию, что я никогда не ленился в этом деле. Не понимаю, о чем теперь ты говоришь». Игумен же сказал: «Три цены взял ты за семь икон, а икон не пишешь». И вот, для обличения его, повелел принести доски иконные и призвать монахов, которые брали плату, чтобы они в споре с ним изобличили его.

Послании же видѣша тыа иконы, написаны зѣло хитры, и принесоша а пред игумена. Яже видѣвше, вси удивишася и ужасни быша, съ трепетом ниць на земли падоша и поклонишася нерукотворенномуобразу Господа нашего Иисус Христа, и пречистѣй его Матере, и святыхъ его. И промчеся великаслава о сем въ всем градѣ Киевѣ. Приидоша же и она мниха, глаголавшаа на блаженнаго, не вѣдуще о сем ничтоже, и начаша стязатися съ Алимпиемь, тако глаголюще, яко: «Три цены взялъ еси, и иконъ не пишеши». Отвещаша же вси тѣмъ, рѣша: «И се нынѣ иконы Богом написанысуть». Сии же видѣвше, и ужасошася о бывшем чюдеси.

Посланные же увидели иконы, написанные с великим искусством, и принесли их к игумену. И, видя это, все удивились, в ужасе и трепете пали ниц на землю и поклонились нерукотворному изображению Господа нашего Иисуса Христа, и пречистой его Матери, и святых его. И разнеслась громкая слава об этом по всему городу Киеву. Когда же пришли монахи, оговорившие блаженного, то, не зная ничего о случившемся, стали они спорить с Алимпием, говоря так: «Взял тройную плату, а икон не пишешь». И все в ответ сказали им: «А вот теперь иконы эти Богом написаны». И ужаснулись они, видя совершившееся чудо.

Сиа же черноризца, крадшая монастырь, обличена бывша, и от всѣхъ вещей отпадша, и изгнана бывша от монастыря Печерьскаго. Но и тако своа злобы не остася, глаголюще хулу на блаженнаго, и всѣмь глаголюще, яко: «Мы есми написалииконы, господинъ же тѣхъ не хотя дати нам мзды, и се замыслилъ есть, лишивъ наю найма, и сългаста на иконы, яко Богомъ написаны суть, а не суть намивъображени». И тако устависта народ, притѣкающь на позорь тѣхъ инокъ, и хотящим имъ поклонитися, сии же възбраняста, и сего ради людие вѣроваша мнихомъ, облыгающе блаженнаго Алимпиа.

Черноризцы же эти, обкрадывавшие монастырь, будучи обличены, лишились всего и изгнаны были из монастыря Печерского. Но и тут они своей злобы не оставили, возводили хулу на блаженного и всем говорили: «Мы написали иконы, а владелец их, не желая платить нам, вот что замыслил, чтобы лишить нас заработанного нами, — сказал неправду, что иконы, мол, Богом написаны, а не нами изображены». И так убеждали они народ, приходивший посмотреть на тех иноков, а тем, кто хотел поклониться им, они запрещали это, и оттого люди поверили монахам, оболгавшим блаженного Алимпия.

Но Богъ прославляеть святыа своа, якоже рече Господь въ Евангелии: «Не может град укрытися, връху горы стоа; ниже вжагают свѣтилника, поставляют под спудомъ, но на свѣщницѣ, да свѣтить всѣмъ приходящимъ». Такоже и сего преподобнаго Алимпиа не утаися добродѣтелное житие. Дойде жеи до князя Владимера чюдо, бывшее о иконах. Бысть же нѣкогда сице. Волею Божиею от пожара изгорѣ Подолие всѣ, и та церьки изгорѣ, в нейже бяху иконы тыи. И по пожарѣ обрѣтошася сѣдмь иконъ тѣх цѣлы, а церьки вся изгорѣ. И се слышавъ, князь идѣ видѣтабывшаго тамо чюдеси еже о иконах, како не изгорѣ и како написашася Божиимъ мановениемь, и прослави всѣх Творца, съдѣвающаго преславнаа чюдеса молитвами угодникъ своихъ Антониа и Феодосиа. Взем же Владимерь едину икону, святую Богородицю, и посла въ град Ростовъ, в тамо сущую церковь, юже сам създа, иже и донынѣ стоить, ейже азъ самовидець бых. Се же при мнѣ сътворися в Ростовѣ: церьки тои падшися, и та икона без вреда пребысть, и внесена бысть въ древяну церковь, якоже изгорѣ от пожара, икона же та безъ вреда пребысть, ни знамениа огненаго на себѣ имущи.

Но Бог прославляет святых своих, как сказал Господь в Евангелии: «Не может город укрыться, на верху горы стоящий; и зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, да светит всем приходящим». Так не утаилось и этого преподобного Алимпия добродетельное житие. Даже до князя Владимира дошла весть о чуде, бывшем с иконами. И вот что случилось некогда. По воле Божьей от пожара выгорело Подолье все, и та церковь сгорела, в которой были эти иконы. После пожара эти семь икон оказались целы, а церковь вся сгорела. И, услышав об этом, князь пошел посмотреть на чудо, свершившееся с иконами, написанными по Божьему мановению за одну ночь, и прославил он Творца всех, совершающего преславные чудеса молитвами угодников своих Антония и Феодосия. И взял Владимир одну из икон, святую Богородицу, и послал в город Ростов, в тамошнюю церковь, которую он сам создал; икона эта и доныне цела, я сам видел ее. И вот что при мне произошло в Ростове: церковь рухнула, а та икона осталась неповрежденной и перенесена была в деревянную церковь, которая сгорела от пожара, а икона опять осталась невредима, и признаков огня нет на ней.

И приидем убо ко иному сказанию, еже о блаженѣмь Алимпии. Инъ нѣкто христолюбець дасть сему блаженномуикону намѣстную писати. По малех же днехъ разболѣся блаженный Алимпий, иконѣ же суще не писанѣ. Боголюбець же притужаше блаженному. Рече же к нѣму блаженный: «Чадо, не приходи ко мнѣ, ни стужай ми, но възверзи на Господа печаль свою, еже о иконѣ, и той сътворить, якоже хощеть; икона ти въ свой праздникъ на своемь мѣстѣ станеть». И порадовася муж, понеже икона до праздника напищется, и вѣру емь словеси блаженаго, и отъиде в домъ свой, радуяся. И прииде пакы боголюбець онъ на канунъ Успениа, хотя взяти икону, и видѣ иконуне писану, блаженнаго же Алимпиа велми болна суща. И досажаше ему, глаголя: «Почто не възвестил ми еси своеа немощи, и азъ бых далъ икону иному писати, дабы праздникъ свѣтелъ и честенъ бывъ, нынѣ же посрамил мя еси, удръжавъ икону». К нему же блаженный кротцѣ отвѣщавъ: «О чадо, егда лѣностию се сътворих? Или невъзможно Богу икону своеа Матере словом написати? Азъ бо отхожу свѣта сего, якоже яви ми Господь, и по моем отшествии всяко утѣшить тя Богъ». Муж же той отъидеот него, печалуа, в дом свой.

Перейдем теперь еще к одному сказанию о блаженном Алимпии. Другой христолюбец дал этому блаженному написать икону наместную. Через несколько дней разболелся блаженный Алимпии, и икона осталась ненаписанной. Боголюбец же стал докучать блаженному. Блаженный сказал ему: «Чадо, не приходи ко мне, не понукай меня, но положись в своей печали об иконе на Господа, и он сделает, как ему угодно; икона твоя в свой праздник на своем месте станет». И обрадовался этот человек, что икона до праздника напишется, и поверил он слову блаженного, и отошел в дом свой радуясь. И вот снова пришел этот боголюбец накануне Успения, чтобы взять икону, и увидел, что икона не написана, а блаженный Алимпий сильно болен. И стал он укорять его, говоря: «Почему же не известил ты меня о своей немощи, я бы дал писать икону другому, чтобы праздник светел и честен был, а теперь, задержав икону, ты посрамил меня». Блаженный же кротко отвечал ему: «О чадо! Разве я по лености сделал это? Неужели Бог не сможет икону своей Матери словом написать? Я, как открыл мне Господь, отхожу из этого мира, и по моем отшествии всячески утешит тебя Бог». И в печали ушел от него муж тот в дом свой.