Преподобный Симеон Новый Богослов и православное предание

У Дионисия Ареопагита и Максима Исповедника, как и у Григория, обожение понимается как дар Божественной благодати и как результат принятия таинств Крещения и Евхаристии  [1480]. Дионисий определяет обожение как»уподобление Богу и единение с Ним, насколько возможно»  [1481]. Максим за основу своего понимания обожения берет формулу Иринея–Афанасия  [1482], особенно подчеркивая взаимозависимость между обожением человека и Воплощением Бога. Он не только использует формулу Григория Богослова tantum‑quantum, но и придает ей обратный смысл: в лице Христа Бог по человеколюбию вочеловечивается и становится человеком»настолько, насколько»человек по любви обоживается и становится богом  [1483]. Взаимозависимость между Боговоплощением и обожением подчеркивается в следующем тексте Максима:

Действительно, самое совершенное дело любви и предел ее действия — позволить через взаимное соотнесение индивидуальным свойствам (ιδιώματα) тех, кого она связывает… стать полезными друг другу, так что человек становится богом, а Бог именуется и является человеком [1484].

И Воплощение Бога и обожение человека, таким образом, понимаются как плоды»со–трудничества»(συνεργεία) Бога и человека.

Суммарное изложение патристического учения об обожении мы находим у Иоанна Дамаскина. В своем»Первом слове против отвергающих святые иконы», с которым Симеон был, вероятно, знаком  [1485], Дамаскин, ссылаясь на библейские и святоотеческие тексты, пишет:

Ибо Иоанн Богослов сказал: Возлюбленные! Мы теперь дети Божий; но еще не открылось, что будем. Знаем только, что, когда откроется, будем подобны Ему (1 Ин. 3:2)… Ибо как железо, соединившись со светом, становится светом не по природе, но по соединению [с огнем] и сопричастности (μεθεξει), так то, что обоживается (το θεούμενον), становится богом не по природе, но по причастию… А о том, что и святые — боги по обожению, сказано: Бог стал в сонме богов (Пс. 81:1), [что и произойдет], когда Бог станет посреди богов, распределяя [степени блаженства] по достоинству, как говорит Григорий Богослов [1486].

В аскетической литературе традиционное для православного Востока учение об обожении также широко представлено. Вслед за Афанасием Великим, Марк Подвижник говорит:«Бог… стал тем, что мы есть, чтобы нам сделаться тем, что Он есть»  [1487]. Диадох Фоти–кийский в одной из своих проповедей проводит следующую мысль: то, что принадлежит воплотившемуся Богу по Его человеческому телу, принадлежит и тем, кому предназначено стать богами,«ибо Бог соделал людей богами»  [1488].

В сирийской традиции концепцию обожения развивал, в частности, Ефрем Сирин. По его словам, Бог, создав человека, заложил в него способность быть»сотворенным богом»  [1489]. Поскольку человек оказался не в состоянии выполнить это предназначение, Бог вочеловечился:«Всевышний знал, что Адам пожелал стать богом, поэтому послал Сына Своего… чтобы даровать ему исполнение этого желания»  [1490]. Ефрем говорит об»обмене»между Богом и человеком в выражениях, которые заставляют вспомнить афанасиевскую формулу обожения:«Он даровал нам божество, мы дали Ему человечество»  [1491].

Тема обожения проходит красной нитью и через богослужебные тексты Православной Церкви  [1492], в которых формула Афанасия встречается в самых разных модификациях:

Да человека бога соделаеши, человек был еси преблагий Христе [1493].

Да бога человека соделаеши Человеколюбче, был еси человек [1494].

Днесь Христос на горе Фаворстей, Адамово премени очерневшее естество, просветив богосодела [1495].

…Очерневшее Адамово естество, преображься, облистати паки сотворил еси, претворив е в Твоего Божества славу же и светлость [1496].

«Во царствии Моем… якоже Бог с вами боги буду» [1497]

Эти тексты показывают, что для православного христианина учение об обожении — не предмет богословских спекуляций, но тема постоянного молитвенного размышления

Прежде чем перейти к Симеону, мы должны отметить две важные черты, характерные для учения восточных Отцов об обожении. Во–первых, Отцы Церкви часто говорят об обожении в эсхатологическом контексте, т. е. говорят о конечном обожении человека в Царствии Небесном. Григорий Богослов, в частности, утверждает, что здесь (ενταύθα), в настоящей жизни, мы приуготовляемся, тогда как»в ином [мире]«(άλλαχού) через стремление к Богу достигаем обожения  [1498]. Окончательное обожение человека представляется Григорию причастием Божественному свету в Царствии Небесном:«Светом [является] и тамошняя светлость для очистившихся здесь, когда праведники воссияют, как солнце (Мф. 13:43), и станет Бог посреди их, богов и царей»  [1499]. Вместе с тем, обожение начинается уже здесь: тот, кто переступил через все земное, — говорит Максим Исповедник, — вступает в восьмой день (т. е. в будущий век, уже предвкушаемый в нынешнем веке) и»вкушает блаженную жизнь Божию… и сам становится богом благодаря обожению»  [1500]. Суммируя святоотеческое учение словами М. Л Бородиной, можно сказать, что обожение предвкушается и начинается in via (в земной жизни), но в полноте осуществляется in patria (в небесном отечестве)  [1501].

Вторая характерная черта, на которую мы должны обратить внимание, — представление об участии человеческого тела в обожении: в этом одно из коренных отличий святоотеческого учения об обожении от его неоплатонического двойника — идеи о том, что человек может»быть богом»(эта идея встречается, в частности, у Плотина  [1502]). Макарий Египетский упоминает, что тела святых преобразятся, когда святые окажутся во славе неизреченного света  [1503]. Иоанн Лествичник пишет о том, что тела многих святых освятились в течение их земной жизни»и некоторым образом сделались нетленными от пламени чистоты»  [1504]. Когда душа становится богом по сопричастию с Божественной благодатью, говорит Максим Исповедник, тело обоживается вместе с душой  [1505]. Святые суть боги, господа и цари; они стали жилищем Бога, вселившегося в их тела, подчеркивает Иоанн Дамаскин, рассуждая о почитании мощей святых. Ссылаясь на 1 Кор. 6:19 («тела ваши суть храм живущего в вас Святого Духа»), он пишет, что тела святых — это»одушевленные храмы Божий, одушевленные жилища Божий»  [1506].

Сделав эти необходимые замечания, мы можем вернуться к Симеону. Не случайно самые первые строки»Жития Симеона»Никита посвящает обожению: