Сатана. Биография.

3. Это складывается в «синтез Света и Тьмы».

Появление такого синтеза, этого компромисса с «Тьмою» стало не лучшим днём для христианства. Позвольте выразиться ещё яснее: ЭТО БЫЛ ПЛОХОЙ ДЕНЬ ДЛЯ ХРИСТИАНСТВА.

И в результате, после того как осела пыль, — я имею в виду не ту пыль, в которую превратилась, согласно Оригену, слава Сатаны, — Дьявол стал восприниматься как нечто намного, намного худшее, чем раньше, и таким образом христианская религия трансформировалась в зороастрийскую систему. Основным различием между персидским дуализмом и новым христианским дуализмом стало то, что если в первом из них Злое Начало как таковое существовало всегда, то в посторигеновском христианстве Доброе Начало само создало Злое Начало!

Но это всего лишь софизм. Хорошо. Итак, Бог не создавал Сатану злым — Он создал его добрым. Затем Сатана взял и отринул это — и стал необратимо злым. Но, если говорить серьёзно, чья вина была в этом изначально?

В действительности, вероятно, это не тот вывод, к которому хотел бы привести своих читателей Ориген. Несмотря на то что в 230 году н.э., вскоре после того как было написано «О началах», он решительно отрицал, что Дьявол хотел бы или мог бы спастись (PL 23.442), и несмотря на то что он говорил о Дьяволе и его ангелах как о тех, «кто без всякой осмотрительности ниспал из лучшего состояния» ( Ориген. О началах, 1.6.3), его надежда на всеобщее спасение проглядывает даже сквозь перевод Руфина: «Мы же думаем только, что благость Божия, через Иисуса Христа, всю тварь призывает к одному концу, после покорения и подчинения всех врагов» (1.6.1).

9.2 Клеветническая новая биография Сатаны: перечитывание Библии сквозь призму концепции «Люцифер — враг Бога»

Согласно переводу Руфина, Ориген даёт характеристику Дьяволу в Предисловии к своему труду «О началах»:

«О Дьяволе и ангелах его и о Противных Силах церковное предание учит, что они во всяком случае существуют; но каковы они или как существуют, — этого предание не излагает в достаточной степени ясно. Однако весьма многие держатся того мнения, что этот Дьявол был прежде Ангелом и, сделавшись отступником, убедил уклониться вместе с собою многих других ангелов, которые и теперь ещё называются "его" ангелами».

(Ориген. О началах, Пред. 6)

Однако в том, что мы видели, нет ничего от мыслей Оригена по поводу того, что Сатана организовал восстание среди других ангелов. Таким образом, я подозреваю, что цитируемое заявление из Предисловия есть краткое изложение принятого в конце V столетия общего мнения, каким представлял его себе Руфин.

Сейчас сложно понять, как менялись взгляды мыслителей в промежутке между III столетием и временем Руфина, — а ведь тогда же творили и Августин, и Иероним. Но за век до Руфина мы видим интересное сочетание верований в работах Лактанция (подобно Тертуллиану и Киприану, жившего и работавшего в Африке). Лактанций закончил первую версию своего основного труда «Божественные установления» («Divine Institutions») между 305 и 311 годами, вскоре после того, как попал в милость к императору Константину и стал наставником его сына Криспа. Этот труд стал первым трактатом на латыни, систематически излагающим новые христианские верования. Местами эта книга несколько тенденциозна, особенно в аспектах, касающихся природы Сына (который здесь трактуется как стоящий ниже Отца).

Наше исследование того, как Лактанций трактует Сатану, пойдёт в двух направлениях. 1) Следовал ли он традиционному сценарию двойной зависти: первый грех Сатаны состоял в том, что он преисполнился враждебной зависти к Адаму и решил причинить ему зло и отомстить, склонив его к греху; 2) или Лактанций разделял новую теологию Оригена, по которой падение Сатаны не имело никакого отношения к Адаму, и Сатана позавидовал Адаму лишь после своего падения?

Ответ содержится в ключевой части рассказа Лактанция о Творении. Он говорит, что сначала Бог сотворил Дух, подобный Ему, в котором сохранилось всё совершенство Отца (то есть Сына Божия). Затем Он сотворил другое существо, в котором не были сохранены свойства Божественного Начала. В результате это второе творение оказалось заражено собственной завистью, как ядом, и приобрело «противоположное имя» — Diabolos, то есть «Обвинитель». Далее, это существо позавидовало своему предшественнику, то есть Сыну Божию, и таким образом пало от добра ко злу ( Лактанций. Установления, 2.9 ANF).

Тогда возникает вопрос: каково же было первое, изначальное имя Обвинителя, до того как он принял имя «Дьявол»? Случайно не «Люцифер» ли оно было? Читатели Лактанция должны заключить, что так оно и есть, но нам не следует быть столь доверчивыми, тем более что мы знаем, как недавно была выдвинута эта идея. Таким образом, если Лактанций считал Сатану Люцифером, он должен был прийти к этому под влиянием оригеновской интерпретации падения Сатаны. Скорее всего, так оно и было — учитывая, насколько раньше Лактанция творил Ориген.

Лактанций продолжает утверждать, что впоследствии Обвинитель, преисполнившись зависти к творениям Божиим, решил обмануть человека, чтобы лишить его бессмертия ( Лактанций. Установления, 2.13). Ниже мы обнаружим, как бы возвращаясь обратно во времени, что изначально Бог дал Дьяволу власть над землёй, а затем Он пытался не допустить, чтобы коварство Дьявола причинило вред людям (после того, как тот одержал свою первую победу, обманув Адама и Еву), послав ангелов для улучшения человечества. Но Дьявол победил противника его же оружием, соблазнив этих ангелов. По наущению Дьявола они впали в порок и стали брать в жёны дочерей человеческих. После этого им было отказано в возвращении на небеса, и они стали демонами, а их отпрыски полукровки — другой разновидностью Демона (2.15).

В «Эпитомах», сокращённом варианте «Установлений» («Epitomae Divinarum Institutionum»), Лактанций рассматривает падение человека иначе. По его словам, «Змей, который был одним из Слуг Божиих, позавидовал человеку за то, что тот был создан бессмертным, хитростью вынудил его нарушить приказ и закон Бога». Впоследствии «этот Змей, который за свои дела получил имя Дьявол, что означает Обвинитель или Осведомитель, не переставал преследовать род человеческий, который он обманул изначально». Он подстрекал Каина, завидовавшего своему брату, убить его, а затем соблазнил ангелов, посланных Богом помочь людям ( Лактанций. Эпитомы, гл. 27). Итак, мы видим, что Лактанций вернулся к представлениям ранних Отцов Церкви о том, что сначала Сатана позавидовал Адаму и именно с этого началось его стремительное нисхождение ко злу.

Лактанций был одним из последних Отцов Церкви, серьёзно воспринявших старую историю о похотливых ангелах. А принятие идеи, что Сатана пал вследствие зависти к Адаму, делает его взгляды ещё более устаревшими — в свете новой, более современной теории Оригена, состоящей в том, что Сатана начинал как светлый Ангел, а пал вследствие собственной гордыни.

Идея о «светлом Ангеле» была частью вышеупомянутой теории, но она далеко не сразу получила всеобщее признание. В частности, скептически настроен к ней даже Августин, хотя он был полностью согласен с тем, что текст из Исаии, касающийся Люцифера, относится именно к Дьяволу. По его словам, «некоторые из нас» не верят, что демоны воздуха изначально были небесными ангелами. Сам он не отказывался принимать в расчёт возможность подобного превращения; до своего падения демоны могли быть ангелами, а их князь, то есть Дьявол, изначально мог быть архангелом. Если это так, полагает Августин, неудивительно, что, согрешив, они были извергнуты из чистых слоёв атмосферы над землёй в плотный туманный земной воздух ( Августин. Комментарии к Книге Бытия, ЗЛО, 11.24; PL 34:285, 441).