Тайны языческих богов. От бога-медведя до Золотой Богини

Что случалось с царем после этого унижения, — можно только догадываться, так как тексты в этом месте заканчиваются. Из комментария, однако, становится ясным, что страдающий бог (Мардук), ранее заключенный в горе, то есть удерживавшийся там силами смерти, освобождался и возвращался к жизни, вероятно, с помощью существовавших тогда новогодних обрядов, ил которых самым загадочным был обряд реабилитации правителя. Так, на восьмой день восстановленный в правах царь со скипетром в руках возглавлял торжественную процессию, переносившую статую Мардука в Дом Празднеств (Bitakitu) за пределами города. Там в храме, посвященном Набу, сыну Мардука, вызволившему своего отца из заточения в горе, церемония продолжалась. Победа Мардука над силами хаоса (об этом сказано в мифах о сотворении мира Тиаматом) отмечалась грандиозным пиршеством. После возвращения в Вавилон царь и жрица в Эсагиле (храмовый комплекс в Древнем Вавилоне. — Прим. пер.) устраивали процедуру своего бракосочетания в зале (gigunu) на одной из ступеней зиккурата (ступенчатая культовая башня. — Прим. пер.), возможно, украшенного зеленью⁴⁴⁵ в знак возрождения плодородия полей, стад и людей после зимнего или летнего замирания.

Таким образом, новогодние празднества в Вавилоне были ритуальным оформлением и смерти, и воскресения бога, являвшегося властелином благоприятных условий плодородия. Заметим, что Мардук никогда не считался универсальной силой, как, например, Ра в Египте. Он — не более чем монарх, являвшийся динамическим ядром социальной структуры Месопотамии. Ни царь с правительством, ни боги не имели такого надежного и полностью безопасного положения в мире (с одним божеством в качестве постоянной трансцендентальной объединяющей первоосновы), какое обеспечивалось в египетской солярной теологии или у фараонов с Гором Осириса. Задолго до того, как мифология создания мира возникла на основе очень древнего ритуала смены времен года, восходящего к эпохе неолита, предшественниками новогодних обрядов были торжества "rites de passage", проводившиеся для преодоления критических стадий каждого нового сезона⁴⁴⁶.

Священная монархия несомненно играла значительную роль в этих обрядах, хотя точно установить, как она функционировала и как осуществляла сверхъестественный контроль за плодородием, достаточно трудно. Нам известно, что в древности на Ближнем Востоке институт царской власти считался основой основ цивилизации. Например, древнешумерский эпос утверждал, что "царская власть спустилась с небес" как дар богов, причем спускалась она дважды — до и после всемирного потопа в III тысячелетии до н. э.⁴⁴⁷ Это божественное происхождение власти сопоставимо с тем, как в долине Нила после объединения Египта под властью одного фараона его трон приобрел священный статус, дарованный богами, и монарх становился воплощением их воли. Более того, раз царь олицетворял собой плодоносные воды реки, заключавшей в себе все силы жизни, он сам являлся богом, приносившим плодородие Египту. В этом качестве он служил "пастырем каждого, без зла в своем сердце". Его бог Солнца "назначил быть пастырем земли, чтоб благоденствовал и народ, и всякий люд"⁴⁴⁸. А первейшая обязанность пастуха — обеспечить запас кормов. Поэтому он создал животворные воды и на праздниках урожая подносил богам сноп пшеницы как символ плодов, дарованных хлебородной землей.

В Месопотамии неиссякаемым источником новой жизни, более чем солнце и реки, считалась "мать-земля". Соответственно, плодородие во всех его формах воплощалось в богине. Она была олицетворением репродуктивных сил природы, а также матерью и богов, и человечества в целом. Именно она обновляла растительность, способствовала росту злаков, размножению человека и животных. В облике Инанны (Иштар) она заключала брак с богом-пастухом Думузи, или Таммузом, воплощавшим созидательные силы весны, и этот союз содействовал обновлению жизни, избавляя землю от бесплодия.

В доисторические времена борьбу двух противоположностей в природе — плодородия и бесплодия — приписывали людям, которых отождествляли с конфликтующими силами. С незапамятных времен человечество верило в то, что царь или вождь осуществляли сверхъестественный контроль за плодородием в силу их тождественности созидательным возможностям природы. Так, в Шумере царем был Таммуз, и его женитьба на жрице богини Инанны стала актом восстановления "жизни всех земель"⁴⁴⁹. Этот благотворный дар был пожалован царю только после того, как завершилась вечная борьба со злобными силами первозданного хаоса: пленение Мардука-Таммуза (Думузи), содержание его в горе смерти, уничижение его земного двойника — царя и сошествие Инанны-Иштар в подземное царство. Во время новогодних празднеств в Вавилоне народные массы инсценировали драму, посвященную Акиту (Akitu), представляя сцены спасения и бракосочетания. Таким образом, тема страдающего и возрождающегося бога развилась из доисторического rite de passage, основанного на эмоциональной ситуации, возникавшей при смене времен года и весеннем обновлении природы.

Некоторые исследователи считают, что эти обряды включали физическое уничтожение правителя с целью вызвать к жизни естественные процессы и способствовать благосостоянию общества. Во всяком случае, загадочные силы плодородия были связаны с мужской силой того, кто занимал трон, потому в древнем земледельческом обществе требовалось совершать ритуальное обновление царя — ежегодно или в определенные периоды⁴⁵⁰. В Египте, например, очень древний праздник Sed проводился в первый день весны (т. е. в сезон "продвижения") через тридцать лет после восшествия фараона или через более короткие промежутки времени. Это делалось для упрочения власти монарха с помощью ритуала омоложения⁴⁵¹. Ритуал включал в себя следующее: попеременное сидение на каждом из двух тронов, являвшихся символами его власти над Верхним и Нижним Египтом; торжественное пересечение двора храма, означавшее установление его правления над всеми землями; получение в храме Гора Ливийского знаков царской власти — скипетра, цепа и посоха с крюком. Эти знаки царского отличия он в итоге предлагал Упуауту — богу в образе шакала. Неизвестно, олицетворяло ли это смерть и воскресение Озириса (как уверяет Гардинер (Gardiner)⁴⁵², но отрицают Гриффитс (Griffiths) и Франкфорт (Frankfort)⁴⁵³), но понятно, что празднество было тесно связано с периодическим возвращением царя к жизни в его божественном качестве⁴⁵⁴.

Также из текстов "Рас-Шамры" следует, что в Сирии середины II тысячелетия до н. э. существовал культ умирающего и возобновляющегося бога растительности. Там ритуал обновления проводился, по-видимому, один раз в семь лет. Правда, свидетельства эти ненадежны, т. к. тексты весьма фрагментарны, и их расшифровка еще не закончена. Тем не менее, очевидно, что центральной темой являлась борьба между жизнью и смертью, в которой боги и богини, так же как Алейян-Ваал и его противник Мот — властелин преисподней, играли знакомые роли в драме пробуждения природы⁴⁵⁵. Но возможно, что религиозные ритуалы отправлялись не ежегодно⁴⁵⁶. В этих текстах засуха и голод предстают скорее как семилетняя кара, а не сезонные явления. Однако именно смерть бога вызвала бессилие земли, продолжавшееся семь лет⁴⁵⁷. Поэтому, видимо, Ваал из Угарита (Угарит — древний город-государство в Северной Сирии. — Прим. пер.) был богом плодородия, не подверженным влиянию смены времени года; очевидно, он претерпел значительные преобразования, если ритуал в "Рас-Шамре" был ханаанейской версией культа Таммуза-Адониса с чертами, присущими египетскому празднику Sed. То, что эта тема укоренилась и упрочилась в Сирии, видно по живучести культа Адониса, состоявшего из проращивания семян, которые потом высаживались в "садиках", оплакивания умершего юноши-бога и быстро увядающих растений, а также всего того, что входило в обряд.