Точность науки, строгость философии и откровенность религии

1) Иррациональное - сверхрациональный Бог, полнота Мудрости, Силы и Святости выступает как Личность, происходит личная встреча с Богом;

2) Бог открывается нам, встреча с Богом есть событие, решение о котором принадлежит Богу.

Человек может долго и мучительно искать смысла жизни, строить теории, научные, философские, заниматься медитациями, напряженно размышлять и описывать эти размышления, ― но пока не произошло личной встречи с Богом, пока не возникла личная связь с Ним, - нет религии [8] (лат. religio, ― от religare ― связывать). Мы можем только искать Бога, стремиться к этой личной встречи, но ее свершение зависит, в конце концов, только от самого Бога. Христос говорит апостолам: “Не вы Меня избрали, а Я вас избрал...” (Ин.15:16). И когда Бог открывается возникает диалог, возникает религия. Примеров этого откровения Бога человеку, этого окликания человека Богом Библия дает нам множество. Вот некоторые из них:

 ―  “Адам, где ты?” - спрашивает Бог после грехопадения прародителей (Быт.3:9).

 ―  “И сказал Господь Аврааму: пойди из земли твоей, от родства твоего и из дома отца твоего (и иди) в землю, которую Я укажу тебе...” (Быт.12:1).

 ―  “... И воззвал к нему Бог из Среды куста, и сказал: Моисей! Моисей! Он сказал: вот я (Господи!)” (Исх.3:4).

 ―  Господь говорит и через своих пророков: “Воззовет ко Мне и услышу его, с ним есть в скорби, изму его и прославлю его” (Пс.90).

 ―  Наконец, когда исполнилась полнота времен, Богу было угодно воплотиться в человека, Само Слово Божие, Второе Лицо Пресвятой Троицы воплотилось и вочеловечилось “и обитало с нами, полное благодати и истины” (Ин.1:4).

Наука и философия являются попытками человеческого разума осмыслить реальность. Активность здесь на стороне человека. В религии же активность ― на стороне Божества. Нам открывается здесь то, что выше человека... Роль же человека сводится здесь к смиренному взысканию ― даже и в самом напряженном и дерзновенном взывании к Богу ― этого откровения: Господи, помилуй!  “Помилуй”, в частности, и потому, что претензия на богообщение со стороны грешного человеческого существа есть всегда некоторая дерзость... Смирение выступает необходимым моментом богообщения, общения со Святыней. “И сказал Бог [Моисею из неопалимой купины - В.К.]: не подходи сюда: сними обувь твою с ног твоих, ибо место, на котором ты стоишь, есть земля святая” (Исх. 3: 5). “Бог гордым противится, а смиренным дает благодать”, ― учит Писание (Иак.3: 6). Смирение сердца сокрушающегося о своих грехах человека есть угодная Богу жертва: “Жертва Богу ― дух сокрушен; сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит” (Пс. 50: 19). Вершина человеческой святости, Пресвятая Богородица, есть одновременно и вершина смирения: “Се Раба Господня; Да будет Мне по слову твоему” (Лк.1: 38). Христианская Церковь, взывающая к Богу, осознает себя как Невеста, повинующаяся своему Небесному Жениху. Христиане, призванные быть детьми Божьими, должны и духовно подражать вере и кротости детей: “...Истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное” (Мф.18: 3) [9].

Еще одно характерное отличие религии от науки и философии состоит в том, что последние равно есть всегда некоторая “логия” ― попытки человеческим умом найти связь и смысл в реальности. Конкретнее, наука и философия выступают обычно как некоторая теория, как некоторая логическая (логико-математическая) схема реальности. Религия же, в своем ядре, есть всегда сама реальность! Реальность не просто просвещенная, причастная смыслу, а тождественная с ним: реальность умная. Но и более того. Не только реальность-в-себе, но и дающая смысл, просвещающая и освящающая все в мире ― Святыня! Источник смысла, благородства, красоты, самой жизни и бытия. Религия в этом смысле не вместима ни в  какую “логию”. Конечно, существует христианское богословие. Но богословие есть лишь рациональная проекция живого религиозного опыта. Богословие в истории христианской Церкви всегда выступала, обычно, как рациональная реакция на уклонения в религиозной жизни: как вероучительные, так и аскетические. Догматы помечают границы, отделяющие Истину от заблуждения. Сама же Истина постигается уже сверхрационально, она ― бытийственна... В отношении богословия  Церковь руководствуется словами Григория Богослова: хорошо богословствует не тот, кто хорошо говорит, а тот, кто правильно живет. Именно поэтому богословами в собственном смысле Православная Церковь назвала только трех своих святых: апостола и евангелиста Иоанна, Григория Богослова и Симеона Нового Богослова...  Поэтому бессмысленны, безнадежны ― а нередко и вредны! ― попытки как-то “растворить” христианство в культуре: проекты создания исследовательских центров при монастырях, попытки вписать историю церковного художества в общую историю искусства, попытки физическими приборами “померить благодать” в церковной жизни, попытки прочтения духовного опыта с точки зрения научной исихологии и т.д.  Человеческое любопытство ко всему религиозному понятно, однако нужно ясно осознавать границы культуры и человеческого творчества. Человек в культуре никогда не создает нового бытия, он создает только его символы: картину, музыкальное произведение, научную или философскую теорию. Религия же, христианство ― в ядре своем ― есть сама жизнь, истинная жизнь, где бытие и смысл совпадают; и оно ― христианство ― в принципе не сводимо ни к какой “логии”. Всю трудность попыток выразить христианский опыт на философском языке  может оценить всякий, кто поинтересуется, например, историей формулировки догматов Троичности или “богословия энергии” Свт. Григория Паламы. В глубинах своих благодатная жизнь открытая нам Богом, таинственна и недоступна человеческому разумению. Она постигается лишь верою как высшим синтезом человеческих способностей [10] и открывается все больше по мере обожения ― благодатного преображения человеческой природы божественными энергиями...

Мы постоянно ищем смысла, спорим о нем, создаем теории, концепции, школы, традиции... Но все это остается лишь некоторыми схемами, символами, которые могут лишь обозначить истину. Настоящий же смысл ― бытийственен: истинный смысл есть истинная жизнь. И именно этот смысл дарует нам Господь, призывая к соединению с Ним уже  и в этой жизни, и в самой вечности: “Аз есьм Путь, Истина и Жизнь”.