Но кому уподоблю род сей?

Связано ли то познание с другими видами запрещенной пищи? Безусловно, и вот пример такой связи с вином — ложным откровением: «Виноград их от виноградной лозы Содомской и с полей Гоморрских; ягоды их ягоды ядовитые, грозды их горькие; вино их яд драконов и гибельная отрава аспидов.» (Вт 32:32,33).

И еще одно предупреждение относительно вина: «У кого вой? у кого стон? у кого ссоры? у кого горе?.. У тех, которые долго сидят за вином, которые приходят отыскивать [вина] приправленного. Не смотри на вино, как оно искрится в чаше... впоследствии оно, как змей, оно укусит, и ужалит, как аспид; глаза твои будут смотреть на чужих жен, и сердце твое заговорит развратное.» (Прит 23:29-33). Как видим укусы змей и жала аспидов, хотя, быть может, и не совсем логично, ведут к тому греху, который мы пока сознательно выпустили из рассмотрения — разврата, блуда.

Ограничимся этим упоминанием символики яда —вряд ли такого рода входящее во чрево заслуживает большего. Тем более, что «ничто, входящее в человека извне, не может осквернить его; но что исходит из него, то оскверняет человека.» (Мк 7:15). Именно на это следует обратить внимание и в приведенных словах о яде нечестивых. Мы же не забудем: «Уверовавших же будут сопровождать сии знамения... будут брать змей; и если что смертоносное выпьют не повредит им.» (Мк 16:18). Боимся, однако, что сии слова относятся не ко всем нашим читателям.

То, к чему мы собираемся перейти теперь, может на первый взгляд показаться совсем не относящимся к тому, о чем мы говорим в этой главе. Однако мы увидим, что последующий материал имеет прямейшее отношение к теме познания и веры. Не интригуя читателя более, сообщим, что речь идет о притче о неверном управителе, которую мы уже упоминали в начале нашей книги.

Прежде, чем мы перейдем непосредственно к исследованию, заметим, что притча эта, приведенная одним только Лукой, является уникальным в своей оторванности от остального библейского материала фрагментом, ибо она не имеет ни малейших намеков на наличие параллельных мест во всем Священном Писании. Начиная этот раздел, мы сказали слова «на первый взгляд», но сие не совсем верно, а вернее совсем неверно, ибо притча о неверном управителе оказалась во тьме неразумения не только с первого, но и с тысячного взгляда, и потому ни один из экзегетов, независимо от конфессиональных пристрастии, так и не смог дать такого ее истолкования, которое было бы свободно от внутренних или иных противоречий, что также являет собой уникальность этой притчи. Вот вам и правило, согласно которому считается, что чем ближе толковник стоит ко времени откровения, тем больше у него шансов проникнуть в тайну Священного Писания, откуда и берет начало обычай возвеличивания мнений так называемых отцов. Так, что же, если мы стоим дальше, нежели многие отцы и учителя, от времени ставшего законом откровения, то неужели же нам нужно и вовсе опустить руки. Никак! Но мы верим, что «есть на небесах Бог, открывающий тайны.» (Дан 2:28), и что Он Всемогущи в открытии нам Своих тайн, да и Самого Себя.

В начале будет совсем нелишне вспомнить слова Моисея Маймонида: «повествование, которое противоречит и рассудку, и здравому смыслу... содержит иносказание... и чем более нелепость буквы, тем глубже мудрость духа.» Ибо именно с таким случаем предстоит нам иметь дело, и еще даже не найдя вовсе никакого смысла притчи о неверном управителе, лишь на основании полной бессмысленности попыток толковать притчу сию буквально, можно было бы сделать вывод о несомненной первостепенности пребывающего в сей притче в одиночестве иносказательного, образного, смысла по отношению к смыслу буквальному. Что же касается других исследованных в настоящей главе фрагментов, то в них наличествует и не лишенное смысла буквальное понимание, которое читатель может без особого труда отыскать в библейских словарях и энциклопедиях.

Итак, притча о неверном управителе (Лк 16:1-12):

¹ Сказал же и к ученикам Своим: один человек был богат и имел управителя, на которого донесено было ему, что расточает имение его.² И, призвав его, сказал ему: что это я слышу о тебе? дай отчет в управлении твоем, ибо ты не можешь более управлять. ³ Тогда управитель сказал сам в себе: что мне делать? господин мой отнимает у меня управление домом; копать не могу, просить стыжусь; ⁴ знаю, что сделать, чтобы приняли меня в домы свои, когда отставлен буду от управления домом. ⁵ И, призвав должников господина своего, каждого порознь, сказал первому: сколько ты должен господину моему? ⁶ Он сказал: сто мер масла. И сказал ему: возьми твою расписку и садись скорее, напиши: пятьдесят; ⁷ Потом другому сказал: а ты сколько должен? Он отвечал: сто мер пшеницы. И сказал ему: возьми твою расписку и напиши: восемьдесят. ⁸ И похвалил господин управителя неверного, что догадливо поступил, ибо сыны века сего догадливей сынов света в своем роде. ⁹ И Я говорю вам: приобретайте себе друзей богатством неправедным, чтобы они, когда обнищаете, приняли вас в вечные обители. ¹⁰ Верный в малом и во многом верен, а неверный в малом неверен и во многом. ¹¹ Итак, если вы в неправедном богатстве не были верны, кто поверит вам истинное? ¹² И если в чужом не были верны, кто даст вам ваше?

1. Начиная истолкование этого замечательного фрагмента, мы вновь, как и во всех остальных притчах, с первых строк узнаем в хозяине Единого Бога. Этот хозяин обладает имением. Что же это за имение? Каково содержание этого символа? Первое само собой напрашивающееся объяснение заключается в истолковании Божия имения как нашего бренного мира, однако внимательность при чтении Священного Писания не допускает сделать такой простой вывод. У мира — совсем иной управитель, миром правит совсем не тот, о ком повествует настоящая притча, — миром правит другой — тот, кто так и назван, — «князь мира сего» (Ин 12:31; 14:30). Если мы предположим, что имение Божие символизирует собой мир, то, следовательно, мы должны были бы и неверного управителя связать с диаволом. Однако против последней параллели говорит хотя бы тот простой довод, что неверный управитель заслуживает в итоге похвалы хозяина, а это по человеческому разумению было бы трудно себе представить в отношении диавола, ибо «князь мира сего осужден» (Ин 16:11), — осужден, а никак не принят «в.вечные обители» (9), как о сем говорит притча. Но, раз интерпретация неверного управителя как диавола не подходит, то значит и хозяйское имение не есть мир, но нечто иное, символический смысл чего нам следует отыскать.

Хотя мы занимаемся только первым стихом, довольно много пользы мы смогли извлечь и из стихов последующих, поэтому в поиске истолкования образа имения нам необходимо внимательнейшим образом прочесть притчу до конца. И тут-то мы найдем, что имение синонимизируется с символом дома, ибо притча говорит и об отставлении главного ее героя от управления имением, и об отнимании у него «управления домом» (3), отставке «от управления домом» (4). Дом — чуть более знакомый нам символ, однако полного истолкования его мы сейчас же дать не можем, и в этом читателю придется запастись терпением. Впрочем, не дожидаясь исчерпывающего истолкования, мы можем удовлетвориться пока изъяснением Павла из знакомой нам фразы: «Дом... Его [Бога] - мы...» (Евр 3:6). То есть дом есть образ человека, причем, конечно, не плоти человеческой и даже не только души, но всего того, что составляет человека, в том числе и те составляющие, о существовании которых человек, быть может, и не подозревает. Понятно, что имение представляет собой несколько более широкий символ, и помимо дома к имению относятся и земля, на которой стоит дом, и вода, необходимая для возделывания на сей земле доброго (или какого другого) плода, и воздух, и свет.

Если же человек считает себя, что вовсе не обязательно, неотъемлемой частью мира, то и упоминание о мире не будет уже непоправимой ошибкой. Имение, с которым мы имеем дело в нынешней притче управляемо неверно, и в образе такого рода имения мы видим человека, находящегося в миру, человека от мира сего, человека, сознанию которого безусловно противны слова: «не люби мира, ни того, что в мире» (1 Ин 2:15). Что же правит таким человеком? Может быть, им правит идея традиционного христианства? — абсурд! И отрицательный ответ на сей вопрос заключается в словах Павла: «{Вы стали царствовать без нас.} О, если бы вы и в самом деле царствовали, чтобы и нам с вами царствовать!» (1 Кор 4:8). Что же в таком случае правит человеком в веке сем? уж не вера ли с надеждой и любовью?..