Но кому уподоблю род сей?

Итак, всякое слово Бога чисто и вечно, оно не может быть суетно и преходяще, а если так и кажется кому-то, то это не свидетельствует ни о чем другом, как о том, что этот кто-то просто заблуждается. К дальнейшим нашим рассуждениям присовокупим другие слова Павла: «Все Писание богодухновенно.» (2 Тим 3:16), - а это означает, что — мы в десятый раз повторяем эту прописную истину — помимо буквального смысла существует в Писании и высший, духовный смысл. Так вот, о нем-то мы и прилагаем столь много заботы в анализе указаний Павла об идоложертвенных яствах и иного рода нечистой пищи, о которой идет речь в Писании.

Хотя мы и упомянули об идолах и идолопоклонстве, логика нашего повествования требует рассмотрения в первую очередь иных видов нечистой пищи. Говоря о запретной пище, нельзя оставить без внимания две выдержки из Деяний, где речь идет о том, чтобы христиане «хранили себя от идоложертвенного, от крови, от удавленины и от блуда.» (Деян 21:25; 15:20). Коль скоро в настоящей главе идет речь о пище, то оставим блуд в качестве материала будущих исследований, и зададим вопрос: образами чего являются такие разновидности нечистой пищи? И в чем смысл такого запрета?

Начав с крови, мы должны сразу сказать, что корни подобных запретов восходят к самым древним Писаниям, к первой книге Моисеевой: «плоти с душею ее, с кровью ее, не ешьте.» (Быт 9:4). Запрет на потребление в пищу крови основывается на том, что «душа тела в крови; ...душа всякого тела есть кровь его.» (Лев 17:11,14).

В поисках ответа на вопрос о запрете потребления крови в пищу мы не имеем права обойти и заповедь Иисусову — призыв противоположный: «пейте... ибо сие есть Кровь Моя...» (Мф 26:27,28; Мк 14:23,24). Но, как мы уже выяснили, Кровь Христова обращается в вино, что символизирует откровение Духом Святым. Любая же другая кровь подпадает под запрет на потребление в пищу, ибо она связана с таким откровением, источником которого могут быть любые духи, но никак не Дух Святый, а такие духи названы Священным Писанием нечистыми духами, бесами.

Философский аспект откровения, даваемого бесами, равно как и продажи души диаволу, достаточно освещен мировой литературой, чтобы и нам останавливаться на этом вопросе. Приведем лишь один пример. Итальянский скрипач и композитор XVIII века Джузеппе Тартини не скрывал, что видел сон, в котором он заключил с диаволом договор, подобный тому, что был заключен с доктором Фаустом, и протянул диаволу скрипку, на которой тот сыграл композитору удивительную по красоте сонату. Проснувшись, скрипач первым делом взялся за инструмент и попытался воспроизвести слышанную от диавола музыку. Но тщетно. И все же написанная по мотивам слышанного во сне соната, впоследствии и названная соответственно — «Дьявольская трель», является, по всеобщему признанию, лучшим произведением Тартини.

Посему Иоанн призывает: «Возлюбленные! не всякому духу верьте, но испытывайте духов, от Бога ли они, потому что много лжепророков появилось в мире. Духа Божия (и духа заблуждения) узнавайте так: всякий дух, который исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, есть от Бога; а всякий дух, который не исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, не есть от Бога, но это дух антихриста, о котором вы слышали, что он придет и теперь есть уже в мире. Дети! вы от Бога, и победили их; ибо Тот, Кто в вас, больше того, кто в мире. Они от мира, потому и говорят по-мирски, и мир слушает их. Мы от Бога; знающий Бога слушает нас; кто не от Бога, тот не слушает нас. По сему-то узнаем духа истины и духа заблуждения.» (1 Ин 4:1-6).

Закончим этим рассуждения о запрете на кровь и перейдем к удавленине. Казалось бы, с таким видом пиши все просто, ибо удавленина есть такая плоть, из коей кровь не вытекала, а поэтому-то она и не может быть потребна в пишу: «Крови не ешьте: на землю выливайте ее, как воду.» (Вт 12:16), — а из удавленины кровь не вытекала. Вроде бы все совершенно ясно, однако наше толкование не ограничивается сим, ибо Павел отдельно говорит об удавленине и о крови, разницу между которыми трудно найти в Ветхом Завете. И сие должно настроить нас на поиск расшифровки в другом направлении.

А не в том ли тут дело, что удавленина связана с отсутствием воздуха, а воздух, согласно выясненному в предыдущей главе, является символом любви, которой возлюбил нас Бог? То есть символ удавленины скрывает за собой такие учения и знания таких школ, которые не основываются на божественной любви, а таковых, к сожалению, предостаточно. Заметим, что невытекшая кровь, с которой мы начали истолкование, тотчас заняла присущее ей место, ибо ясно, что, если в основе того или иного учения нет любви, то кровь того учения безусловно есть негодное в пишу откровение духа нечистого.

Кто-то из наших читателей, возможно, почел бы лучшим, если бы мы привели примеры учений, скрывающихся под символами крови и удавленины. Однако, если бы мы сделали так, то это означало бы осуждение этих учений, на что мы по вполне понятным причинам пойти не можем. Другое дело, что кто-то из представителей сих учений может и без упоминания имен их узнать себя и оскорбиться. Если такое случится, это и будет первым признаком нашей правоты.

Некоторая простота, позволяющая не говорить подробнее о крови и удавленине, заключается в том, что в сыром виде сии виды нечистой пищи не могут никого кроме слепых ввести в заблуждение. Такую пишу можно красиво приготовить, но и тут чувство вкуса — умение воспринять доброе и отвергнуть худое — должно различить привкус крови. Совсем другое дело идоложертвенное...

Дерзнем теперь разгадать и символику идоложертвенного в той мере, в какой это для нас возможно при нынешнем понимании сути идольства. Толкование фрагментов о нечистой пище следует предварить комментарием по поводу того, что же собственно является идоложертвенным, ибо сказать, что сие есть просто знание небожественной, ложной природы, означает непростительную неопределенность. Отметем как абсурдную мысль, что идоложертвенным Павел считал магию с шаманизмом или какую-нибудь тантра-йогу, — много чести! Да и что ему было судить внешних (ср. 1 Кор 5:12)! Нельзя думать и того, что под сим образом скрывается знание материалистическое, — для него достаточно и другой символики, изъяснение которой, кстати, еще ждет нас впереди.

Но тогда остается лишь одно решение: идоложертвенное есть учение, приготовленное кем-то, кто не смог верно распознать источник откровения и духов нечистых принял за Духа Святаго. То есть под таким символом скрыты мистические знания, не имеющие ничего общего ни с Единым Богом, ни со Словом Его, ни с откровением Его, которое Он дает Духом Своим. И еще: читатель, надеемся, понимает, что идоложертвенное в отличие от крови и удавленины неотличимо ни по внешнему виду, ни на вкус от пищи чистой, годной в пищу, и уже поэтому учения подобные тантре отпадают.

Итак, что же говорит Павел об идоложертвенном (1 Кор 8):

¹ О идоложертвенных [яствах] мы знаем, потому что мы все имеем знание; но знание надмевает, а любовь назидает. ² Кто думает, что он знает что-нибудь, тот ничего еще не знает так, как должно знать. ³ Но кто любит Бога, тому дано знание от Него. ⁴ Итак об употреблении в пищу идоложертвенного мы знаем, что идол в мире ничто, и что нет иного Бога, кроме Единого. ⁵ Ибо хотя и есть так называемые боги, или на небе, или на земле, так как есть много богов и господ много, — ⁶но у нас один Бог Отец, из Которого все, и мы для Него, и один Господь Иисус Христос, Которым все, и мы Им. ⁷ Но не у всех такое знание: некоторые и доныне с совестью, [признающею] идолов, едят [идоложертвенное] как жертвы идольские, и совесть их, будучи немощна, оскверняется. ⁸ Пища не приближает нас к Богу: ибо едим ли мы, ничего не приобретаем; не едим ли, ничего не теряем. ⁹ Берегитесь однако же, чтобы эта свобода ваша не послужила соблазном для немощных. ¹⁰ Ибо если кто-нибудь увидит, что ты, имея знание, сидишь за столом в капище, то совесть его, как немощного, не расположит ли и его есть идоложертвенное? ¹¹ И от знания твоего погибнет немощный брат, за которого умер Христос. ¹² А согрешая таким образом против братьев и уязвляя немощную совесть их, вы согрешаете против Христа. ¹³ И потому, если пища соблазняет брата моего, не буду есть мяса вовек, чтобы не соблазнить брата моего.