-->

Исповедь книгочея, который учил букве, а укреплял дух

На нашем литературном портале можно бесплатно читать книгу Исповедь книгочея, который учил букве, а укреплял дух, Рабинович Вадим Львович-- . Жанр: Религия. Онлайн библиотека дает возможность прочитать весь текст и даже без регистрации и СМС подтверждения на нашем литературном портале bazaknig.info.
Исповедь книгочея, который учил букве, а укреплял дух
Название: Исповедь книгочея, который учил букве, а укреплял дух
Дата добавления: 16 январь 2020
Количество просмотров: 156
Читать онлайн

Исповедь книгочея, который учил букве, а укреплял дух читать книгу онлайн

Исповедь книгочея, который учил букве, а укреплял дух - читать бесплатно онлайн , автор Рабинович Вадим Львович

Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала

1 ... 24 25 26 27 28 29 30 31 32 ... 114 ВПЕРЕД
Перейти на страницу:

Может быть, разве что Алкуин из VIII века был учителем по преимуществу при дворе великого Карла. Да еще какой-нибудь университетский магистр. Слово учительско-ученической экзегезы священного текста - учебное, учительско-ученическое слово. Оно, конечно, окажется, в конце концов, опустошенным словом, ибо Смысл так и останется за пределами учительского слова-приема, потому что постижим иным образом - даже в средние века. А пока за словом-приемом - смысл, чаемые предмет и цель; смысл рядом со словом, на виду у слова. За словом-приемом, но обнаружен именно им. Даже поэзия и та была ученой, но оставалась все-таки поэзией, была невдалеке от своей же учености. Как, впрочем, и все другие вещи, о которых складывались и сказывались разные учено-учительские приемы - действия-деяния (потому что ради запредельного смысла - потому и деяния, а не только действия). Рядом и невдалеке. Настолько невдалеке, что ни слово, ни смысл как цель этого приема не могут остаться друг к другу безразличными, равнодушными. Вот почему ученое обговаривание приемов о смыслах в зависимости от природы классов этих смыслов - всякий раз несколько иное обговаривание. В зазоры разночтений-разноречий проникает мысль о смысле как результат выявления разномыслий-инакомыслий. Точки грядущего роста учености исследовательской. И тогда как будто уже очерченный контур средневекового ученого человека не прочь превратиться в групповой портрет всех средневековых ученых людей: рамка общая, а персонажи, хоть и ученые, но все разные, потому что у каждого свои собственные воплощения всеобщего и единого, но всегда единственного Смысла, должного быть воспринятым лично и индивидуально. А раз так, то каждый из них и учен по-разному.

Дальше. Если предметом их учености будет свет и цвет, но взятые в разных предметных обличиях, то тогда разномыслие как следствие разночтений-разноречий по поводу света и цвета наметит пути к исследованию различных же содержательных сторон света (цвета) как физической (теперь уже не метафизической) реальности. Оптика оксфордцев спустя века обернется корпускулярными и волновыми концепциями в физике света, цвето-символическая выявленность вещества в алхимии - колористической гаммой веществ в химии Нового времени, а девяносто девять колеров мочи в медицинской диагностике салернцев - анализами - уже вне цветовой гаммы - в современной биохимической лаборатории, самоцветные камни в морально-наставительной классификации Бонавентуры - научной петрографией и кристаллохимической геометрией, пиротехническое - на глазок - умение Бирингуччо - научно и технически обоснованным праздничным салютом в честь какого-нибудь современного торжества, урок о происхождении лунных пятен, преподанный Данте его возлюбленной Беатриче, - фотоснимками лунной поверхности, золото на иконе как божий свет, льющийся с небес, - структурной формулой некоего синтетического светопрочного красителя, цвет-аллегория Босха - цветовым сполохом, вмонтированным в орнамент нынешнего дизайна, цвет-знак на одежде средневекового рыцаря - метафорой новейшего поэта, божественный свет истины - светом, мчащимся со скоростью 300 000 км/сек, а свет души литературным анахронизмом. Одним словом, свет (цвет) во всех своих физико-химических (естественно-научных) сколах и срезах. Свет, разложенный на спектральные линии, окажется познанным как реальность физическая, как объект исследовательской учености. Зато пропадет как метафизическая целостность - как свет души и как свет любви, воспитующие и поучающие светы, верно светившие средним векам.

А что же с учительской книжной ученостью? Ей жить (точнее функционировать) в новые времена в качестве окаменевшей дидактической системы (школа - университет - академические институты), которую можно считать практическим внедрением учительско-ученических, некогда новаторских (потому что лично найденных), ученых разработок книжного средневековья.

Но все это - лишь перспектива; далекая перспектива. Да и цвето-световая предметность приложения ученых усилий средневековья - вещь тоже относительно поздняя (во всяком случае, это XIII-XVI века, когда книжная ученость станет лишь колером в корпусе опытных знаний зрелых и поздних средневековых времен).

Еще раз: рамка одна, а ученые книжники-учителя все-таки разные (разные обличия единого смысла - разные слова-приемы для его обнаружения). А рамка одна, ибо принцип учительской книжной учености как принцип ремесленно-экзегетический един и единствен для этой эпохи.

Имант Зиедонис: "Всевозможные рамы и рамки - дело с ними обстоит следующим образом.

Одни живут в них, никогда их не покидая. Другие живут в них временно, выходят из них порой и возвращаются обратно. Третьи в них вовсе не живут. Они лишь в них умирают. Точнее, не умирают - просто их туда помещают после их смерти.

Итак, первые живут в них постоянно. Все, что они делают, они делают в рамах и рамках... И растут они там, и развиваются, покуда не заполнят собой всю раму...

Можно, конечно, прожить в своей раме, никогда и не помышляя о новой... Нет никакой необходимости переходить в новую. Особенно если рама под стеклом.

Но как прекрасны те немногие дни, когда человек выходит из своих рамок. Словно космонавт покидает свой корабль, чтобы выйти в невесомость. Тоненькая ниточка, только она связывает его со своим кораблем, а иначе можно пропасть, потерявшись в бесконечности.

...Рама - это пониманье своего призванья, сознанье дома, сознанье своего человеческого достоинства...

Выйти и вернуться обратно...

Каждый заключает себя в рамки... Можно обрамить себя собою... Обрамленье собственной воли. Обрамленье любви.

Когда я разговариваю с человеком, я слежу за его рамой...

У личности, которая... гармонична, вы не заметите рамок. Их словно бы и нет, хотя они существуют.

...Третьи... не живут в рамках... Они выходят из космического корабля, не привязавшись. Они существуют без рамок.

Впрочем, это только так кажется, будто они живут без рамок... Они свободны, ибо... не знают своих рамок..."

Средневековая учено-книжная эпоха из своей рамы обязана была не выходить. Зато ее герои - носители этой учености - преодолевали рамочное свое пространство, ибо предмет их ученой сосредоточенности влек их за собственные пределы. К смыслу, который должен быть всенепременно взят в полон хитроумнейше выстроенных собеседований, ученых диспутов, кводлибетарных ратоборствований, каждый раз оказывавшихся у разбитого корыта смысла - золотой рыбки, ушедшей в синее море, но взыгравшей зрение и так без всего этого. И тогда в будущем - смысл-сущность как идеал научной дискуссии Нового времени, ничего не оставившей, в конце концов, от массивно инкрустированной цельнолитой рамы ученого - учительского - средневековья. В металлолом ее! А пока самое средневековье вышло за собственные рамки - в безразличный, беспредельный - межкультурный, всеученейший Ренессанс (еще до новой науки), где каждый сам себе учитель и сам же себе ученик. От единоголосия (соголосия) к многоголосию(разногласию). После чего через разноречие к разномыслию. От глоссы - к собственному голосу.

Конечно, это только схема. В действительности, может быть, все обстояло куда решительней, но в определенном отношении куда консервативней. Рама все-таки прочна. Монолитное согласие.

Спор на основе разногласия - штука не хитрая. А вот попробуй поспорь на основе средневекового согласия! Можно. Но только материал не податлив. Спор согласных. Возможно ли это? Да, если только представить два тождественных мнения именно как два. Тогда-то и возможен взаимопреобразующий диалог. Скорее возможен, чем спор разногласных оппонентов, кому в условиях полного разногласия и спорить-то, собственно, не о чем. М. М. Бахтин: "Согласие одна из важнейших форм диалогических отношений. Согласие очень богато разновидностями и оттенками. Два высказывания, тождественные во всех отношениях [...], если это действительно два высказывания, принадлежащие разным голосам, а не одно, связаны диалогическим отношением согласия. Это определенное диалогическое событие во взаимоотношении двух, а не эхо". Задача усложняется: согласие - соголосие - двухголосие: две сольных партии (слова и музыка одинаковые, тенор там и там; различие в тембрах). Анализ текстов это должен ухватить, что возможно лишь при наличии зазора в разномысленно ориентированном предмете - смысле, то есть того, о чем текст. Анализ (раскрытие) текста как ответ текста на его вопрошание. Слово к слову; слово на слово; слово за слово... Еще раз Бахтин: "Услышанность" как таковая является уже диалогическим отношением. Слово хочет быть услышанным, понятым, отвеченным и снова отвечать на ответ и так ad infinitum. Оно вступает в диалог, который не имеет смыслового конца (но для того или иного участника может быть физически оборван). Это, конечно, ни в коей мере не ослабляет чисто предметных исследовательских интенций слова, его сосредоточенности на своем предмете. Оба момента - две стороны одного и того же, они неразрывно связаны. Разрыв между ними происходит в заведомо ложном слове, то есть в таком, которое хочет обмануть (разрыв между предметной интенцией и интенцией к услышанности и понятости)". Все это происходит и в диалогическом словотолкующем поединке средневековых книжников, с одной стороны, и в диалоге каждого из них (и всех вместе) с их исследователем. И диалог этот (и тот, и другой) прерывен, ибо в конечном счете натыкается на немощное слово, бессильный прием, оставляющий смысл один на один с тем, кто зрит этот предмет непосредственно, а прием есть уже ничего не могущий прием;... не слышит.

1 ... 24 25 26 27 28 29 30 31 32 ... 114 ВПЕРЕД
Перейти на страницу:
Комментариев (0)
название