Сумма Теологии. Том VIII

Возражение 3. Далее, как уже было сказано (4), щедрости приличествует совершать в первую очередь надлежащие даяния. Но надлежащие даяния свойственны благодеянию и милосердию, которые, как было показано выше (30; 31), принадлежат горней любви. Следовательно, щедрость является скорее частью любви к горнему, чем правосудности.

Этому противоречат следующие слова Амвросия: «Правосудность надлежит осуществлять с сочувствием к людям. Понятие же сочувствия разделяется на две части, правосудность и благодеяние, которое ещё называют щедростью или добросердечием». Следовательно, щедрость принадлежит правосудности.

Отвечаю: щедрость не является видом правосудности, поскольку правосудность воздает другому его, в то время как щедрость отдает другому свое. Однако в двух пунктах щедрость совпадает с правосудностью: во-первых, в том, что она, как и правосудность, определена к другому; во-вторых, в том, что она, как и правосудность, связана с внешними вещами, хотя, как уже было сказано (2), под различными аспектами. По этой причине некоторые рассматривают щедрость как часть правосудности, добавленную к ней как к главной добродетели.

Ответ на возражение 1. Хотя щедрость и не принимает во внимание то законное долженствование, с которым имеет дело правосудность, однако она связана с некоторым нравственным долженствованием. Это долженствование основано не на обязательстве, а на некотором представлении о том, что подобает [делать], являясь тем самым самой низкой степенью долженствования.

Ответ на возражение 2. Благоразумие связано с вожделением телесных удовольствий. Но вожделение денег и наслаждение ими относятся не столько к телу, сколько к душе. Поэтому в строгом смысле слова щедрость не принадлежит благоразумию.

Ответ на возражение 3. Даяния милосердия и благодеяния связаны с тем, что человек так или иначе расположен к тому, кому он дает, и потому такие даяния основаны на любви или дружбе. А вот даяния щедрости возникают из некоторой расположенности человека к деньгам, по причине которой он не желает их и не любит, и потому в подобающих случаях дает их не только друзьям, но и незнакомцам. Следовательно, щедрость принадлежит не любви, а правосудности, которая относится к внешним вещам.

Раздел 6. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ ЩЕДРОСТЬ ВЕЛИЧАЙШЕЙ ДОБРОДЕТЕЛЬЮ?

С шестым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что щедрость является величайшей добродетелью. В самом деле, каждая человеческая добродетель является подобием божественной благости. Но благодаря щедрости человек более всего уподобляется Богу, Который дает «всем просто и без упреков» (Иак. 1:5). Следовательно, щедрость является величайшей добродетелью.

Возражение 2. Далее, как говорит Августин, «в тех вещах, чье величие не в телесном, быть большим означает быть лучшим»⁸⁰². Но природа благости, похоже, в первую очередь принадлежит щедрости, поскольку, по словам Дионисия, «благость все привлекает к себе»⁸⁰³. В связи с этим Амвросий говорит, что «правосудность опирается на строгость, а щедрость — на благость». Следовательно, щедрость является величайшей добродетелью.

Возражение 3. Далее, людей почитают и любят за их добродетели. Но Боэций говорит, что «щедрость всегда делает людей славными»⁸⁰⁴, а Философ говорит, что «среди тех, с кем дружат из-за их добродетели, больше всего дружат со щедрыми»⁸⁰⁵. Следовательно, щедрость является величайшей добродетелью.

Этому противоречат слова Амвросия о том, что «правосудность представляется более превосходной [добродетелью], чем щедрость, хотя более приятной является щедрость». И Философ говорит, что «наибольшим почетом пользуются люди справедливые и мужественные, а затем — щедрые» ⁸⁰⁶.

Отвечаю: каждая добродетель стремится к благу, и потому большей добродетелью является та, которая стремится к большему благу. Затем, щедрость стремится к благу двояко: во-первых, первично и согласно своей природе; во-вторых, опосредованно. Первично и согласно своей природе она стремится упорядочить расположенность своего обладателя к владению и пользованию деньгами. В указанном отношении [добродетель] благоразумия, которая умеряет телесные желания и удовольствия, превосходит [добродетель] щедрости, равно как превосходят её [добродетели] правосудности и мужества, которые — каждая по-своему — определены к общему благу, одна — во время мира, другая — во время войны. А всех их превосходят те добродетели, которые определены к божественному благу. В самом деле, божественное благо превосходит все виды человеческих благ, а что касается человеческих благ, то общественное благо превосходит блага индивида, а среди последних первенствуют телесные блага, которые превосходят те, которые состоят во внешних вещах. Но щедрость также определена к благу опосредованно, и в этом смысле она определена ко всем вышеупомянутым благам. Действительно, коль скоро щедрый не привязан к деньгам, то из этого следует, что он с готовностью пользуется ими и ради себя, и ради блага других, и ради славы Божией. Поэтому он обладает некоторым превосходством — ведь он может быть полезным различными способами. Однако поскольку мы должны судить о вещах в первую очередь в соответствии с тем, что принадлежит им первично и согласно их природе, а не с тем, что принадлежит им опосредованно, то нам надлежит утверждать, что щедрость не является величайшей добродетелью.

Ответ на возражение 1. Божественные даяния проистекают из Его любви к тем, кому Он дает, а не из Его привязанности к тому, что Он дает, и потому они представляются принадлежащими не щедрости, а величайшей из добродетелей, любви.

Ответ на возражение 2. Всякая добродетель причастна природе благости посредством осуществления собственного акта, но акты некоторых других добродетелей превосходнее акта щедрости, [а именно] даяния денег.

Ответ на возражение 3. Дружба, которой дружат со щедрым, является не той, которая основана на добродетели, как если бы он был лучше других, а той, которая основана на пользе, поскольку он очень полезен в отношении внешних благ, которые, как правило, желательны людям более остальных. По той же причине его и прославляют.

Вопрос 118. О ПРОТИВОПОЛОЖНЫХ ЩЕДРОСТИ ПОРОКАХ, И В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ О ЖАДНОСТИ

Далее мы исследуем противоположные щедрости пороки: во-первых, жадность; во-вторых, расточительность.

Под первым заглавием наличествует восемь пунктов: 1) является ли жадность грехом; 2) является ли она особым грехом; 3) какой добродетели она противоположна; 4) является ли она смертным грехом; 5) является ли она тягчайшим грехом; 6) является ли она грехом плоти или же духовным грехом; 7) является ли она главным пороком; 8) о её дочерях.

Раздел 1. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ ЖАДНОСТЬ ГРЕХОМ?

С первым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что жадность — это не грех. Ведь жадность (avaritia) означает некоторую алчность к меди (avidus aeris), поскольку, так сказать, она заключается в желании денег, под которыми подразумеваются все внешние блага. Но желание внешних благ не является грехом — как потому, что человек желает их по природе и они по природе подчинены человеку, так и потому, что они являются средствами поддержания жизни человека (по каковой причине о них говорят как о его субстанции). Следовательно, жадность не является грехом.

Возражение 2. Далее, любой грех, как уже было сказано (II-I, 72, 4), направлен или против Бога, или против ближнего, или против самого себя. Но жадность в строгом смысле слова не является грехом против Бога, поскольку она не противна ни религии, ни теологическим добродетелям, посредством которых человек определяется к Богу. Не является она и грехом, направленным против себя, поскольку последнее свойственно вожделению и похоти, в связи с чем апостол говорит, что «блудник грешит против собственного тела» (1 Кор. 6:18). И точно так же она явно не является грехом, направленным против ближнего, поскольку человек, оберегая свою собственность, не причиняет никому вреда. Следовательно, жадность не является грехом.