Труды

К этому мы должны стремиться, и это – наш подвиг, потому что от нас будет зависеть, в какой мере мы себя отдаем Богу, в какой мере мы готовы рассчитывать не на свои силы, а только на помощь Божию. Это было бы очень легко, если бы мы понимали, что совершить наше человеческое призвание мы можем только Божией силой. В плане человеческих действий мы можем сделать очень многое упрямством, крепостью своей. Но достичь того, что составляет человеческое призвание, мы не можем своими силами: мы не можем своими силами стать братьями и сестрами Христа, детьми Божиими, не можем стать живыми членами, частицами таинственного Тела Христова, не можем стать местом пребывания Святого Духа и быть Им так пронизаны, как железо может быть пронизано огнем, мы не можем стать причастниками Божеского естества (2 Пет 1:4) своими силами – ничего не можем сделать того, что составляет настоящее, предельное наше человеческое призвание.

Поэтому Богу мы можем предложить только свою открытость; как мы говорим: Прииди и вселися в ны {215}. Открыться и дать Богу дохнуть в нас, как поворачивают парус, чтобы ветер его наполнил, как можно открыть окно, ставни, чтобы свет пролился в комнату, как мы можем раскрыть наш ум и сердце другому человеку или пониманию, – вот что мы можем сделать. Но это требует подвига, усилия, это требует выбрать Бога вместо себя, выбрать настоящее свое призвание вместо бесконечно мелких вещей, в которых мы можем быть удачливы, которых мы можем достигнуть. Мы можем достигнуть образования, учености, в значительной мере развить свои таланты, но этим не ограничивается наше человеческое призвание, хотя это может быть частицей того, что выкует из нас человека. Но последнее наше призвание – стать по отношению к себе и по отношению к небу, по отношению к человечеству, по отношению к космосу и по отношению к Богу тем, чем был, есть и остается Христос. И поэтому, когда мы говорим: Да приидет Царствие Твое, – мы просим в первую очередь: Господи! Приди и воцарись во мне! Я Тебе открываю дверь всей своей жизни, ума, сердца, воли, действий – всего: приди! Во мне есть сопротивление – победи! Во мне будут моменты бунта – победи и тут! Я хочу Твоей победы, чего бы это ни стоило мне по человечеству, то есть человечеству в самом малом смысле этого слова, тому, что мы называем мое человечество – моя немощь, моя малость, мое недостоинство.

Царство Божие ширится вокруг нас от человека к человеку. Часто говорят: «Я не могу всех любить!» Конечно, не можешь! Никто из нас и себя-то не умеет любить. Никто из нас не умеет любить по-настоящему даже самых любимых, не то что всех. Всех любить, пока никого нет, – легко, но полюбить конкретно одного, другого, третьего человека… Старец Назарий, игумен Валаамского монастыря, говорил, что всех любить мы не способны, но могли бы попробовать хоть немногих полюбить по-настоящему, то есть забывая о себе, любя их так, что они для нас делаются важнее, чем мы сами. Это бывает. Это бывает между родными, это бывает между друзьями, это бывает между как будто чужими людьми. Такое отношение нельзя классифицировать: нельзя сказать «родителей», «детей», «мужа», «жену», «друзей». Это очень лично, но надо к этому стремиться: научиться любить хоть одного человека с забвением себя. И когда я говорю «с забвением себя», я не хочу сказать – забывая себя в каком-то дурмане безумия, а – не будучи в состоянии даже вспомнить о себе, когда другому что-то нужно или когда думаешь о нем. Христос говорит: кто хочет идти за Мною, отвергнись себя (Мк 8:34). И в начале Евангелия от Иоанна на славянском и греческом языках говорится: И Слово было к Богу (Ин 1:1). То есть не c Богом, а устремлено к Богу. Любовь Сына Божия такова, что только Отец существует для Него, не Он Сам, – Отец и Дух Святой, и такая же самозабвенная любовь в Отце по отношению к Сыну и к Духу и у Духа по отношению к Отцу и Сыну. Надо начинать подвижнически с самых близких, с тех, которых естественно и легко любить. Не начинать с трудного, а с простого, но уже беспощадно по отношению к себе: не потому, что это удобно, не потому, что это приятно, а просто потому, что это так.

И на этом пути встает вопрос: как вынести другого человека? Потому что, если я был бы несовершенен, а другой человек – совершенный, тогда борьба была бы только с самим собой, но тут две величины, которые взаимно трудны. Апостол Павел говорит: друг друга тяготы носите, и так исполните закон Христов (Гал 6:2). То есть несите на своих плечах то, что тяжело в другом человеке, и это будет исполнением заветов Христовых. И в другом месте апостол говорит, что Христос принял нас, когда мы Его не искали, Он принял нас, когда человечество было как бы во вражде с Богом, в борьбе (Рим 5:8). И Христос пришел к нам таким, какие мы были, Он не стал ждать, чтобы мы раскрылись, чтобы мы захотели, возмечтали о Нем. Он пришел, и в ответ на Его приход какие-то люди – даже мы с вами! – отозвались. Вот как мы должны относиться друг ко другу.

И тут входит не только вопрос принятия друг друга, но два других элемента. Христос говорит: люби ближнего, как самого себя (Мк 12:31). «Любить себя» не значит исполнять или потакать всему, что только «хочется»: мне хочется легкой жизни, удовольствий, хочется того или другого. Это самое поверхностное «я». А полюби того глубинного человека, который есть икона Христа, образ. В тебе живет образ Христов – так его полюби и его защити от того поверхностного, жадного, мелкого человека, которым ты являешься на другой плоскости. Полюби вот этого человека. И когда ты его полюбишь, когда для тебя эта икона станет драгоценнейшей, тогда ты сможешь, с одной стороны, с глубокой болью обнаружить, как некоторые свойства или черты твоей личности эту икону уродуют, портят, оскверняют. И с другой стороны, поняв это, ты сможешь смотреть на других людей совершенно другими глазами. Ты увидишь в них две вещи сразу: и икону, и раненность этой иконы, тогда как мы, большей частью, видим только изуродованность и забываем, что за ней – икона. И к этой иконе мы должны относиться бережно, с такой любовью, так нежно и благоговейно, именно потому, что она осквернена, и испорчена, и ранена; это одно.

А второе – вопрос прощения, потому что то, что в нас есть взаимно трудного, конечно, ранит взаимно. Где же начинается прощение? Если мы подумаем о Христе, то совершенно ясно, где оно начинается. Христос нас возлюбил во грехе нашем и пришел к нам – грешным. Он не ставил нам условия: приду, только если вы исправитесь. Он не сказал: Я приду к вам, несмотря на то что вы такие уродливые. Он просто пришел к нам и явил нам всю красоту человечества, явил всю красоту того, что представляет собой человек, явил также всю Божественную любовь к нам, падшим, греховным, разбитым людям. И вот так мы должны друг ко другу относиться. То есть когда между двумя людьми ссора, когда в том или другом человеке есть такие свойства, которые нам еле выносимы, мы должны этого человека воспринять: воспринять таким, какой он есть, и его нести. Нести его, по Христовой притче, как Он несет пропавшую овцу (Лк 15:3-7): она ушла, заблудилась, была в страхе, взывала к пастуху, который благодаря этому ее нашел, взял на плечи и принес обратно, домой. Либо (и это очень реально было в некоторые эпохи, бывает реально и теперь) мы должны быть готовы – со страхом порой, с ужасом – друг друга нести на плечах, как Христос нес Свой крест: взять человека на свои плечи, зная, что это крест, на котором мы будем распяты, на котором мы умрем, но, умирая, сможем сказать, как Христос сказал: Прости ему, прости ей, прости им: они не знают, что делают…

Вот к чему мы призваны. Когда мы говорим: Да приидет Царствие Твое, мы должны услышать Господа, говорящего нам: кого же Я пошлю теперь? (Ис 6:8) – и ответить: «Меня, Господи!», помня, что, как бы ни было страшно, куда бы Господь ни послал, наше христианское призвание – быть светом (Мф 5:14), а свет должен быть направлен туда, где темно, – там, где и без него светло, он не нужен. Мы – соль земли (Мф 5:13), мы должны быть посланы туда, где гниль, чтобы остановить гниение. Наше место там, где нужен Божественный свет, Божественная любовь, Божественная чистота, Божественная правда. Мы часто молимся: «Господи! Мне страшно – защити меня! Стань между мной и опасностью! Стань между мной и горем!» – что как бы подразумевает: «Пусть Тебя распнут снова, а я за Твоей спиной буду жить». Нет! Господь говорит: кого Мне послать? Он, правда, насильно не посылает нас. Если мы не готовы к этому, Он нас не пошлет против нашей воли. Когда Иаков и Иоанн обратились ко Христу с просьбой дать им воссесть в Его славе, Он им поставил на вид, что раньше славы есть крестный путь и распятие, но не сказал: и вы должны этим путем пройти. Он их спросил: готовы ли вы пить Мою чашу? Готовы ли вы погрузиться в тот ужас, в который Я буду погружен? И когда они ответили: да! – Он им сказал: вы будете пить Мою чашу, будете участниками Моей Страсти (Мк 10:35-40).