Недооцененный Петр

первоцеркви, а затем и в Сирии и за ее пределами, он определенно имел значительное число помощников-миссионеров, преимущественно из иудеохристиан, безупречно владевших греческим языком. В этом он находился в лучшем положении, нежели «аутсайдер» Павел, у которого в третьем его путешествии уже не было сопровождающих из Иерусалима. Авторитет и влияние Петра во множестве общин за пределами Палестины, где все еще преобладали иудеохристиане, должны были быть высоки ― это показывает конфликт в Антиохии, и так же было, очевидно, и в Риме. Можно предположить, что разрозненные домашние общины в столице империи были и по-разному ориентированы. Это относится, в частности, к «домашней церкви» Прискиллы и Акилы (Рим 16:3-5а), к которой единственной Павел обращается как к

; она ориентировалась на Павла, в то время как прочие ― на Петра или (при еще более сильном влиянии иудеохристина) на Иакова. Иудеохристианский элемент обладал до 70 г. духовным руководством, что видно из тех традиций, на которых основано написанное еще поколением позже Послание Климента ^{319}. Таким образом, Петрова миссия, очевидно, играла в Риме существенную роль, которая была не меньше Павловой, а скорее всего, больше. Это служит подтверждением нашего тезиса о том, что Петр был не только выдающимся авторитетом, но и способным организатором и «стратегом миссии». Он ― во всяком случае, в конце своей деятельности ― также выполнял задачу «всемирной миссии», которая в ясной форме выражена в наиболее раннем Евангелии, у Марка ^{320}, и которой со всей определенностью требуют также Лука и Матфей. Эта миссия включала в себя для Петра и миссию к «язычникам». Монополией Павла она не была. Но таких писем, какие оставил нам бывший фарисейский законоучитель из Тарса, человек, бывший прежде рыбаком на Генисаретском озере, не писал. Поэтому он не смог столь убедительно отстаивать свое богословие перед позднейшей церковью.

Последние приблизительно шестнадцать лет его жизни от Апостольского собора 48/49 г. до мученической кончины, к сожалению, почти полностью остаются в тени. Мы должны предполагать, что важной вехой стал глубокий и имевший серьезные последствия конфликт с Павлом, имевший место около 52/53 г. и основанный не в последнюю очередь на личных отношениях этих двух людей. В то же время эти шестнадцать лет имели важнейшее значения для растущего влияния Петра на церковь Запада, становившуюся все более «языкохристианской» ^{321}. После всего сказанного должно быть ясно, что и для этого времени между 48/49 и 64/66 гг. нельзя недооценивать и принижать церковного и богословски-исторического влияния галилейского рыбака, сравнивая его с фарисейским законоучителем из Тарса, великолепные тексты которого делают его для нас первым раннехристианским богословом. Слова Иисуса о скале (камне) в Мф 16:17–19, указание на веру Петра, которая благодаря ходатайству Иисуса не пошатнется и которой он укрепит своих братьев (Лк 22:32), а также троекратный призыв Воскресшего пасти Его стадо (Ин 21:15–17) не ограничиваются только ранним временем, но касаются всей деятельности Петра вплоть до его мученической кончины. Без интенсивной деятельности Петра евангельские тексты такого рода не сохранились бы или вовсе не возникли бы в эти темные для нас годы.

6.3. Примирение с Павлом?

Произошло ли в конце концов сближение, а может быть, даже примирение между Петром и Павлом? Мы не знаем этого, но предположили бы, что произошло. Для них обоих ― того, кто прежде отрекся от Иисуса, и того, кто прежде гнал Его последователей, ― было важно единство церкви, обосновываемое прежде всего христологически: Христос для них не «разделился» (1 Кор 1:13). Оба по собственному опыту знали, что их вера живет прощением, и оба знали, что Иисус заповедал прощать другу другу, и эта заповедь выше всяких человеческих и богословских различий. Не напрасно эта заповедь вошла как четвертое прошение в молитву Иисуса «Отче наш» ^{322}. Вполне возможно, что между прибытием Павла в Рим и Нероновым гонением, то есть между 60 и 64/65 гг. между Петром и Павлом вновь произошла личная встреча. Вероятно, что признаком (пусть не столь значительным) этого сближения является упоминание имени Марка в числе сотрудников Павла в Кол 4:10 (здесь он назван племянником Варнавы), 2 Тим 4:11 и Флм 24, причем всякий раз наряду с Лукой ^{323}. Правда, определенно из этих писем Павлу принадлежит только Послание к Филимону, и мы не знаем, откуда было написано это самое краткое из «тюремных посланий»: возможные варианты ― Эфес или, позднее, Кесария и Рим ^{324}. Послание к Колоссянам написал, видимо, один из учеников Павла, а Второе Послание к Тимофею, как и все пастырские послания, очень позднее, примерно одного времени с посланиями Игнатия, и в нем достаточно ясно видно знание Деяний Апостолов ^{325}. Послание (возможно, в продолжение Деяний) носит характер завещания апостола перед мученической кончиной ^{326}. Слова 2 Тим 4:11: «Марка (…) приведи с собою, ибо он мне нужен для служения» выглядят почти как жест примирения, призванного отменить разрыв Деян 15:37–39. Тогда Павел поссорился и резко порвал с Варнавой ^{327}, потому что считал Иоанна Марка негодным помощником в миссионерском путешествии. «Псевдо-Павел» хочет таким путем залечить эту рану. Также и Первому Посланию Петра  ^{328} отчасти присущ характер завещания и руководства к принятию страданий вслед за Иисусом и апостолом, который назван в 1 Пет 5:1 «свидетелем страданий Христовых». В таком случае можно видеть в 1 Пет 5:13 «псевдо-Петрово» соответствие роли Марка в позднейшей Павловой традиции; добавление «сын мой» указывает на тесные отношения между учителем и учеником ^{329}. 1 Пет и более позднее 2 Тим оба указывают на Рим как место своего написания.

Как бы то ни было, нам мало что известно определенно, ― не приходится сомневаться лишь в мученической гибели Петра и Павла в Риме во время или вскоре после Неронова гонения, которое вновь объединило их ^{330}. Со времени Первого Послания Климента, т. е. в конце 90-х годов, на основе устоявшейся римской традиции, известной также уже и Игнатию ^{331}, церковное предание по праву сводило вместе этих двух великих учителей первоцеркви, учитывая уникальное значение их обоих для церкви Иисуса Христа и невзирая на временно возникавшие между ними серьезные трения и все различия в богословии. Их свидетельство о Евангельской истине было признано непреходящим, и может быть, следовало бы сделать 29 июня, день Петра и Павла, отмечаемый с середины IV века, экуменическим праздником особого значения ^{332}.

Они двое, Петр и Павел, и в качестве третьего в союзе с ними ― корпус текстов под именем Иоанна, суть столпы нового учения, обращенного ко всем людям. В первую очередь им обязаны мы апостольским свидетельством, основой нашей общей веры и исходным пунктом всей экуменической мысли. Подобно тому как их свидетельство, на коем основывает церковь свою веру, не может быть произвольно расширено и развито, так и сами апостольские свидетели уникальны и незаменимы в своем авторитете. Поэтому не может быть никакого «Петрова сана», который бы развивался в истории и мог заявлять все новые, растущие претензии на авторитет. Именно различные тексты о Петре, такие как Мф 16:18 сл., Лк 22:31 сл. или Ин 21:15–18, которые производят сильное впечатление на посетителей собора Святого Петра, в действительности указывают, на особое, уникальное апостольское служение, совершенное «человеком-скалой» нарождающейся церкви.