Письма

199. Диакону Евтонию.

Не дивись и не почитай загадкою сказанное тебе нами прежде о том, что искушения часто доставляют душе избавление и освобождение от мучительных и грубых страстей. Ибо как в отношении трех отроков, огонь не только не коснулся их самих, но способствовал разрешению уз, пределом своего действия возымев истребление железа, так и искушения, пресекая леность и возводя к трезвенности, многих людей освобождают от уз греха.

200. Ему же.

Обманчива надежда, зависящая от чужого бедствия, а не от собственной добродетели, потому что она легко исчезает. А кто в себе самом имеет залоги безопасности, тот будет неодолим и победит злокозненных.

201. Ему же.

Не о том помышляй, чтобы никто не причинил тебе обиды, но о том, чтобы никто, хотя бы и захотел, не мог ее причинить. А это происходит не от чего иного, но от умения довольствоваться потребным и не добиваться большего. Ибо желающий большего удобоуловим для всех: и для людей, и для страстей.

202. Пресвитеру Исидору.

Мужи доблестные, которые чистым и здравым умом, сколько возможно, в наибольшей мер проникают в природу вещей, скромно переносят всякие их превратности. Как искусные лицедеи, принимая на себя всякое лицо, возбуждают удивление, так и лучшие из людей, подобно борцам на поприще жизни, с благоприличием применяются ко всему, что им дано. Ибо смотри на достославного Иова, который при богатстве вел себя благоискусно и еще более просиял в нищете. Удивителен он был в первом состоянии, еще удивительнее стал в последнем.

Можно и в богатстве вести себя неприлично, а когда коснется нищета, соблюдать благоприличие. У кого нет ума, те не желают отыскивать корень зла. То, что нисколько не печалит или печалит мало, они провозглашают злом; в том, в чем должно винить свое собственное малодушие, они обвиняют обстоятельства.

203. Геннадию.

Хотя то, что намереваюсь сказать, требует слушателей и повыше тебя, однако же пусть будет это сказано, а именно: если бы объял кто словом и собрал воедино все блаженство людей в совокупности, со времени их происхождения на земле, то не нашел бы оного равным и десятитысячной доле будущих благ. Даже по сравнение с самым малым из них настоящие блага уступают в достоинстве сильнее, нежели тень и сновидение далеки от действительности вещей. Лучше же сказать (употреблю более приличное сравнение), насколько душа превосходит тело, настолько же будущие блага выше настоящих.

204. Схоластику Ирону.

Один из семи пресловутых мудрецов дал совет: «ничего слишком». А Платон, глава философов, сказал: «Действительно, если сделать что–либо через меру, то сие обыкновенно приводит к обращению в другую крайность; это касается и времен года, и растений, особенно же — дел общественных». Посему, которому из них последовать предпочтешь ты? Главе ли мудрецов или главе философов? Ибо справедливо послушаться тебе их, так как один дал совет, а другой объяснил и причину, по которой надлежит послушаться совета.

205. Диакону Лампетию.

Погрешающий в чем–либо и понимающий это, как мне кажется, лучше погрешающего и незнающего. Потому что у одного правильное, а у другого извращенное суждение о делах. Один придет к покаянию, а другой кончить бесчувственностью. Один, хотя и падет, но устыдится, а другой не почувствует и стыда: ибо как устыдиться тому, кто не знает и того самого, что он падает? Потому тот, кто в точности исследовал природу вещей, сказал: не точию творят это, но и соизволяют творящим (Рим.1:32), — справедливо утвердив, что похвалить грех хуже, нежели самому сделать его. Итак, одного надлежит призвать к покаянию, а другого — заставить почувствовать сделанное им; ибо если не почувствует, то не перестанет грешить.

206. Диакону Диогену.

О неблагодарности.

Сильно порицаю тебя за то, что умерла в тебе милость, которую, когда ты в ней нуждался, ты обещал хранить бессмертною. Поэтому знай, что, снова ввергнувшись в бедствие, не будешь ты иметь заступника; ибо не помнящие милостей неизбежно имеют недостаток в помощниках.

207. Софисту Асклипию.

Того признаю подлинно мужественным, кого не привела в замешательство злокозненность врагов. Ибо многие обыкновенно преодолеваются подобными обстоятельствами, а он и в неблагоприятных обстоятельствах не оказывается удобоуловимым, но и напасти переносит благодушно, и козни обращает в повод к приобретению славы, не унижается до раболепного угодничества, но держится такого образа мыслей, который выше всего, что ни злоумышляют другие; и, по моему суждению, он мужествен. Поскольку в благоденствии легко соблюдать благоразумие и людям немужественным, затруднительные же обстоятельства дают видеть людей добрых, то самым мужественным почитаю того, кто и в благоденствии, и в трудных обстоятельствах не унижается.

208. Мартиниану, Зосиме, Марону.

Как говорят некоторые, даже люди, крайне сильные в слове, обратившие дар слова в искусство, не легко осмеливаются выставлять напоказ ваши деяния. Они боятся обличения современников и неверия потомков; ибо, говорят они, первые знают больше, нежели мы можем сказать, а последние подумают, что сделано вами меньше сказанного. Какое же это неисцельное безумие, в припадках которого совершаете вы такие дела, что и для самых сильных в слове ныне послужат они обличением, и потомков заставят не верить!

Ибо не вдруг захотят они поверить тому, что люди делали такие дела, которых не осмелились бы делать и губительные демоны. Кто сам видит события, тот признает, что слова слабее дел, а кто услышит о них, тот подумает, что больше сказано, нежели сделано. Одни подумают, что слово и не могло сравниться с действительностью; а другие предположат, что бывшее в действительности усилено и преувеличено. Одни решат, что витии уступили над собою верх действительности, а другие — что они превзошли ее; об одних и тех же скажут, и что они и остались позади своего предмета, и что ушли вперед.

А потому, если все, что ни будет сказано, мало в сравнении с вашим ненавистным поведением, перестаньте делать то, что и современников обличит в неточности, и потомков доведет до неверия.

209. Диакону Евгению.

Знай, блаженный: если ты окажешься благоискусным во всем, то неполучение здесь наград не будет означать, что ты вовсе не получишь их, но послужит к тому, чтобы получить блистательнейшие. Ибо один получает нечто блистательное здесь, а другой, не получив здесь ничего, там примет блистательнейший венец. Посему, то, что может доставить тебе радость, да не будет для тебя причиною малодушия. Ибо тому, кто получил награды здесь, справедливо умаляется тамошняя награда; а неполучившему, очевидно, соблюдается там полная.

210. Епископу Кириллу.

Конечно, знает твое благоразумие, что неправедный прибыток непригоден для милостыни и что жадность управляющих в пелусиотской Церкви не знает сытости. Посему прекрасно поступишь, если положишь конец любостяжательности распоряжающихся церковными имуществами. Ибо если и для нуждающихся приобретать необходимое неправдою не позволительно, то приобретать ненуждающимся, да и притом собирать в собственные сокровищницы, в любом случае есть дело самое непозволительное.

Итак, пусть знают, что и нищим приобретенное справедливо должны они раздавать чисто, и себя очищать от всякой несправедливости, более всего потому, что угодно сие Судие. А потом пусть знают и то, что не ради нищих, о которых, как говорят, заботятся, предаются они любостяжательности, но потому, что стараются наполнить собственные сокровищницы. Если уничтожишь жадность распоряжающихся церковным имуществом, то бедные воспользуются значительным сбором.

211. Софисту Арпокре.

Кто на важные вопросы может давать твердый ответ, тот справедливо не боится возражение делать труднейшим. А кто этого не может, и проявляет силу речи в возражении, в решении же оказывается слабым, тот не примечает, что ясно дает видеть, как уступает над собою победу. Но тому, кто готов быть побежденным, не надлежало в начале вступать в борьбу. Лучше же сказать, если должно выразиться точнее, он изобличает себя как предателя истины, потому что той силы речи, какую показал в возражении, не показал в решении.