Евангелие в памятниках иконографии

148 Миниатюра Евангелия Раввулы

Сходно распятие на монцском кресте-энкалпии (рис. 150) [2070], но нимб Христа крестообразный; ноги покоятся на кубической подставке. Таковы древнейшие распятия. Но иконографическое движение сюжета на этом не остановилось. Нельзя согласиться с мнением Штокбауэра, будто эпоха иконоборства служит тем рубиконом, за пределами которого начинается на Востоке область застоя в искусстве и рабского копирования, вследствие чего восточные изображения распятия становятся тождественными [2071]. В иконоборческом движении не видно нарочитых мер, направленных в эту сторону. Фактически репрессалии против икон начинаются снятием образа Спасителя с медных ворот дворца; образ считался чудотворным; но едва ли был он образом распятия, как полагают Штокбауэр и Терновский. Его наименования άΐτιφωΐήτηζ = поручитель, έκτίπωμα (Зонара), στήλη χαλκή (Кодин) [2072] не заключают в себе никаких иконографических признаков; последние два дают понять лишь то, что это было изображение скульптурное. Отсутствие названных признаков дает нам повод видеть здесь обычный византийский тип изображения Спасителя — Пандократора. Подпись под вновь поставленным на его месте крестом «не терпя, чтобы Христос был изображаем в безгласном и бездушном образе посредством землевиднаго материала (άφωνον Ιιδοζ και πνοή£ έξηρμένον… ϋλη γεηρα) может быть вполне приложима к Пандократору. Наличные памятники распятия после эпохи иконоборства наглядным и самым решительным образом опровергают заключение Штокбауэра. Однако каким же образом могло явиться оно? Штокбауэр вывел свое заключение также на основании памятников; но число таких памятников, бывших в его распоряжении, крайне недостаточно для категорического вывода. Штокбауэр знает почти исключительно только те из византийских и русских распятий, которые изданы Гори, Аженкуром, Ворсо и в «Древностях российского государства», а именно: флорентинское распятие X в., на вратах Св. Павла, семь крестов русских, распятие в болгарской хронике 1350 г. (в Ватикане), на эмалевом окладе в Мюнхене, в греческом Евангелии XII в. в Ватикане, крест Людовика Благочестивого, крест епископа Элленгарда Фрейзингенского (XI в.) в Баварском национальном музее и крест Дагмары Датской. Вот и все. Такой ничтожный состав памятников не может служить меркой для оценки всех восточных распятий, число которых громадно. И действительно, вывод Штокбауэра относительно типических черт восточных распятий оказался и неверным и не исчерпывающим всего разнообразия их форм. Достаточно указать на то, что он отнес к числу типических черт восточных распятий западное титло I. N. R. J., ангелов, парящих в облаках, отсутствие почти постоянное солнца и луны и опустил многие важные черты, например длинную тунику Христа; олицетворения церкви и синагоги и проч., так как их не оказалось в подлежавших его наблюдению памятниках. К рассмотрению этих типических черт мы приступим ниже, а теперь должны показать предварительно наличность памятников. Число их столь велико, что даже одно перечисление всех их сполна было бы невозможно. Мы обратим особенное внимание на более древние и характерные, распределив их на группы и поставив на первом плане лицевые Евангелия.

В Евангелии № 74 находится шесть изображений распятия Христа — опять близко сходных между собой и простых и одно своеобразное. Крест восьмиконечный без надписей на верхней доске (в елисав. Ев. возле доски написано ИС ХС).

149 Энколпий Монцы

Христос с поникшей головой; на чреслах перевязка; ноги Его опираются на кубическую подставку; тело немного изогнуто. Солнце — круг лучистый, луна С (в елисав. нет). Возле креста стоят четыре лица и рассуждают по поводу восклицания «или или лима савахфани». Воин пронзает ребро Христа, другой, держа сосуд с оцтом в левой руке, подносит Хрипу на древке губку. По сторонам: два разбойника, оба распяты, подобно Христу, четырьмя гвоздями; кресты те же, но нет вверху дощечек; один из разбойников с поникшей головой, другой прямо смотрит на Христа. Это изображение относится к рассказу ев. Матфея (л. 58 об.); оно повторено с некоторыми изменениями еще раз в Евангелии Матфея (л. 59 об.: в числе предстоящих — Богоматерь, Иоанн Богослов и Логан), также в Евангелии Марка (л. 99: Логин), Луки (л. 161: Логин со щитом) и Иоанна (л. 206 об.: возле головы Христа два ангела) [2073]. Оригинальное изображение в Евангелии Матфея, л. 59: в нем мы видим не только передачу исторического факта, но и символическое раскрытое его значения. Христос распят на таком же кресте, как показано выше; те же шесть лиц возле креста. Вверх) вместо солнца и луны два парящих ангела. Направо женщина без нимба, в золотой тунике и темно-фиолетовой пенуле, в сопровождении ангела удаляется от креста, оглядываясь. В елисаветградском Евангелии (рис. 151) женщина эта в нимбе, с сосудом в руках. Это олицетворение синагоги, удаляющейся со сцены истории. С левой стороны ангел подводит к кресту юношу в золотом нимбе, в голубой тунике и красном иматии; в елисаветградском Евангелии вместо юноши — женщина, принимающая в сосуд кровь из прободенного ребра Христа; она олицетворяет собой церковь. Быть может, миниатюрист парижского Евангелия, копируя изображение с готового оригинала, не вполне уразумел значение этих двух фигур и вместо церкви и синагоги изобразил Иоанна Богослова и Богоматерь, сохранив первоначальные позы и местоположение фигур оригинала. У подножия креста коленопреклоненная женщина собирает в потире кровь из язв ног Христа: быть может, это олицетворение веры [2074]; а в елисаветградском Евангелии эта женщина заменена мужчиной, означающим, быть может, Иоанна Богослова, который, по преданию, записанному в синаксаре великого пятка, принял кровь Христа в сосуд. По сторонам креста, позади групп воинов, изображены две гробницы, из которых встают святые — воскресите. Лаврентиевское Пвангелие, л. 58 об.: крест шестиконечный; иод ним Адамова глава, на которую падает кровь; воин подает губку Христу; по сторонам два разбойника, привязанные к крестам; слева три воина делят одежду Христа. На л. 162: дощечка над крестом; Логин-сотник, Богоматерь, две св. жены и Иоанн Богослов слева и город — палаты справа. На л. 208 есть также воин, пронзающий ребро Христа, и Богоматерь, удаляющаяся от креста в сопровождении Иоанна Богослова. Афоноиверское Евангелие № 56, л. 11 об.: тело Христа довольно обвисло; под крестом Голгофа и Адамова глава; вверху два ангела отвращают свои лица в сторону в знак скорби; по сторонам креста предстоящие — Богоматерь и Иоанн Богослов. Ватиканское Евангелие № 1156 (рис. 152) [2075]: крест восьмиконечный; Христос с открытыми глазами, в узкой перевязке; из прободенного ребра течет кровь, но воина, пронзающего ребро, и другого, с губкой, нет; ноги Христа на подножии, кровь из язв их падает на Адамову главу.

150 Крест наперсный в Монце

Вверху два ангела, а внизу по сторонам креста — слева Богоматерь и две св. жены плачущие, справа Иоанн Богослов с книгой и Логин-сотник со щитом, в ужасе отшатнувшийся назад. Картина обрамлена палатами. Евангелие национальной библиотеки № suppi. 27, л. 2 [2076]: распятие обычное; кровь из язв ног падает на Адамову главу, лежащую внутри Голгофы. С распятием сопоставлено здесь изображение молодого Моисея, принимающего с неба скрижали. В гелатском Евангелии четыре миниатюры распятия (л. 84,136 об., 215 об. и 271). В Евангелии Матфея крест семиконечный; ноги Христа на подножии; с левой стороны воин пронзает ребро, из которого течет кровь, с правой воин поднимает вверх губку; здесь же толпа народа, в которой ясно заметен Логин — воин со щитом в руке. Разбойники рядом с Христом привязаны веревками к четырехконечным крестам. В миниатюре Евангелия Марка возле креста плачущий Иоанн утешает скорбящую Богоматерь, возле которой три плачущие жены; Логин в золотом нимбе стоит вместе с воинами и народом справа. Позади креста видна стена Иерусалима. В Евангелии Луки (рис. 153): внизу три воина делят одежду Христа, а слева небольшое здание с черепичной кровлей и возле него два неизвестных лица, оба молодые, в опоясанных туниках; один из них держит в правой руке четырехконечный крест. Трудно признать в этом лице с крестом благоразумного разбойника, так как последний обыкновенно изображался с одним перепоясанием чресл; да и обращение к нему другого лица с речью едва ли было бы объяснимо при этом предположении. Нельзя видеть в этом лице и Симона Киринеянина, так как этого последнего миниатюрист считал старцем, как видно из предыдущей миниатюры «несения креста» на л. 215; притом и крест его в таком случае не мог быть четырехконечным. Трудно признать его и Спутником, о котором, как о хранителе крестного древа, рассказывает апокриф: Спутник этот был распят с Христом [2077], чего здесь нет. По всей вероятности, лицо эго означает Варавву, отпущенного на свободу; крест — символ казни, от которой он освобожден; собеседник его — страж темничный, а палаты — темница. Правдоподобность этого изъяснения находит некоторое основание в древнем предании, по которому недалеко от Голгофы находилась темница, где был заключен Варавва, а также и Христос перед распятием [2078]. Афинское Евангелие (л. 361): Христос распят на семиконечном кресте, а разбойники на четырехконечных; глаза Его открыты, ноги на подножии, на чреслах широкая перевязка. Воин пронзает ребро, другой подносит губку.