Евангелие в памятниках иконографии

В пандектах действительно такого закона нет. Нет в пандектах и узаконения крестной казни, хотя и предписывается казнить разбойников на месте преступления посредством furca [1994]. Crux и furca не одно и то же: последняя, по верному заключению Липсиуса [1995] и Фульды [1996], есть или доска с тремя отверстиями, в которые просовывались голова и руки преступника, или треугольник, надетый на шею преступника, руки которого привязывались к двум свободным углам треугольника. С V в. известия о крестной казни уже совершенно прекращаются. По отношению к нашему вопросу данные эти свидетельствуют о том, что до V в., при существовании крестной казни, изображение распятого Спасителя могло смущать совесть христиан и потому в иконографии не допускалось. Оно могло явиться лишь после уничтожения этого рода казни, притом спустя более или менее продолжительное время, когда изгладились уже и сами представления о ней. Наконец, общее направление древнехристианского искусства и иконографии также не благоприятствовало раннему появлению изображений распятия. Общий характер этого искусства торжественно-радостный. Величие дел, совершенных на земле Искупителем мира, Его чудеса и Божественное учение — вот обычные темы, избираемые художниками из Евангелия. Сцены, относящиеся к страданиям Христа, являются не ранее IV–V вв., притом не столько в виде сцен реальных, сколько в виде намеков. Светлые идеалы, события и факты отрадные, успокоительные для христианского чувства вообще имеют преобладающее значение в ряду художественных тем древнехристианского периода; равно как сила духа и физическая мощь, борьба и победа, боги и герои выступают на первый план и в искусстве греко-римском. Одним словом, с какой бы стороны мы ни взглянули на этот предмет, повсюду видим недостаток благоприятных условий для ранних изображений распятия Христа. Но коль скоро в то же время идея искупительной жертвы Христа неизбежно была присуща древнехристианскому сознанию и даже выделялась как идея высшего порядка, то представляется вполне вероятным уже a priori, что при достаточном развитии иконографического цикла она должна была находить в искусстве некоторое, хотя бы непрямое, выражение.

Общему направлению древнехристианской иконографии соответствовали символические образы крестной жертвы. Одним из таких образов могло служить принесение Исаака в жертву Авраамом, повторяющееся часто в памятниках древнехристианской живописи, скульптуры, на сосудах с золотыми фигурами, в мозаиках и авориях [1997]. Повод к символическому истолкованию этих изображений дает христианская письменность. Уже ап. Павел указал на жертвоприношение Авраама как на доказательство веры в действительность воскресения из мертвых (Евр. XI, 19) и, таким образом, склонил христианскую мысль к сопоставлению жертвы Авраама с жертвой и воскресением Христа. По Тертуллиану, жертвоприношение Авраама есть прообраз крестной жертвы Христа: Исаак, несущий дрова для жертвоприношения, — прообраз Христа, несущего крест на Голгофу; терновник, в котором запутался овен Авраама, — терновый венец Христа; невинное тело Исаака — безгрешная плоть Христа; овен — греховная плоть Адама [1998]. Подобное же значение жертвоприношению Авраама придают и Кирилл Александрийский [1999], Иероним [2000], Андрей Критский [2001] и Феофилакт Болгарский [2002]. Вполне естественно предположить, что и древнехристианские художники, часто изображая жертвоприношение Авраама, хотели выразить в нем между прочим намек на искупительную жертву Христа и что этот сокровенный смысл изображения мог быть доступным для христиан. Прямое продолжение этой символики находится на майнцском кресте XII в., где на лицевой стороне изображен древнехристианский символ — агнец, а на оборотной (в центре пересечения балок) жертвоприношение Авраама [2003]; также в Библии бедных, где жертвоприношение Авраама изображено рядом с распятием Христа как его прообраз [2004], разъясненный притом в особой надписи; в бревиариях императорской публичной библиотеки, на клостернейбургском антипендии [2005], на эмалевой таблетке XII в., изданной Дидроном, в живописи на стекле в бургском кафедрале и проч. [2006] Даниил во рве львином своими распростертыми наподобие креста руками — так он изображается на памятниках христианских — мог указывать христианам также на распятие Христа. Возможность этого сопоставления подтверждают Иоанн Дамаскин [2007] и Феодор Студит [2008]. В памятниках письменности символами распятия служат также Иона, молящийся с распростертыми руками во чреве кита [2009], Моисей, молящийся с распростертыми руками и побеждающий амаликитян [2010], медный змей [2011]. Но памятники древнейшего искусства не представляют примеров этой символики, хотя изображения Ионы и Моисея принадлежат здесь к числу весьма распространенных. Некоторый отголосок этой символики находим в Библии бедных [2012] и в миниатюрах Евангелия Петропавловского собора 1678 г., где рядом с распятием поставлено изображение медного змея на дереве;, а также в определениях Московского собора 1667 г. [2013], повелевшего ставить распятие на иконостасном деисусе вместо Саваофа, по первообразу медного змея. Характерную иконографическую форму, заменяющую собой распятие в древнехристианский период, составляет крест. Символ очень древний, известный многим народам задолго до появления христианства, разнообразный по своим формам и значению [2014] и получивший особенную важность в христианстве. В памятниках древнейших он является в формах символических и монограмматических, много раз изданных и довольно обследованных. Но уже от III в. мы имеем прямое изображение четырехконечного креста + (crux immissa) в катакомбах Люцины; в памятниках V в. он встречается часто. Сам по себе, без всяких аксессуаров крест указывает на распятие Христа; однако уже в эпоху саркофагов он поставлен был в связь с другими символами, которые сообщают ему более определенный характер. В скульптуре саркофагов нередко повторяется следующая композиция (рис. 142): представлен четырехконечный крест; у подножия его два воина со щитами и копьями; иногда они спят, опираясь на щиты, как в позднейших изображениях воскресения Христова. На поперечных балках креста стоят две птицы и своими клювами поддерживают венок, утвержденный на верхней оконечности креста. Иногда в венке — монограмма Христа, а у подножия креста Сам Христос с припадающими к ногам Его св. женами; в перспективе гробница Христа в виде купольного здания [2015]. Лучшее изъяснение композиции принадлежит Пиперу [2016], по которому здесь изображен покой Христа во фобе; характерным признаком служат два воина, означающие стражу при фобе Христа. Вместе с тем здесь даны еще два момента — один предшествующий покою, другой сопровождающий его, это распятие Христа в виде голгофского креста и воскресение в виде явления Христа св. женам. Венок и птицы могут означать как воскресение Христа (победу над смерью), так и вознесение на небо. Соединение креста с символической фигурой агнца также указывало древним христианам на искупительную крестную жертву. В построенной Павлином Ноланским церкви в Фунди агнец — Христос изображен был стоящим под крестом [2017]. То же изображение встречаем на саркофаге в равеннском мавзолее Галлы Плакиды [2018]: агнец стоит у подножия креста на горе, из которой текут четыре ручья (= райские реки). На некоторых саркофагах агнец имеет крест на голове [2019], а на одной бронзовой лампе украшена крестом и его грудь [2020]. Чиампини дает снимок с древних дверей римской церкви Пуденцианы, где изображен агнец в нимбе, с крестом, поддерживаемым правой ногой; подпись: