Византия и Московская Русь

Особенность поставления Кирилла заключается в том, что прошло по крайней мере шесть лет между его выдвижением великим князем Даниилом (1242 г.) и поездкой в Никею для получения обычного и канонически необходимого утверждения патриархом (1248–1249 гг.). Был ли он в течение этого времени только нареченным митрополитом  [62] или его поставил собор русских епископов, как это было в предыдущих двух случаях избрания русских митрополитов (Иллариона — 1051 год, Климента — 1147 год)?

Отсутствие в наших источниках упоминаний о каком–либо протесте никейского патриарха против поставления русскими епископами митрополита может быть легко объяснено замешательством того времени и бегством назначенного Никеей митрополита Иосифа. Возможно, что на Русь распространилась благосклонность потерявших силу византийских властей по отношению к дочерним славянским церквам: разве изгнанный вселенский патриарх не признал самозванного болгарского патриархата в Тырново (1235 г.) и не утвердил существование независимой сербской церкви (1219 г.)? В любом случае, в 1246 году, еще до установления официальных контактов с греческим патриархом, митрополит Кирилл был полномочным посланником Даниила в Венгрии, где обвенчал сына Даниила Льва с дочерью венгерского короля Белы IV.  [63]

Все источники подтверждают, что в 1248–1249 году Кирилл совершил требовавшуюся обычаем поездку к патриарху. Он возвратился оттуда законным митрополитом Киевским и всея Руси, единственным каноническим преемником своих греческих предшественников. Такая поездка и официальные связи с патриархатом принесли немалые выгоды не только самому Кириллу, но и его покровителю, великому князю Даниилу, и, без сомнения, Руси в целом. Даниил отчаянно, но безуспешно просил в Польше и Венгрии помощи против татар. В 1245–1246 году он ездил в Золотую Орду на поклон к Батыю. Эта поездка имела влияние и на церковные дела. Если в церковном отношении митрополит Кирилл, ставленник Даниила, мог получить признание как глава всей русской церкви только по благословении вселенского патриарха, то в политическом отношении для этого требовалось одобрение татар, которым подчинялась вся остальная Русь. В случае митрополита Кирилла оба условия были соблюдены.  [64]

Но подчинение татарам в 1245–1246 гг. не было последним шагом все еще сильного и изощренного в дипломатии Даниила Галицкого. Русские и западные историки подробно описывают его длительные сношения с Венгрией, Австрией и папством; как мы видели выше, сам митрополит Кирилл принимал участие в некоторых его предприятиях. В 1245 году Даниил благосклонно принял папского легата Джованни Карпини, который по пути к великому хану посетил Русь. В 1248 году папские призывы к церковному единству  [65] и обмен посольствами привели к тому, что папа Иннокентий IV предложил Даниилу королевскую корону. Этой привилегией уже воспользовались православные правители Болгарии и Сербии. Однако Даниил отверг предложение, сославшись на то, что папа не в состоянии оказать ему существенную помощь против татар.  [66] Впрочем, некоторые временные военные и политические преимущества из контактов с папой он извлек, особенно в сношениях с Венгрией, Польшей, Литвой и Тевтонским орденом. И примечательно, что митрополит Кирилл поехал в Никею за каноническим утверждением к православному патриарху в изгнании только после отказа князя от предложения папы. В последующие годы контакты между Даниилом и папством возобновились, и в 1253 году он принял королевскую корону. Мы не знаем, был ли митрополит Кирилл вовлечен в переговоры с папой. Следует с осторожностью относиться к сообщению папского легата Джованни Карпини о том, что в июне 1247 года великий князь Даниил и его брат Василий «вместе со своими епископами и другими знатными людьми» решили «считать папу своим высшим господином и отцом, а римскую церковь — своей госпожой и матерью»: упоминаний о том, чтобы жители Волыни и Галича или их православные епископы в это время желали принять веру римской церкви, не сохранилось.  [67] Скорее всего, они, как то сделали в начале века болгары и сербы, подчинились папской юрисдикции по политическим соображениям, приняв ее в качестве замены явно поверженного византийского «империума».  [68] Уже в 1257 году папа Александр IV (1254–1261 гг.) призывал к крестовому походу в Центральную Европу, как против литовских «язычников», так и против русских «схизматиков» — врагов Креста, проклиная Даниила за вероломство.  [69] Ясно, что непонимание — если только оно было — религиозной позиции Даниила уже рассеялось и что русские отвергли канонические и политические претензии, которые папство предъявляло западным русским княжествам.

Поставленный патриархом, митрополит Кирилл в течение более чем тридцати лет делал то, что и его греческие предшественники: в качестве главы церкви управлял той единственной административной системой, которая охватывала всю Русь от Карпат до верховьев Волги и от Новгорода до Золотой Орды. Будучи ставленником Даниила Галицкого, он не чувствовал себя связанным политикой своего высокого покровителя. Сразу после возвращения из Никеи он отправился во Владимир (1250 г.) и обвенчал дочь Даниила с великим князем Владимирским Андреем. В следующем 1251 году он посетил Новгород. Летопись столь часто упоминает о его присутствии в северной Руси, что он, без сомнения, пробыл там несколько лет подряд, войдя в тесное общение с ведущим политическим деятелем этого края: князем Александром Невским, который сначала княжил в Новгороде (1240–1252 гг.), а затем стал великим князем Владимирским (1252–1263 гг.). Митрополит Кирилл и хоронил Александра во Владимире в 1263 году, сам же умер в 1281 году в Переяславле–Залесском, уже после того, как созвал во Владимире очень важный собор русских епископов (1274 год).  [70] Фактически, Кирилл перенес свою деятельность на северо–восток, в области, непосредственно подвластные татарам, и в Новгород, который только что отразил (под предводительством Александра Невского) нападение тевтонских рыцарей и шведов. Последние под знаменем латинской христианской империи развернули крестовый поход против единственной области Руси, которая до сих пор не подчинялась татарской власти. Возможно, что столь решительный поворот митрополита Кирилла не был результатом его личного выбора. Нельзя также сказать, что митрополит предавал интересы галицкого великого князя, ведь он сам связал два княжеских рода брачными узами. Неубедительна и простая ссылка на «антизападные» настроения Кирилла. Ничто не говорит о том, что он был систематическим противником латинян. Ни в Византии, ни на Руси церковная иерархия никогда не была совершенно закрыта для переговоров с папством, несмотря на то, что большей частью сознавала политическую вынужденность и недолговечность тех попыток унии, которые предпринимались восточноевропейскими правителями. Кирилл и сам был непосредственно осведомлен о таких переговорах в бытность свою в Галиче. Кроме того, он занимал выжидательную позицию, будучи митрополитом Киевским и всея Руси, когда в Константинополе правил униатский патриарх Иоанн Векк (1276–1282 гг.), ставленник императора Михаила VIII Палеолога, который принял Лионскую унию. В течение всего этого времени русский митрополит не прерывал отношений с патриархатом. В 1276 году подчинявшийся митрополиту Кириллу сарайский епископ Феогност присутствовал на заседании патриаршего синода во главе с Иоанном Векком, получил официальные ответы синода на канонические и дисциплинарные вопросы, возникшие в России, — и все это безо всякой оглядки на отношения патриарха с папством.  [71] При этом русские знали о событиях в Константинополе. В 1283 году, по случаю избрания в Константинополе преемника Кирилла, Максима, патриарх Александрийский Афанасий II (который в это время находился в Византии) отправил на Русь грамоту, подтверждающую православность патриарха. Конечно, назначение грека Максима оспаривалось на том основании, что греческая церковь нетверда в вере и разделена междоусобицей,  [72] но эти протесты лишились основы после смерти императора Михаила VIII (1281 г.), и мы можем предположить, что заверений, данных патриархом Александрийским, в качестве третьей стороны, было достаточно, чтобы успокоить русских. Максим благополучно занял Киевскую кафедру.