Религия и политика террора

90-е годы перевернули многое. Крах советской системы и ее ценностей освободил интеллектуалов от химеры свободы совести. Ценности поколений 60-х и 70-х ушли в прошлое. Но на их место пришли не новые ценности, а лишь новые соблазны. И именно они заполнили образовавшийся вакуум, став единственным мотивационным фактором. В этих условиях с провозглашением гласности и свободы слова в прежних мифах просто изменились знаки — плюсы поменялись на минусы. Для этого достаточно сравнить прошлые атеистические публикации и передачи, исчезнувшие в одночасье с полос СМИ, в угоду конъюнктуре. В общем, речь идет, говоря религиоведческим языком, о том, что ислам становится фактором легитимизации почти всех социальных форм и действий. Возможность такую религия получает вследствие того, что в республике еще не утрачено значение негосударственных средств поддержания конформного поведения и стабильности через нравы, обычаи, традиции и ритуалы. Дагестан все еще остается традиционным обществом, где моральная обязанность того или иного образа действий, которые предписывают совершать одни действия и воздерживаться от других и уважать определенные области свободы, служат проявлением в действии приверженности к исламским ценностям. Эти ценности включаются в политическое поведение в качестве установок в отношения к национально-государственным структурам. Потребность в легитимизации политической власти способствует, наряду с разработкой системы вероучения, и формированию религиозных деятелей, которые входят в круг политической элиты, тем самым поднимая функции религии на новый уровень. Практически ислам превращается в мажоритарную, «государственно-национальную» религию. Опасна ли эта тенденция? Безусловно. И связана она стой ролью, которую «деятели от религии» взялись играть в нашем обществе.

Специалистам известно, что политическая система, которая не учитывает тенденции развития современного общества и пытается основывать свою легитимность, опираясь на религию, может рассчитывать лишь на кратковременные результаты. В какой мере эффективна религия в этой роли, можно судить по тому, что происходит во многих исламских государствах. Дело в том, что религия, пытаясь сохранить свое влияние на политическую жизнь современного общества, вынуждена включать в свою систему ценностей те аспекты, которые, может быть, изначально ей чужды и не являются ее традиционным достоянием. В этих тенденциях заложена основа внутрирелигиозного конфликта, который определяет ее раскол и неоднородность. Кроме того, религиозная группа является нормативной. Она всегда притязает на универсальность своего вероучения, что делает чрезвычайно затрудненной ее коммуникации с другими религиозными группами. И чем всеобъемлющей представляется группе система собственных убеждений, тем меньше возможностей для диалога и больше проявлений нетерпимости. Религиозная нетерпимость связана с неспособностью признать право другого на истину и обладание ею. Ситуация в Дагестане, где наблюдается жесткое противостояние тарикатского ислама и современного фундаментализма — «ваххабизма», — тому подтверждение. Внешне направление фундаментализма заключено в стремлении вернуться к истокам религии, восстановить размытые и утраченные идеалы. Сторонники исламского фундаментализма своей целью считают не только очищение религиозной доктрины от более поздних наслоений, возрождение исламской морали, но и, в первую очередь, воскрешение идеального исламского государства. Глубинные истоки этих явлений показывают, что в исламском фундаментализме доминирует «мирской» аспект, который не просто отличает его от других возрожденческих моделей, а делает его более последовательным. Социальным идеалом выступает «образ жизни», который может быть реализован только в исламском государстве. Отсюда, как следствие, — политизация ислама. Однако мы не стали бы преувеличивать значение фундаментализма в республике, ибо это часть политической жизни. В дагестанском фундаментализме выделяют умеренное крыло последователей А.Ахтаева, умеренно-радикальное крыло последователей Багавутдина Магомедова и радикально-экстремистское течение с центрами в Чечне. К последнему можно отнести группу «Меч ислама». Ориентировочное число последователей фундаментализма около 4000 человек. Эти общины, или «ваххабитские» группы, активно участвуют в создании своей сети исламских учебных заведений, строительствах мечетей, организации учебы в зарубежных религиозных центрах. При этом мы вовсе не отождествляем фундаментализм с «исламским экстремизмом», поскольку последний термин сам по себе не корректен. Практика показывает, что обращение к экстремистским методам зачастую происходит тогда, когда верующим отказывают в легитимной политической деятельности. Наиболее представительные тому примеры — ситуация в Таджикистане и в Алжире.

Специфика внутримусульманского противостояния в Дагестане состоит в том, что она носит и прямой и опосредованный характер. Это и направление усилий противостоящих течений на формирование о своем оппоненте негативного общественного мнения, и апелляция к общественности, подчеркивая якобы имеющееся размывание коренных устоев дагестанского народа и его культурно-национальной самобытности. Очень часты попытки подавления своего оппонента с помощью государства, с привлечением известным образом ориентированного правительства. Формальное существо внутриисламского конфликта в Дагестане состоит в том, что фундаменталисты, или «ваххабиты», требуют возврата к «чистому» исламу, отказа от суфизма, от института шейхства и религиозных братств, традиционных для Дагестана. Фундаменталисты требуют также отказа от суфийской обрядности, культа святых, введение элементов шариата, основанных на ханбалитском мазхабе. Конфликт усугубился с принятием в 1997 году Закона Республики Дагестан «О свободе совести и свободе вероисповедания и религиозных организациях». Ряд статей этого закона способствовал еще большему обострению отношений между традиционалистами и фундаменталистами. Ссылаясь на закон, традиционалисты направляют обращение к Госсовету, Народному Собранию и Правительству с предложением о принятии неотложных мер против распространения фундаментализма. В религиозной печати начинается взаимная травля. Нарастание противоречий переросло в некоторых регионах в открытое вооруженное противостояние. По сути, внутрирелигиозный конфликт оказался одним из факторов дезинтеграции и нестабильности в республике. Подобный религиозный опыт имел для ислама в Дагестане серьезные последствия. Тенденция политизации религии не вызвала ответного религиозного бума среди населения. Скорее, происходит дискредитация ислама как социального института. Его рейтинг стал резко снижаться. Так, социологические исследования, проведенные Институтом религиоведения показали, что часть респондентов идентифицирующих себя с исламом, не испытывают доверия к деятельности различных его институтов. Из стабилизирующего фактора религия превращается в фактор дестабилизации. Она дает стимул к сопротивлению всем тем, кто не хочет жить по принятым в обществе правилам.

Любопытно и то, что в массовом сознании жителей республики наблюдается высокая веротерпимость. Подавляющее большинство респондентов (до 80 %) согласилось с утверждением того, что последователи всех религий имеют право исповедовать свои взгляды на территории республики. Но и, наконец, только 19 % опрошенных считают, что религия так или иначе должна определять общественную жизнь республики. Большинство же считает опасным тенденцию возврата к монополии религии в духовной жизни общества и требование клерикализации республики под эгидой ислама. Эти исследования еще раз подчеркивают необходимость совершенствования механизма правового урегулирования отношений между религиозными организациями при условии реального отделения их от государства и учета равенства перед законом. Кроме того, анализ религиозной ситуации, складывающейся в республике в последние годы, и ее влияние на общую политическую обстановку приводит нас к выводу о том, что стабильность политического устройства может быть обеспечена лишь при рационально-правовой форме власти, где граждане следуют обезличенным правилам, в силу доверия эффективности принятых в обществе законов, а не в силу приверженности к тем или иным религиозным убеждениям. Лишь в этом случае религиозные организации не смогут потребовать немедленной отставки Госсовета и Правительства и внесения поправок в Конституцию республики, объявляя ее исламской республикой, как это было в августе 1998 года, и не смогут объявлять шариатское правление.