Святой праведный Иоанн Кронштадтский

Я знаю, что отец Иоанн благотворил даже евреям, и знал евреев, которые его высоко уважали и почитали святым.

За границей слава отца Иоанна возросла с тех пор, как Ванутелли написал о нем в своей книге о России, причем сравнил его с тезоименитым ему жившим в эпоху Наполеона Арским приходским священником Иоанном Вианней, причисленным католической церковью к лику святых. Лев XIII тоже очень интересовался личностью отца Иоанна и много меня расспрашивал о нем. Точно так же интересовались им и французское духовенство, и английское (протестантское), и мне в бытность мою за границей и в Париже, и в Лондоне, и в Америке постоянно приходилось говорить о Кронштадтском пастыре как об идеале священника.

Один раз я, по просьбе пассажиров, прочел об отце Иоанне целую лекцию на пароходе в Тихом океане, и его имя нередко фигурировало в моих проповедях среди иноверцев.

Должен, к сожалению, сказать, что даже в России встречались люди, относившиеся к отцу Иоанну отрицательно. Так, один почитаемый иеромонах одного подгородного монастыря, который я намеренно не называю, выразился в разговоре об Иоанне Кронштадтском: «Он у нас не в ходу». Мне кажется, это говорила известного рода монашеская ревность, что такой подвижник не принадлежал к монашеству, а украшал собой ряды белого духовенства.

Мне часто приходилось выступать в защиту отца Иоанна, особенно когда его упрекали как раз в таких вещах, которых он всего более избегал. Ему ставили в упрек его дорогие бархатные рясы, которых он никогда себе не заказывал, а носил потому, что ему их дарили почитатели, чтобы их не обидеть, – раз, а во-вторых, потому, что сыновне помнил преподанный ему покойным митрополитом Исидором урок, когда он явился к нему в простой шерстяной рясе. «Неужели, – сказал митрополит – вы и во дворец показываетесь в такой рясе?» На ответ, что это его лучшая выходная ряса, митрополит заметил отцу Иоанну, что являться в таких простых одеждах к высоким особам показывает признак недостаточного уважения. Как раз после этого отцу Иоанну подарили новую рясу, и он стал ее носить, когда ему приходилось посещать высокопоставленных особ.

Точно так же отец Иоанн не мог считаться ответственным и за то, что его тесным кольцом окружали и опекали его почитательницы, почитание которых выразилось впоследствии в уродливой форме особого обожания сектантского характера. В сущности, это было то же чувство, которое окружает каждого уважаемого в приходе священника, но доведенное до апогея ввиду обаятельности самой личности отца Иоанна и его всевозраставшей популярности. Ни один монарх в мире не получал столько писем и приношений, как отец Иоанн: эти кипы писем и телеграмм сортировались окружавшими отца Иоанна, и только наиболее важные, по их мнению, передавались Батюшке. Здесь, конечно, были злоупотребления, но сам отец Иоанн тут был ни при чем, так как не мог лично, при массе дел, перечитывать в день по нескольку сот писем. Впоследствии он завел себе секретаря, и тогда дело пошло глаже, и злоупотребления прекратились.

В заключение скажу, что я видел отца Иоанна в последний раз уже после моего возвращения из-за границы незадолго перед его праведной и мирной кончиной. Он отнесся ко мне так же сочувственно и доброжелательно, как и прежде, подарил мне на память свою «Жизнь во Христе» и благословил мои труды, которые я ему почтительнейше поднес. Отец Иоанн всегда был моим идеалом доброго пастыря, и, когда я служил на приходе, то так же, как и многие мои товарищи в то время по служению, такие же почитатели отца Иоанна, как и я, мы старались ему подражать и всегда ставили его перед собой образцом всех пастырских добродетелей и нередко в затруднительных случаях спрашивали себя, как бы отец Иоанн поступил в данном случае, и старались поступать так же.

Отец Иоанн покинул нас, но память о нем и пример его жив между нами, и мы можем с уверенностью надеяться, что душа этого доброго пастыря и ныне предстательствует за нас перед престолом Всевышнего и молитвы его о нас, грешных и скорбных, стали еще более действенны, чем они были при его жизни.

Адмирал Д.В. Никитин

Вторым священником Андреевского собора в Кронштадте и ключарем его был преподававший нам в гимназии Закон Божий отец Иван Сергиев.

Отцу Ивану нужно отвести особое почетное место в моем рассказе. Через несколько лет вся Россия узнала этого скромного священника, уроженца заброшенного в глуши Архангельской губернии села Суры. Не только в пределах нашей родины, но и за границей он стал известен как «Отец Иоанн Кронштадтский».

Со времени своего назначения в Кронштадт отец Иоанн стал другом моих родителей и частым гостем у них. Мой отец был его помощником и сотрудником, когда он вырабатывал план совершенно нового тогда для России учреждения: Дома Трудолюбия для доставления заработка и помощи всем сирым и убогим, оказавшимся в тяжелом положении. Вместе с моим отцом он и проводил этот проект в исполнение в Кронштадте.

В гимназии урок Закона Божия. После молитвы за преподавательский столик садится отец Иоанн. На его щеках играет румянец и он кажется моложавым, несмотря на пробивающуюся седину в бороде. Огнем, но огнем доброты и приветливости горят его светло-голубые глаза. Этих глаз не забудет никто, кто их видел. Батюшка, не в пример прочим преподавателям, говорит всем нам «ты» и это «ты» звучит так необыкновенно просто и естественно в его устах. Обратись к нам так другой педагог – это показалось бы нам грубым и даже оскорбительным.

Двое моих одноклассников начинают играть в «перышки» на его уроке. «Ничего, отец Иван добрый, да он не заметит». Но батюшка заметил, тотчас же извлек обоих с их мест и попросту поставил на колени около своего столика. Одного «одесную», другого «ошую» себя.

Как сейчас вижу эту картину. Преподавательский столик приходится как раз на высоте глаза стоящих на коленях и те, вытягивая, сколь возможно, свои шеи, стараются рассмотреть, что батюшка пишет в классном журнале. – Вот, ужо я вас, – говорит он им, стараясь казаться сердитым, но те в ответ только широко улыбаются, по глазам его видя, что это только так – одна угроза.

Мои родители рассказывали, что когда отца Иоанна назначили в Кронштадт, город, считающий себя пригородом Петербурга, то местные обыватели, привыкшие видеть своих батюшек щеголевато одетыми в рясы модного покроя и старающимися держать себя на «столичный» лад, ворчали про себя: «ну и послали попа, простого сельского. Никакого вида у него нет».

Не нравилась им также и проникновенная искренней мольбой к Богу служба отца Иоанна, который то протяжно, слог за слогом, произносил знакомые слова молитвы, то молниеносной скороговоркой выражал непосредственность своего обращения к Создателю.

В жизни отца Иоанна было два раздельных периода и первый из них являлся как бы подготовлением его к последующему подвигу. В это время для него существовали еще разные мелкие утехи и радости жизни, свойственные всякому человеку. Впоследствии, когда отец Иоанн был уже Членом Святого Синода и вполне равнодушно относился ко всем выпавшим на его долю высоким орденам и наградам, трогательно было вспомнить, как его заботило и огорчало, когда его, скромного соборного священника, почему-то обходили первой очередной маленькой наградой: орденом св. Анны III степени.

В моей памяти живет до сих пор «Отец Иван» этого первого периода, мой законоучитель, друг моей семьи, частый гость в нашем доме и на редкость милый и бесконечно добрый человек.

В средине восьмидесятых годов в газетах стали появляться заметки, сначала отрывочные и краткие, а затем все более и более подробные о том необыкновенном влиянии, которое стал иметь отец Иоанн на народные массы и об исцелении им сотен недугующих, совершенных посредством молитвы и простого наложения рук. Сообщалось также о чудесном свойстве проповедника видеть и ощущать события, происходящие в сотнях верст от него, а также об его даре проникать мыслью сквозь завесу грядущего.

Нет пророка в своем отечестве.