Переодетые в чужие тела

-- С кем сегодня вы разговаривали по телефону утром? -- спросила почти повествователь-но она.

-- Но вы же в курсе, Юленька, -- удивленно воскликнул он, -- я говорил с Верой.

-- Нет, -- определилась девушка.

-- Как нет? -- теперь насторожился молодой человек.

-- Да нет, не то -- нет, которое, как вы подумали, ставит под сомнение, что вы и в самом деле утром разговаривали по телефону с Верой, тому я свидетель, но не об этом я спросила.

-- Позвольте, но мне кажется, я более ни с кем не разговаривал, -- как бы припоминая что-то, неуверенно сказал Миша.

-- Еще до моего утреннего появления в гостиной, после того, как вы покинули папин кабинет? -- отчетливо, в интонации, которая обязательно требует ответа, сказала девушка.

-- Ах, да! Совсем вылетело из головы, -- оживился Миша, -- я и в самом деле говорил по телефону со своим тренером. Я практически каждый день с ним созваниваюсь и настолько привык к этому, что мог упустить из виду, не обратить внимания, потому и не вспомнил сразу. А потом, я вам скажу, Юленька, мои чувства настолько переполнены случившимся, что остальное сегодня -- трудновато фиксируется в памяти.

-- Наверное, это так, но папин кабинет? -- напомнила девушка.

-- Вы становитесь подозрительной, Юля. Но вас можно понять. Подобные жизненные неожиданности кого только не выбивали из колеи.

-- Вы хотите сказать, что вы не были там се-годня утром? -- не успокаивалась девушка.

-- Где? В кабинете вашего отца?! -- обиженно сконфузился молодой человек, но тут же будто нашелся и принял вид человека, сожалеющего о том, что его не правильно понимают.

-- Так вы не были там? -- заострила вопрос Юля.

-- Конечно же нет!

-- Интересно... -- сказала девушка и немного помолчав, добавила: -- но все-таки там кто-то же был, тогда кто?

-- Вы у меня об этом спрашиваете? -- уточнил Миша.

-- Нет. Если вы говорите, что вас там не было сегодня утром, то спрашивать, грустно вздохнула девушка, то спрашивать мне остается только у себя.

Несколько минут они продолжали пить чай и, словно помалкивая каждый о своем, исподволь переглядывались, но каждый старался ус-кользнуть глазами, скоро отвести их в сторону от другого, если тот, другой, застигал врасплох, невзначай замечал, что на него смотрят.

-- Что вы на меня так посматриваете, Юленька? -- первым не выдержал молодой человек.

-- А вы тоже на меня посматриваете, Миша! -- парировала девушка.

Оба, как-то с натяжкой постарались улыбнуться друг другу.

Юля в этот вечер, хотя и выглядела заметно усталой, но сидящая в кресле в пушисто-белом халате, с заманчиво, она не замечала, обнаженными ногами -одна пола халата, соскользнувшая на пол, привлекла бы внимание в сущности любого мужчину.

-- Вы не возражаете, если мы перейдем с ва-ми в папин кабинет? -вежливо, но, как-то чересчур по-деловому, обратилась хозяйка квартиры к гостю.

-- Отчего же, пройдемте. Я не против, -- с мягким напряжением ответил тот.

И они незамедлительно поднялись из кресел и прошли в кабинет Аршиинкина-Мертвяка.

Здесь девушка услужливо предложила молодому человеку присесть на кожаный диван Василия Федоровича, а сама стала лицом перед гостем, спиной к отцовскому столу, на который оперлась руками. Из-под глубокой и широкополой шляпы массивной настольной лампы падал не яркий, по-домашнему теплый свет. Лица девушки и молодого человека казались загадочными и приятными.

-- Не могу верить, -- сказала Юля. -- Папа, бедный папа.

-- Напротив, -- возразил молодой человек, -- ваш отец, очень даже богатый человек, если у него такая замечательная дочь!

-- Льстите, -- заметила Юля.

-- Что вы, Юленька, нисколько -- так и есть!

-- Какая же я замечательная -- даже не сходила к нему сегодня в больницу! -- возразила, опечалившись, девушка.

-- Но это же было исключено, вы хотели. Что поделать? Пока нельзя, -постарался утешить Юлю Миша.

-- Странно как-то, -- тихо сказала девушка.

-- Что вы имеете ввиду, Юля? -- заинтересованно и заботливо спросил Миша.

-- Странно, что мы здесь, а папы -- нет. Я никогда не задумывалась о таком. Я и не замечала своего счастья..., счастья, что мы жили вместе. А теперь... Я одна.

-- Что вы, Юленька! Разве я не с вами?

-- Спасибо вам..., Миша. Только, то тепло, когда отец..., никто не заменит.

-- Я не хочу, чтобы вы себя так расстраивали, Юля.

-- Да ну, все... -- переведя дыхание, сказала девушка, достала из кармана халата носовой платок и утерла глаза, -- я уже перестала... Скажите, Миша, напуская на себя веселую подвижность, заговорила она, -- а вы тогда на меня сильно обиделись, в тот вечер, когда мы с вами виделись в последний раз?

-- Ничего страшного, Юленька, всякое бывает.

-- Да. Вы правы, Миша. И все-таки, мне показалось, что вы обиделись.

-- Совсем нет.

-- Правда?

-- Ну, разве что чуть-чуть, -- сказал молодой человек и, приподнявши правую руку к своему лицу, показал рост тогдашней своей обиды от пола, как если бы она могла стоять сейчас невидимо в кабинете между ними, но окинувши взглядом величину показанной им обиды, молодой человек стал медленно опускать руку, иронично принижая рост обиды до самого пола, приговаривая при этом: -- Нет, еще поменьше -- вот так! Во-от так! Пожалуй, и это многовато. Нет, еще меньше. Теперь в самый раз! -- его рука ладонью легла на пол возле края тени, наискось падающей от стола.

Юля, не так как раньше, пыталась, сегодня и вчера, а действительно -улыбнулась. Но тут же снова тяжело перевела дыхание. Но все же, она почувствовала, ей стало сейчас немного легче.

-- Вы интересный человек, Миша, -- и в самом деле повеселевши, проговорила девушка.

-- Вы знаете, Юленька, -- плавно и завораживающе заговорил Миша, -- я сейчас выпил бы с удовольствием бокал хорошего вина, уж больно устала душа за последние два дня.

-- Так в чем же дело, вино наверняка есть, и я с вами выпью, -улыбнулась Юля.

-- У вас есть вино и вы до сих пор помал-киваете об этом? -- театрально выражая легкое разочарование, смешанное с радостью, предвкушением удовольствия сказал молодой человек.

-- Я не могу сказать какое именно.., но в ба-ре у папы -- всегда есть какое-нибудь вкуснень-кое. -- Юля повернулась к столу, раскрыла вмонтированную над ним в стене дверцу бара и извлекла оттуда початую бутылку красного ви-на. -- По-моему, французское! -- воскликнула она. Там же, в баре оказались и бокалы. Юля достала и их. Тут же она отвинтила пробку изящно граненой бутылки и налила немного вина себе в свой бокал, потом протянула другой бокал и бутылку гостю и сопроводила это действо словами: -- Налейте себе сколько хотите.

Молодой человек, не раздумывая, налил себе полный бокал вина и передал бутылку хозяйке квартиры.

-- Взяли бокалы в руки, -- предложил он. -- За что мы будем пить? -нарочито игриво, будто пытаясь развеселить, спросил он у девушки.

-- Пусть папа скорее окажется дома, здесь, у себя, -- произнесла Юля в тоне настойчивого желания себя подбодрить, словно сказала сама себе: "Не печалься, Юля!"

-- Бесспорно, -- подытожил своим полным, убедительным согласием выдвинутый тост девушкой, Миша.

Мелодично звякнули два бокала, звякнули так, будто кто-то едва прикоснулся к давно забытому, игрушечному, с полубеззубыми клавишами, старому детскому пианино.

-- Вы действительно очень интересный человек. -- Вскоре, когда бокалы были отставлены в сторону на столе, сказала Юля.

-- Не знаю. Очень может быть, Юленька. По крайней мере хотелось бы им быть, -- хитровато щурясь, произвел комплимент молодой человек. -- "Ты удивительна, дочка!" -- воскликнул он про себя. -- "Собственно говоря, -продолжал он свои размышления, -- что останавливает ме-ня?..

Да, она моя дочь, дочь Аршиинкина-Мертвяка, но я же уже, практически, -- не он!..

Как она хороша!.. Я невероятно возбужден, и я едва понимаю ее, но, почему-то, держусь до сих пор за эту тоненькую, придуманную кем-то нить этикета... Нет...