Трезвенная жизнь и аскетические правила: Толкование правил преподобных отцов Антония, Августина и Ма

Другой пример. Кто-то до ухода в монастырь подавал много милостыни. Придя в монастырь, он узнаёт, что милостыня — дело братства, игумена, а для рядового монаха она считается величайшей гордостью. Если этот новоначальный не откажется от своего мирского представления о милостыне, то он начнет считать себя жестоким человеком. Душа его будет лишена радости, потому что он сохранил мирское сознание, привязанность к своим мирским обычаям. У нас много таких мирских привычек, и нередко наше представление о монашестве формируется под их влиянием. Но так мы возвращаемся в мир. Поэтому Христос говорит: Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери…

и братьев и сестер, а притом и самой своей души, тот не может быть Моим учеником. Значит, существует такая ненависть, которая является добродетелью, евангельская ненависть ради Христа.

«Будь твердо уверен в том, что твои духовные братья — родственники тебе в вечности». Часто слышишь, как родители жалуются, что их дети в монастыре думают только о Христе, а про них забыли. На самом деле то, что их сын или дочь думают о Христе, — радость для них, но в то же время им нелегко. Как же правильно к этому относиться? Святитель Василий Великий говорит, что монах должен оставить родителей, а те должны стать родителями всему братству. Это означает, что родители соединяются с телом братства. Если, например, мы сломали ногу и врач вставил в нее металлическую спицу, мы ходим и не думаем о ней, как не думаем вообще о членах своего тела. Так и наши родители — мы перестаем о них думать, потому что они в монастыре всегда с нами. Для беспокойства о родителях нет причины: мы становимся единым телом, соединяемся так тесно, так непосредственно, что совсем перестаем о них вспоминать, потому что они для нас реально видимы.

Помнить можно только о Боге, потому что Он невидим. Если бы мы просто вспоминали своих родителей, это не принесло бы покоя их сердцу. А вот когда родители и дети становятся членами единого тела, одного монастырского братства, их связь становится глубокой и прочной. Тогда где будут дети — там и их родители, и где родители — там и дети. Прекрасно, когда родители не просто позволяют чадам уйти в монастырь, но сами посылают их туда. Это делает им величайшую честь, и за это они получат на небе особый венец.

Иногда духовники или даже епископы, думая о церковных нуждах, пытаются отговорить от монашества своих духовных чад, избирающих этот путь. Они не могут понять, что, вступая в монастырь, человек приближается ко Христу. Апостол Павел говорит, что кто хочет, может вступить в брак, но, если человек хочет воссесть рядом с Самим Христом, ему лучше стать монахом. Итак, уходя в монастырь, человек делает это ради Христа, и духовным отцам нужно радоваться и считать своим счастьем то, что их чада вступают на безопасный путь, и о них уже не нужно беспокоиться. А если бы они сами пытались устроить жизнь своих чад, но безуспешно, их сердце никогда не имело бы покоя.

Мать, которая долго не может пристроить свою незамужнюю дочь, тревожится за нее, а выдав ее замуж, говорит: «Слава Богу!» — и успокаивается. Такие же чувства следовало бы иметь духовным отцам и епископам, когда их чада уходят в монастырь. Тем не менее, часто случается противоположное, потому что сами они никогда не имели подлинного опыта монашеской жизни, дарующего уверенность в спасении. Они не постигли того, что монашество — это духовное возвышение человека, бегство от мира сего. Монахи, живя в этом мире, сами не от мира, но рождены Богом, они уже сейчас шествуют к Нему и в Нем движутся и действуют. Духовники беспокоятся и болеют за Церковь, отговаривая своих чад от монастыря, но о таких духовниках, клириках, архимандритах и епископах можно только пожалеть. Там, где следовало бы радоваться, они огорчаются.

Впрочем, многие родители ведут себя иначе. Они понимают, что для их детей уход в монастырь — это лучший способ устроить свою жизнь. Когда дети не устроены в жизни, их можно сравнить с плодом во чреве матери. Младенцу надо родиться, выбраться на свет. Если он находится во чреве более девяти месяцев, родители начинают беспокоиться, огорчаться, тревожиться: не случилось ли чего плохого. Молодой человек, не вступивший в брак и живущий в миру, подобен такому младенцу, еще не увидевшему света. И мало того, вещественный свет тленен — это энергия, которая истощается. Солнце, испуская лучи, расходует собственное вещество, которое когда-нибудь иссякнет. Луч распространяет солнечную энергию, и от нее ничего не остается. Поэтому нам нужно переселиться в тот мир, где ни сущность, ни энергия не истощаются. И это происходит при нашем восхождении на небо.

Родителям следует молиться Богу, чтобы их дети нашли свое место в жизни: или вступили в супружество, или стали монахами. И поэтому пусть они благодарят Бога, когда их дети уходят в монастырь, потому что те вступают на безопасный путь, путь удобный, для всех доступный, ведущий не просто в какие-то уголки мира, а на небеса. Уход человека в монастырь, вступление в монашескую жизнь — грандиознейший шаг. У человека меняется и душевное зрение, и душевный слух, и чувствования, и переживания. Он как бы заново рождается. Начав жить монашеской жизнью, он становится совершенно иным. Одна женщина много лет жаловалась своему сыну-монаху, что тот ее забыл и не понимает, сколько она претерпела, чтобы его родить и воспитать. Когда же она сама приняла постриг, ей дано было чувство, что ее сын всегда находится рядом с ней.

Для нас важно знать то, что говорят о монашестве святые отцы. Вообще, когда кто-то уходит в монастырь, его не должно интересовать, что скажет об этом тот или иной человек, — главное, что говорят об этом святые отцы, через которых вещает Сам Бог.

Далее святой Макарий продолжает:

Почитай настоятеля монастыря, как Самого Бога, и люби его, как отца. Одинаково люби всех братьев, с которыми, будь уверен, встретишься и ты во славе Христовой. (7)

Любовь — это свойство и потребность сердца. Монаху не будет жизни, если он не любит своего настоятеля, отца. Но чтобы любовь была истинной, необходимо уважение к отцу, то есть страх перед ним. Если ты уважаешь его, но при этом не любишь, твой путь весьма труден. Если любишь, а уважения не испытываешь, твоя любовь никуда не годится. Уважение к личности игумена — это поклонение Самому Первообразу, Христу, а любовь — самоумаление и забвение себя: у меня нет и тени недоверия к игумену, я полностью отдаю себя в его распоряжение.

Святой Макарий заповедует почитать игумена, «как Самого Бога», чтобы показать, что нет предела почтению и любви. Когда мы любим Бога от всей души и сердца, то в нашем сердце не остается места для человеческих пристрастий. Поэтому мы любим игумена, любя в его лице Самого Бога. Мы почитаем игумена, почитая в нем Самого Бога. Здесь совершается таинство любви к Богу. Игумен просто участник таинства, он, скажем так, хлеб и вино, которые незримо и таинственно претворяются во Христа. Конечно же, ты не поклоняешься игумену, как Богу — но ты воздаешь ему ту любовь, какой ты обязан любить Бога.

«Одинаково люби всех братьев». Как игумен и Бог соединяются для тебя воедино, так и все братство пусть будет в твоих глазах единым целым, чтобы ты любил всех братьев равно. Ты не должен одного брата любить меньше, а другого больше, об одном помнить, а о другом забывать, одному желать что-то подарить, а о другом и не думать. Твоя любовь должна быть безусловной по отношению к каждому брату.

Когда тебе трудно общаться с каким-то братом, это значит, что у тебя есть пристрастия и нет единства с братством. Если гвоздь вбит хорошо, он незаметен и никому не мешает. А если плохо, то можно за него зацепиться и порвать одежду. Вот и мы, когда любим одного больше, а другого меньше, похожи на плохо вбитый гвоздь. Но Бог до конца возлюбил всех нас, и другой, индивидуальной, любви не существует. Имея такую всеобъемлющую любовь друг к другу, мы приобретаем уверенность в том, что встретимся во славе Христовой. Как здесь мы все вместе, так все встретимся и во славе Христовой. Если мы — Церковь, то и там, на небе, будем Церковью. Любовь — естественное следствие нашего полного соединения со Христом, того, что мы все в Господе, все движемся в Нем. Значит, преподобный Макарий хочет призвать нас не просто любить один другого и думать друг о друге, но чувствовать себя одним человеком, телом Христовым.