Дневники св. Николая Японского. Том III

Между тем было немало молившихся русских; с броненосца «Николай I», — капитан, судовой иеромонах о. Мина, офицеры и прочие.

После полудня — гости, как–то: Павел Минамото, бывший катихизатор, ныне член Парламента (в Парламенте ныне православных членов четыре, протестантов девять, католиков нет, по словам Минамото), — Вендри, наш Консул в Кобе и прочие, и священники, приходившие для последней беседы и прощания пред отправлением по своим Церквам и для получения икон и крестиков, сколько кому нужно по их соображениям; за крестики потом деньги вносятся ими почти сполна, за иконы тоже несколько получается.

10/22 июля 1895. Понедельник.

Прощался со священниками, снабжал их — кого святым миром, кого облачениями и прочим.

Оставшись наедине с о. Петром Кавано, сделал ему очень сильный выговор за леность; человек физически самый здоровый из священников, человек в самом цвете лет, и почти ровно ничего не делает; при семи катихизаторах у него по всем Церквям за год только девятнадцать крещений, и из них большая часть детей; ни у кого из священников нет так мало.

Был купец из Благовещенска Петр Федорович Иорданский. Спросил: не нужно ли что пожертвовать? Я сказал, что в Соборе нет хороших облачений. Обещался он похлопотать о сем в Благовещенске, а также о пожертвовании на постройку Семинарии. Если он сделает это, то вот и новый пример для подражания японским христианам, и какой типичный пример!

В только что сделанном распределении служащих приходится делать перемены. Сейчас приходил о. Фаддей Осозава, просит оставить Георгия Мацуно в Омигава; хотел–де перевести его в другое место потому, что он рассорился с одной христианкою, которая заподозрила его в неблагоповедении с девицей N, приходившею вместе с другими учиться у него церковному пению; ныне же христиане сознали свою ошибку, попросили прощения, — мир восстановлен, а у о. Георгия несколько слушающих вероучение, которых хотелось бы ему довести до крещения. Кстати, Филипп Судзуки, назначенный в Омигава, хотел бы лучше в Оота и Котоде, и так далее, и тому подобное — перемена в одном месте влечет за собою цепью перемены в других. Сделано — нечего делать; кстати, «Гидзироку» еще не напечатано, а только приготовлено к печати. Филипп Судзуки этот ныне здесь, на пути из Готемба к новому месту службы, — ночует в Женской школе с женой и ребенком.

11/23 июля 1895. Вторник.

Утром осмотр зданий и распределение о ремонтах во время каникул. Несносный дождь, два дня подряд рубивший, в последнюю ночь с ветром сделал то, что все старые крыши протекли, особенно в Семинарии. В куполе Собора тоже оказалось небольшое просачивание.

Из Хакамаду приходил христианин просить, чтобы Фому Оно оставили там, не переводили. В этом положительно отказано. Оно ленится до того, что за год у него не было ни одного крещения; ну и переведен Собором, согласно предложению священника, в менее значительную Церковь в Мори. А теперь спохватился и засылает христиан; вероятно, пишет и к своему тестю о. Павлу Сато о том же; но решение Собора будет исполнено; это не то, что вчерашняя перемена, сделанная вследствие просьбы самого священника…

12/24 июля 1895. Среда.

Продолжение рассылки писем в переменах после Собора, повышениях катихизаторов и тому подобное.

Молодые, Петр Кикуци и Дарья, на днях повенчанные в Церкви Коодзимаци, приходили с визитом: оба сияющие и радостные, Дарья — наряженная в шелк и парчу, — по–видимому, вполне счастлива. И дай Бог, им совет и любовь! Кикуци скопил несколько денег, будучи начальником над сотнею военнорабочих в прошедшую войну в Китае, и ныне открыл прачечную для шестисот военных; говорит, что двадцать ен в месяц зарабатывает чистого барыша; значит, жить безбедно может, если не станет лениться, как когда служил катихизатором.

13/25 июля 1895. Четверг.

Оказывается, что Матфей Като, начальник миссийской школы в Хакодате, получая двадцать пять ен на готовой квартире, крал миссийские и церковные деньги всегда и везде, где только можно: что вносится учениками за обучение, крал, что выручал за миссийские книги, крал — за церковные свечи, крал. А пользовался таким доверием! Пишет о. Петр, чтобы деньги, обещанные ему по случаю отставки, были высланы на имя его, о. Петра; это уже сделано: деньги посланы третьего дня и именно в руки о. Петру; но, во–первых, их совсем мало для возмещения всех похищенных Като, во–вторых, не оставить же и его с семьей без гроша идти на все четыре стороны (если не считать его зятем богатого Павла Кан, там, в Хакодате).

14/26 июля 1895. Пятница.

Посланы дорожные всем перемещенным катихизаторам. О. Симеон Мии из Кёото просит двадцать пять ен для катихизатора Якова Каяно. Послал пять из своих, прописавши, что из церковных не имею права давать такому ленивому катихизатору, как Каяно, что для него жаль и тех церковных денег, которые (двенадцать ен) ежемесячно Церковь издерживает на него. Платить еще непредвиденные долги такого лентяя, как Каяно! Предупредил, что если Каяно не выберется из церковного дома с семьей (чего собственно и боится о. Мии) и не отправится в Оосака, куда Собором назначен, то за девятый месяц и содержание не будет ему выслано. За восьмой месяц, к сожаленью, уже послано.

15/27 июля 1895. Суббота.

Обедню служил о. Сергий Судзуки, поставленный иереем в прошлое воскресенье, и показал, что за неделю достаточно научился священнодействовать.

В продолжение дня был, между прочим, Rev. Jefferys, американский епископальный миссионер, живущий в Сендае и ныне по службе прибывший сюда; пришел купить Служебник на японском, который он видел у о. Петра Сасагава. Но этот служебник был послан ему в подарок с о. Петром, и только потому, что он разошелся с о. Петром в пути, он не получил Служебник. Побольше бы таких мирных, спокойных, расположенных к православию епископалов, как этот Джеферис, тогда соединение с ними было бы легко. Он прямо говорит, что чтит православие, как Истинную Христову веру, любит православное богослужение и доказывает это тем, что везде, когда возможно, бывает на нашем богослужении: бывая в Сан–Франциско при Преосвященном Владимире, бывал в Маебаси, ныне, как о. Петр Сасагава говорит, бывает в Сендае — и сегодня дождался здесь нашей всенощной и молился во время ее, скромно остановившись у порога Собора.

— Нельзя ли участвовать в приобщении? — спрашивал он сегодня.

— Но как же вы будете участвовать, не имея единомыслия в вере с нами? Мы приемлем «тело и кровь Христову», по слову Спасителя, а вы — «просто хлеб и вино», и только думаете, что при этом присутствует Спаситель. Вы не можете понять тайны «Пресуществления» у нас, а ваше верование разве ближе к пониманию и не составляет тайны? За нас, по крайней мере, опытное объяснение: ваша супруга, давая грудь вашему ребенку, разве не может сказать: «Вот мое тело и моя кровь — если ты не будешь питаться сим, то умрешь». Творец так создал, что в молоке матери растворено полное питание для всего организма дитяти, — тайна это, неразгаданная для науки. Тайна также преложение хлеба и вина в Тело и Кровь Спасителя для питания и возвращения нас к жизни вечной. У вас–то разве понятнее? Напротив, еще более необъяснимо. И при этом — извращение слов Спасителя, противление пятнадцати вековой практике Церкви и введение ереси о везде присутствии Спасителя по человечеству…

16/28 июля 1895. Воскресенье.

Народу в Соборе, на литургии, было много; только школьные места некрасиво пустуют. Пение больших — очень стройное и очень располагающее к спокойной и глубокой молитве. Из русских были двое офицеров с «Николая I» и механик Михаил Иванович Иванов, прибывший в Иокохаму с купцом Иорданским, последний не мог быть по болезни — простудился в Иокохаме. Иванов после богослужения был у меня, пил чай и обедал; интересный, шестидесятипятилетний старик — делец; он-то и будет устраивать суконную фабрику у Иорданского, близ Благовещенска.