Преподобный Амвросий (СИ)

«Здесь жил „Батюшка“ ― источник стольких благодеяний и утешений. Ни звание человека, ни состояние не имели никакого значения в его глазах. Ему нужна была только душа человека, которая настолько была дорога для него, что он, забывая себя, всеми силами старался спасти ее, поставить на истинный путь. С утра до вечера, удрученный недугом, старец принимал посетителей, подавая каждому по потребности. Слова его принимались с верой и были законом. Благословение его или особенное внимание считались великим счастием; и удостоившиеся этого выходили от него, крестясь и благодаря Бога за полученное утешение».

Светлым, благотворным, неисчерпаемым потоком лились в хибарке тихие речи благодатного старца и разносились внимательными и умиленными сердцами слушателей по самым отдаленным уголкам России и передавались из уст в уста, как драгоцен­ные уроки святой, чистой христианской жизни.

«Как жить? ― говорил старец. ― Жить ― не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать, и всем ― мое почтение».

«Нужно жить нелицемерно и вести себя примерно; тогда наше дело будет верно, а иначе выйдет скверно». «Мы должны жить на земле так, как колесо вертится, ― чуть только одной точкой касается земли, а остальными непременно стремится вверх; а мы как заляжем на землю, так и встать не можем».

«Чтобы идти в монастырь, надо терпения не воз, а целый обоз».

«Чтобы быть монашенкой, надо быть либо железной, либо золотой: железной ― значит иметь большое терпение; золотой ― большое смирение».

«Иди, куда поведут, смотри, что покажут, и все говори: „Да будет воля Твоя“».

«Что тебе за дело, что про тебя говорят, ― сказал как-то старец, ― если слушать чужие речи, придется взвалить осла на плечи».

«Обещание без исполнения ― все равно, что дерево без плода».

Еще говорил старец: «Где просто, там Ангелов со сто, а где мудрено, там ни одного». А иногда прибавлял к этому: «Где нет простоты, там одна пустота».

Когда батюшке говорил кто-нибудь: «Не могу», он нередко рассказывал на это про одного купца, который все говорил: «Не могу, не могу, ― слаб». А пришлось ему раз ехать по Сибири; он был закутан в двух шубах и ночью задремал; открыл глаза и вдруг видит точно сияние перед собою, все как будто звезды мелькают; глядит, волки… Как он вскочил… Да забыв про тяжесть шуб, прямо на дерево…

«Напрошенный крест, ― говорил старец, ― трудно нести, а лучше в простоте предаться воле Божией. Не попустит бо Бог искуситися выше меры, но сотворит со искушением и избытие».

О том, что без смирения невозможно спастись, о. Амвросий рассказывал: «Одна госпожа видела во сне Господа Иисуса Христа и пред Ним толпу народа. На Его зов первою подошла к Нему девушка крестьянка, а потом мужик в лаптях и еще все люди крестьянского сословия. Госпожа подумала, что и ее за доброту и вообще за все ее добродетели Господь скоро позовет. Каково же было ее удивление, когда она увидела, что Господь перестал уже и звать. Она решилась было сама напомнить о себе Господу, но Он совсем отвратился от нее. Тогда она упала на землю и начала смиренно сознаваться, что она действительно хуже всех и недостойна быть в Царствии Небесном». Батюшка затем прибавил: «А вот такие-то и годятся, таких-то там и надо».

На слова одной, стоявшей около старца, «гордость мешает во всем», он ответил: «А ты закутайся в смирение; тогда если и небо к земле прильнет, не страшно будет».

Человек в счастии забывается и все приписывает себе ― своей бессильной силе и мнимой власти; но лишь посетит его какое-либо несчастие, просит пощады даже и у воображаемого врага. Эту истину о. Амвросий так изображал: «Человек как жук. Когда теплый день и играет солнце, летит он, гордится собою и жужжит: „Все мои леса, все мои луга! Все мои луга, все мои леса!“ ― А как солнце скроется, дохнет холодом и загуляет ветер, ― забудет жук свою удаль, прижмется к листку и только пищит: „Не спихни!“» Еще рассказывал старец, как иногда обстоятельства нечаянно смиряют человека: «Раз кто-то устроил у себя обед и разослал своих слуг приглашать гостей. Один из приглашаемых и спрашивает присланного к нему слугу: „Неужели у твоего господина получше тебя никого не нашлось послать ко мне?“ На это посланный отвечал: „Хороших-то по хорошим разослали, а меня уж к вашей милости“».

Говорил еще о. Амвросий о смирении: «Пришел, было, к настоятелю, о. архимандриту Моисею один посетитель, но, не застав его дома, отправился к его родному брату о. игумену Антонию. Среди разговора гость и спросил о. игумена: «Скажите, батюшка, какого вы держитесь правила?» ― Отец Антоний ответил: «Много было у меня правил; жил я в пустыни и по монастырям, и все разные были правила; а теперь осталось одно мытарево: „Боже, милостив буди мне грешному!“»

«Лишь только смирится человек, ― говаривал старец, ― как тотчас же смирение поставляет его в преддверии Царства Небесного». «Рассуждения, ― говорил старец, ― не достигнешь без любви и смирения, а смирения и любви ― без послушания».

«Одна все хотела странствовать туда и сюда ― и в Киев, и в Задонск; а один старец и говорит ей: „Все это тебе не на пользу; а сиди-ка лучше дома и твори мытареву молитву“».

О раздражительности старец говорил: «Никто не должен оправдывать свою раздражительность какою-нибудь болезнью, ― это происходит от гордости. А гнев мужа, по слову св. апостола, правды Божией не соделовает. Чтобы не предаваться раздражительности и гневу, не должно торопиться».

Беседуя о зависти и памятозлобии, старец сказал: «Нужно заставлять себя, хотя и против воли, делать какое-нибудь добро врагам своим; а главное ― не мстить им и быть осторожным, чтобы как-нибудь не обидеть их видом презрения и уничижения».

Кто-то сказал старцу: «Как это вы, батюшка, только не гневаетесь на тех, кто об вас нехорошо говорит, но и продолжаете любить их?» Старец много этому смеялся и сказал: «У тебя был маленький сын, сердилась ли ты на него, если он что и не так делал и говорил? Не старалась ли, напротив, как нибудь покрывать его недостатки?»

Старец говорил о св. Александре Невском, что он был и воевода, и государь, и отец семейства, и мученик, и исповедник, и монах и, наконец, схимник. Всем был и во всем умел явить образец достойный подражания. Рассказывал про него, что когда он с другими явился в золотую Орду и, подобно другим, с ним бывшим, не стал кланяться кусту, хан, казнив его спутников, пощадил его за красоту и представительность. «Следовательно, ― говорил батюшка, ― красота и представительная наружность есть также дар Божий, есть талант, в употреблении которого мы также должны отдать отчет Богу».

Батюшка говорил: «Кто праздники не почитает, тому нет удачи».

Еще говорил батюшка: «Григорий Двоеслов пишет о том, какою ценою приобретается Царствие Небесное. Для него не существует цены определенной. Всякий человек должен отдать за него все, что имеет. Апостол Петр отдал сети и получил Царство Небесное, вдовица отдала две лепты; у кого миллионы, пусть даст их; а у кого ничего нет, пусть отдаст произволение».

«Если не хочется молиться, надо понуждать себя, ― говорил старец; ― святые отцы говорят, что молитва с понуждением выше произвольной молитвы. Не хочется, но понуждай себя: нудится бо Царствие Небесное».

На книге преп. Варсонофия Великого и Иоанна Пророка батюшка написал: «Кто хочет себе внимать, тот должен книгу сию внимательнее читать, побольше дома сидеть, поменьше по сторонам глядеть, по келлиям не ходить и к себе гостей не водить; других не осуждать, а о своих грехах ко Господу Богу воздыхать, дабы получить милость Божию».

О любви старец говорил: «Любовь, по слову апостола, все прощает, долготерпит, не осуждает, ничего чужого не желает, не завидует».

«Любовь покрывает все. И если кто делает ближним добро по влечению сердца, а не движимый только долгом, то таковому диавол мешать не может; а где только по долгу, там он все-таки старается помешать тем или другим».

«Трудящемуся Бог посылает милость, а любящему утешение».