Диадема старца: Воспоминания о грузинском подвижнике отце Гавриле

Отец Гавриил старался избегать человеческой похвалы. Он своими словами, как горящими лампадами, зажигал веру в сердцах заблудших и маловерных, но потом совершал поступки, умалявшие его в глазах других людей. Я всегда чувствовала отеческую любовь старца, находясь рядом с ним. Он благословил мою мать такими словами: «В вашем роду был большой молитвенник, который привёл твою дочь сюда. Молись и ты о ней — молитва матери сдвинет горы».

Старец всегда радовался, когда мы трудились. Однажды он с такой любовью смотрел на нас, что я остановилась и залюбовалась им. Он сразу начал махать руками и что‑то бормотать, всячески стараясь уничижить себя в наших глазах.

Как‑то в монастыре оказался фотограф, который хотел сделать групповой снимок. Старец сидел на маленьком стульчике, а рядом с ним был ещё один свободный стул. Я стояла сзади, думая о том, какое счастье сфотографироваться рядом со старцем. Отец Гавриил повернулся ко мне, указал на свободный стул и сказал: «Садись». В тот миг никого не было счастливее меня.

Однажды старцу стало плохо: изо рта пошла кровь. Мы очень испугались и вызвали врача. Одна монахиня померила ему давление, оно было очень низкое. Я держала его руку, считала пульс и от всего сердца повторяла: «Отец Гавриил, всё будет хорошо, всё пройдёт». Он так посмотрел на меня, словно ему стало лучше. Когда приехал врач, старец сказал, что он чувствует себя хорошо и в помощи врача не нуждается.

Он всегда учил: «Когда увидишь ближнего в беде, помоги, утешь, помолись о нём от всего сердца — и Господь обязательно услышит твою просьбу и помилует его». Этими словами старец укреплял мою веру и внушал: «Для того только мы и существуем на этом свете, чтобы как можно больше сделать добра».

Как‑то я собиралась отлучиться из монастыря по делам и самонадеянно думала, что быстро управлюсь. Когда я подошла за благословением к старцу, он сказал: «Бог укрепит и сохранит тебя Своей благодатью», а потом сурово добавил: «Мудрость Соломона!» Я поняла, что отец Гавриил, разгадав мои горделивые помыслы, напомнил мне, что человек предполагает, а Бог располагает.

Помню, я привела к старцу свою тётю. В этот день он был очень слаб. Но, несмотря на это, он, с трудом открыв глаза, шёпотом благословил. Даже когда он был болен, никогда не говорил «не могу».

Он всегда скорбел, когда кто‑то уходил из монастыря. «Вместе с одной монахиней половина благодати из монастыря уходит», — говорил он. Сам же он смиренно осознавал себя самым последним грешником. «Я — мусор, даже мусор лучше, чем я», — говорил он.

Прошло время. Отец Гавриил умер. Я очень переживала его кончину, сожалела, что ничему не научилась у него, не ценила должным образом его при жизни. Я испытывала горькое чувство утраты. Но, увидев однажды в его келье икону, которую я подарила ему, вдруг почувствовала великое утешение и уверовала в то, что старца нет с нами только телом, а духом он никогда не оставит нас, всегда будет молиться о нас перед Богом.

Нам, смертным, трудно понять, как можно полюбить Бога так, чтобы в каждом человеке суметь увидеть Его образ; молиться о спасении того, кто не то что не любит тебя, а издевается над тобой, а старец это умел.

Благодарю Бога, даровавшего мне такого удивительного старца — отца Гавриила, который помог мне встать на тяжёлый, но благодатный монашеский путь.

Меня крестили в день памяти святого Антония Марткопского. Иеромонах, крестивший меня, сказал: «Вырастет — будет о нас молиться».

Я выросла и начала искать Бога. Однажды мне приснился сон: я летала по окружённому цветущим миндалём небу, собирала книги, которые были написаны на непонятном мне языке. Вскоре я поняла значение этого сна.

Моя соседка попросила меня быть крёстной её умирающего ребёнка. У батюшки я увидела книгу, написанную такими же буквами, как и в моём сне. Видя, с каким изумлением и вниманием я смотрю на книгу, священник протянул мне её со словами: «Читай, Господь научит». Эта книга была Псалтирь.

Однажды в храм Святой Троицы не пришёл псаломщик. Мне довелось читать Псалтирь вместо него. В этот день в наш храм пришёл отец Гавриил. Радостно улыбаясь, он похвалил меня, сказав, что я хорошо читала Псалтирь, и благословил. Я почувствовала, как моё сердце наполнилось Божией благодатью.

Тогда были страшные сталинские времена: коммунисты разрушали церкви, уничтожали священнослужителей. Но оставались люди, называвшие себя рабами Христа. Они бесстрашно проповедовали истинного Бога, ободряя и укрепляя верующих. Среди них были и женщины. Нино Хатиашвили (впоследствии мать шестерых детей, будущих певчих и иконописцев), встав в центре храма, призывала всех: «Христос истинный Бог! Каждый из нас есть образ Божий! Люди, веруйте в Господа, распятого за всех нас на Кресте, и не разрушайте церкви!» Приходила милиция — и разгоняла собравшихся людей. Но они не могли связать руки Нино. Она ложилась на землю с распростёртыми как крест руками и продолжала говорить. Отец Гавриил, стоявший неподалёку, подходил к милиционерам и ласково говорил: «Вы не виноваты в том, что не видите Бога. Мы видим. Так дайте же нам восхвалять Его». Сконфуженные его словами, милиционеры уходили.

Однажды я попросила отца Гавриила освятить наш дом. Игравшие у дома мальчишки стали кричать: «Поп! Поп!» Отец Гавриил поднял руки и закричал: «Я вам покажу Шантеклера!» Он поднял подол рясы и начал танцевать. Мальчики остолбенели, переглянулись друг с другом: «Ненормальный какой‑то» — и отстали от нас. Я спросила у отца Гавриила, зачем он так сделал. Он ответил, что, если бы не поступил так, мальчики привязались бы к ним и не отстали бы всю дорогу.

По благословению владыки Константина [46] я часто бывала у отца Гавриила. В любую погоду мы ходили с ним в разрушенные церкви: батюшка служил, я помогала.

Так мы обошли множество разрушенных церквей по всей Грузии.

В Самтаврийский монастырь я тоже пришла по совету владыки Константина. Тогда монастырь существовал тайно, в подвале. Несмотря на это, отец Гавриил постоянно служил. Благодаря ему дневной круг монастырских богослужений никогда не прерывался. Матушка Дарья (Ачаидзе) — в то время игуменья — с большим уважением относилась к старцу.

Однажды, читая акафист Божией Матери, я уронила книгу, испугалась, сделала поклон и продолжила читать. Книга опять выпала из рук, и я услышала голос: «Скорей поезжай к отцу Гавриилу!» Я подумала, что это от лукавого, окропила всё вокруг святой водой и продолжила молиться. Голос послышался снова. Тогда, отложив книгу, я выскочила на улицу, поймала такси и помчалась к старцу домой. У его дверей прочла молитву, но никто не откликнулся. Я повторила ещё раз — тишина. Мне стало тревожно. Я побежала в церковь и увидела отца Гавриила, лежащего перед иконой святого Георгия. Он хрипел. Схватив деревянную ложку, я разжала ему зубы, помогла подняться, вывела на воздух. Время было голодное, а сугубый пост и бдение отняли у него последние силы. Он только смог еле слышно сказать: «Читай 90–й псалом и веди меня к себе домой». У нас он пробыл долго. Это было самое счастливое время для нашей семьи. Мы все любили его.

Летом 1984 года по благословению Святейшего и Блаженнейшего Патриарха Илии II мы отправились к старцу Гавриилу, чтобы передать ему благословение, добрые пожелания, подарки и деньги от Патриарха. Я давно хотела увидеть старца святой жизни и очень обрадовалась такой возможности.

Нас предупредили, что соседи старца не очень‑то жалуют и его самого, и его гостей. Поэтому мы осторожно прошли через двор. Я была поражена, когда увидела церковь, построенную старцем. В самой церкви меня удивило множество икон. Наверное, целого дня не хватило бы, чтобы к каждой иконе приложиться. Я подумала: «Откуда у старца столько икон?» И он сразу ответил: «Знаете откуда? Когда лиходеи самосвалами выбрасывали их на свалки, я собирал их и приносил сюда». Из его ответа я поняла, что ему ведомы мысли другого человека.