Дневники св. Николая Японского. Том III

Кончили исправление перевода первой главы Евангелия Луки. В славословиях Богоматери и особенно Захарии — такие трудности, которых удачно одолеть нет никакой возможности!

8/20 марта 1897. Суббота.

Японский праздник. Классов и перевода не было; составлял отчеты, — Утром приходил молодой катихизатор из Коодзимаци, Фома Оное, — просил помощи на содержание слепой матери в Кагосима; жалованье всего восемь ен, и при нем живет здесь тетка; разумеется, мало! Как не прибавить! Но, к сожалению, много нельзя: две ены обещался давать в месяц лично от себя.

После всенощной приходил Павел Сайто, катихизатор в Батоо, за тем же: трое детей в школу ходят; пятнадцать ен содержания далеко не хватает, но как прибавить? Другим обидно будет, которые еще меньше получают, а тоже имеют детей. Впрочем, причина к прибавке найдена: сын, одиннадцати лет, будет потом определен в Семинарию; так для подготовки к сему по полторы ены будет на него ежемесячно посылаемо, на гесся ему и школьные принадлежности. Сайто здесь с позволения местного священника для погребения умершей своей родственницы. Просил он еще книг для устрояемой в Батоо публичной библиотеки; я обещал прислать наши главные религиозные сочинения, когда место для книг будет там готово. Рассказывал он, что Иоанн Ока, из Кунасе, недавно вернулся с острова Итурупа, где у него рыбные ловли; на острове есть два православных христианина, лишенные утешения Святыми Таинствами, и очень тяготящиеся сим; был Ока и на Сикотане, где христиане (курильцы) также очень скучают без священника. А как управиться одному о. Сакураю на всем Хоккайдо? Непременно нужно другого священника для Немуро, откуда бы он посещал и Сикотан, и Итуруп. Но кого? Пошли, Боже!

9/21 марта 1897. Воскресенье.

Кроме времени богослужения, все время занят был отчетами; и вечером не переводил, иначе с этими отчетами конца не будет! А погода дождливая, голова болит, — скверно!

10/22 марта 1897. Понедельник.

Тоже занятие отчетами. Утром на час помешал Устинов, отправляющийся консулом в Нагасаки и приезжавший проститься. Из его ясноречия я узнал, однако, что русские при обмене южной оконечности Сахалина на Курильские острова дали право японцам ловить рыбу на Сахалине только на десять лет (с 1875 года); значит, теперь могут и запретить японцам рыбные ловли, если то найдут нужным. Недавно был разговор о сем, и я не знал ясно, что ответить японцам.

11/23 марта 1897. Вторник.

Опять отчеты и донесение. Были из Асикага — хорошая христианка, Мария Такахаси, из Сиракава — юноша, усердный к вечерним христианским занятиям там; кроме христианского научения — толкованием Священного писания и прочим, юноши там, собравшись по вечерам в церковном доме, плетут соломенные корзины для шелковичных червей, а продажей их также немало выручают на Церковь, что все (с трудом христианок для сего — вязанием и шитьем) складывается на построение будущего храма в Сиракава.

12/24 марта 1897. Среда.

Написал донесение в Святейший Синод и Миссионерское общество с просьбою прислать мне помощника, который бы был потом преемником. Помоги, Боже!

Переменился учитель математики: Хигуци, служивший восемнадцать лет, увольняется по болезни, чтобы ехать на юг, в Кумамото, и вместо себя представил какого–то пожилого математика с длиннейшим послужным списком.

О. Павел Сато рассказал целых три истории про дрянных христиан в его приходе, в Иокохаме и здесь, особенно насчет семейной жизни, — женятся и разводятся совсем по–язычески, как будто и не принимали христианского закона.

13/25 марта 1897. Четверг.

С трех утра до девяти вечера гвоздем сидел за переписыванием; почта почти совсем готова.

Было погребение матери жены о. Павла Савабе из Церкви в Коодзи–маци; отсюда брали облачения на пять священников и так далее. О. Павел Савабе телеграммой вызван был с пути, в который недавно отправился с о. Метоки. Кавамото рассказывал, что на кладбище разом столкнулось трое похорон: наше, буддийское и синтуисское, — и наше оказалось наиболее торжественным. Bene!

14/26 марта 1897. Пятница.

Дождь, слякоть целый день; готовка почты, надписание книг; так в синод и миссионерское общество все готово к отсылке. Ныне — письмо к обер–прокурору Константину Петровичу Победоносцеву, — задушевная просьба, чтобы принял участие и нашел сюда миссионера.

О. Симеон Мии прислал известие, что перешел в дом, купленный в Кёото. Слава Богу! Помоги Бог потом приличный храм построить на сем купленном месте!

15/27 марта 1897. Суббота.

О. Фаддей Осозава вернулся с обзора своих Церквей в Симооса; было несколько крещений; почти везде Церкви в оживлении, и катихизаторы трудятся, даже у Якова Томизава, в Омигава, у этого до сих пор везде безуспешника, было крещение двоих. Илья Хонда, казавшийся таким малоспособным в Певческой школе, оказывается даже хорошим катихизатором; отправлен учить церковному пению, стал заниматься и проповедию по неимению проповедника на месте, и уже о. Фаддей троих его слушателей крестил, говорил, — «очень приготовленными нашел их». Илья всегда такой тихий; смиренный, покорный; с смирением, как видно, неразлучна благодать!

Поликарп Исии, катихизатор в Вакканай, на Эзо, хвалится блестящим положением дела у него; «когда священник посетит его, десять крещений будет», пишет. Дай Бог!

О. Андрей Метоки пишет первое свое письмо с первого путешествия по Церквам. О. Павел Савабе оставил его в Нагано, вызванный телеграммою на погребение матери жены. Но о. Андрей этим не опечален, а, по–видимому, рад, что остался один, самостоятельным. Дай Бог ему крепость и разум!

16/28 марта 1897. Воскресенье Крестопоклонное.

Несмотря на дождь, в Церкви было человек сорок матросов из Иокохамы, с «Нахимова»; были также: адмирал Михаил Алексеевич Реунов и капитан Михаил Павлович Молас. Адмирал предложил пожертвовать церковные свечи, которые я должен нынешним летом выписать из Владивостока. Говорил он, что жена его, Софья Ивановна (приехавшая вместе с ним в эти воды) будет рада сделать это пожертвование, ибо уже говорила, «что бы такое сделать для нашей Церкви?» Видно, что добрые русские люди. Спасибо им! Я напишу Софье Ивановне в Нагасаки, каких сортов свечи нужны. Послезавтра «Адмирал Нахимов» и на нем Реунов уходят, — адмирал приезжал сегодня проститься.

Иоанн Кавамото приходил рассказать о дрянном поведении Ильи Мураи и требовал исключения его; действительно: 1. переписывается с ученицами Женской школы, увлекая их в знакомство посылкою им конфект; 2. чтобы покупать конфекты и на прочее подобное тратит деньги, обманывает брата в Уцуномия, требует денег на платье, тогда как платье ему все здесь справляется; 3. крадет; по крайней мере, в сильном подозрении во всех кражах в Катихизаторской школе, куда часто ходит, и в покраже на днях двух с половиною ен у товарища в комнате; 4. нисколько не учится; 5. приходит иногда из города с запахом выпивки. Товарищи, живущие в одной комнате с ним, до того вознегодовали на все это, что требуют изъять его из среды их. Сказал я Иоанну Кавамото, чтобы завтра совет учителей рассмотрел это дело, изъявив надежду, что они оставят (до новых проступков, если только сии будут) бедного Илью в школе, если он принесет искреннее раскаяние, даст обещание вперед не шалить и испросить извинение у товарищей за то, что порочит их своим поведением. — Вот и спорь против первородного (прирожденного) греха! А что же, как не он влечет Илью по наклонной плоскости вниз? И, вероятно, увлечет. Тихон Ина с подобным же прирожденным катился и уже отведал тюрьмы. А его ли не берегли мы? И Илью едва ли убережем. Сотвори, Господи, Твой праведный Суд!