Дневники св. Николая Японского. Том III

Вечер за переводом не одолели: у Накая очень зубы разболелись, у меня, опять кажется, инфлюэнца. Едва первую главу к Ефесеям кончили.

20 сентября/2 октября 1896. Пятница.

Утром перевод шел хорошо; вечером должен был прекратить — больно говорить, и если проговорить подряд три часа, горло надолго можно испортить. И потому Накай пошел читать с Оогоем переписанный сим экземпляр Второго Послания к Коринфянам.

Простудился я, очевидно, ходя в три часа ночи обливаться водой. На будущее время прекратить это: обливаться безопасно можно только до праздника Рождества Богородицы. После этого уже делается холодно и, вставши с теплой постели, выходить на холод и там еще зябнуть, — в результате вот и сиди с больным горлом, а может, и с целой инфлюэнцей.

После обеда раздосадовал учитель гимнастики; просит прибавки жалованья (к 10 енам), а сам ленив до крайности. По причине дождливой погоды все это время ученики упражняются в доме, в нижней классной, разделенные на две очереди, по невозможности всем за раз, по получасу; но сегодня я наблюдал по часам, и оказалось, что младшее отделение упражнялось всего шесть минут с четырьмя перерывами, старшие — двенадцать минут; все прочее время учитель изволит ораторствовать разный вздор да рисоваться позами. Из моей комнаты, чрез коридор, все слышно и видно. Я его выбранил и объявил, что если не будет упражнять учеников из полчаса двадцать минут, оставляя десять на перерывы и отдыхи, то будет рассчитан.

Павел Сайто из Бато пишет, что 8 октября будут торжественные похороны праха воина Кирилла с отличием сражавшегося в Китае и потом умершего на Формозе, откуда ныне получена урна с его пеплом; похороны будут от города с участием всего местного начальства и всей знати, человек тысяча соберется. Будет отпевать о. Тит; но просит Сайто, чтобы прислан был еще отсюда диакон и дано хорошее облачение, в том числе пять стихарей; запрестольный крест будет принесен из Уцономия, гробный покров заимствован из Карсуяма (только что выписанный из России от Жевержеева). Просьба будет удовлетворена, как по торжественности, так и потому, что Кирилл был хороший христианин, умел и публично защищать свое христианство.

21 сентября/3 октября 1896. Суббота.

Между грехами, несомненно, будут взысканы с нас и грехи глупости; совесть про то говорит, да и разум — самая первая наша способность, и если не пользуемся им, значит виноваты. По глупости ведь большая часть болезней у нас; по глупости вот и я простудился и ныне должен был скучать весь день: утром переводить не мог — голоса совсем нет, вечером ко всенощной не мог идти, боясь больше простудиться, и завтра служить не могу — сколько упущений прямых обязанностей, и все из–за глупости.

Вечером из комнаты, переводя расписки, слушал отдаленное пение, тихо лившееся из Собора. Имел еще следующее утешение: во время всенощной только один кто–то, должно быть, из Катизихаторской школы, вышел из Церкви; прочие все ученики были с начала до конца в Церкви; в прошлом году этого не было, когда я тоже сидел в комнате больной во время богослужения, то и дело по коридору раздавался топот выбегавших из Церкви учеников. Значит, от Кавамото все же есть польза, как я ни недоволен им за его постоянное противление самым резонным моим указаниям.

22 сентября/4 октября 1896. Воскресенье.

Утром призвал Кавамото и сказал ему благодарность по поводу выше замеченного; сказал ему, чтобы запретил ученикам подниматься в «зори» во второй этаж: лакированную лестницу и пол второго этажа коридора загрязнили до безобразия; пусть велит вымыть, и потом чтобы зори оставляли внизу.

К обедне идти не мог: кашель, хрипота и насморк; к счастью, не инфлюэнца; доктора звать не нужно, само пройдет.

От обедни зашел генерал Соломко, опять появившийся здесь; послал карточку ему с надписью, что не могу видеть его по болезни.

Потом принесли купленные для Семинарии физические и химические инструменты, поручил Кавамото принять их, ибо и в библиотеку выйти не мог: слякотная, дождливая погода весь день.

Перед вечером были: отъезжающий секретарь Посольства, в Нью–Йорк назначенный, Григорий Александрович де Воллан и вновь на его место сюда приехавший секретарь: первый проститься, второй познакомиться; повидался с ними.

Чтобы дать покой горлу, не переводил сегодня вечер, а писал письма.

Телеграммой попросили диакона в Исиномаки — Синдеи к отпеванию умершего там. Послан диакон Стефан Кугимия.

23 сентября/5 октября 1896. Понедельник.

Утром и вечером шел перевод; горлу легче, только от говоренья кашля немного; если бы не шел беспрерывный дождь, было бы поправление скорей; во всяком случае, от длинной и скучной инфлюэнцы Бог избавил.

Опять несчастье: Симеон Оота, молодой, только что вышедший из школы катихизатор, кажется, начинает мешаться в уме, наподобие Василия Мабуци; как пишет Петр Мисима из Мито. Поскорей нужно послать туда о. Фаддея рассмотреть: есть ли это только душевное расстройство от неладов с христианами в Церкви Оота, то послать Семена в другое место, например, в Канума; если помешательство, то сдать родным, какие у него найдутся.

О. Иоанн Катакура хвалит Фому Ооцуки, катихизатора в Иваядо и Хитокабе; очень рад я, ибо Фома до сих пор был весьма малодеятелен; боюсь только, чтобы не оказалось это заявлением себя на новом месте.

Просит о. Катакура помощи катихизатору Якову Яманоуци, пострадавшему в июне от волны, на обзаведение более теплых спальных принадлежностей. Я назначил было 10 ен (письма читал с Давидом Фудзисава), но после секретарь Сергий Нумабе приходит и говорит, что «много, довольно было бы и 6 ен». Я согласился и 6 ен выдал для отправления завтра. — В сущности, письмо–то о. Иоанна Катакура я мало слышал, слушая в то же время, как преподается (в классной, чрез коридор) гимнастика учителем, которого я недавно выбранил за леность. Сегодня преподавал хорошо.

P. S. После оказалось, однако, что преподавал не учитель, которого совсем не было, а один из старших учеников.

24 сентября/6 октября 1896. Вторник.

В Уцуномия помер христианин Яков Нагасава, бывший до последнего времени столпом тамошней Церкви по благочестию (по состоянию довольно зажиточный часовщик); в последнее время помешавшийся в уме, и то каявшийся, то отрекавшийся от веры. Царство ему Небесное! Завтра отправятся отсюда два певчих на погребение его, которое совершит местный о. Тит Комацу; взяли отсюда и гробный покров.

О. Павел Морита извещает о другой печальной кончине: в Вакимаци повесилась жена тамошнего главного христианина Иоанна Огата, старика. Тоже была помешана и часто хотела лишить себя жизни, но за нею наблюдали; теперь как–то не устерегли, и случилось несчастье. О. Морита похоронил ее по–христиански. Вероятно, сошла с ума от печали по сыне: больше десяти лет тому назад уехал в Америку учиться, потом очутился в Австралии, откуда несколько лет об нем ни слуха, ни духа.

25 сентября/7 октября 1896. Среда.

О. Борис Ямамура просит прибавить содержания Моисею Сираива — задолжал–де. Нельзя. Получает, как кончивший курс Семинарии, высшее катихизаторское содержание — 12 ен, а в семье только жена и малютка (отец здесь особо получает помощь от меня). Пусть научится экономии, или же приобретает любовь христиан, чтобы от себя тоже давали ему: а в Хацинохе Церковь давняя, и христиане могут это делать. Впрочем, ради просьбы о. Бориса, 5 ен единовременно послано.

Генерал Соломко с женой–француженкой приезжали проститься: едут в Европу. И костил же генерал все во Владивостоке — железную дорогу (всю уничтоженную разливом), док (течет), властей (все немцы) и прочее.

26 сентября/8 октября 1896. Четверг.