Ветхозаветные пророки

Эту роль одно время пытался было взять на себя неизвестный пророк, который называл себя Маяахией (Малеахи), что значит «мой вестник». Но и он, по-видимому, был не в состоянии добиться успеха. Его книга характерна тем, что в ней громче, чем где — либо в Библии, звучат голоса людей, несогласных с пророком; она носит характер спора, который ведет Малахия с мирянами и священниками, охладевшими к религии. Они больше не верят в избранничество Израиля, они относятся к храму и жертвам более чем равнодушно, они разрешают своим детям вступать в браки с иноверцами. Многие из них побросали своих жен, чтобы взять молодых язычниц, и не видят в том греха. «Где Бог правосудия?» — скептически спрашивают они пророка.

Малахия говорил им о том, что скоро наступит день Суда и Бог воздаст всем нечестивцам.

Но, по-видимому, слова пророка не производили теперь должного впечатления: новое поколение разуверилось в предсказаниях.

Этот духовный кризис можно сравнить с тем, который охватил Церковь в конце первохристианской эпохи. Ожидаемое со дня на день Второе Пришествие не наступало; приходилось признать, что оно отодвигается в неопределенное будущее. Нужно было перестраиваться и начинать жить по-иному, нужны были люди, которые указали бы христианам их путь в истории. И такими людьми явились Отцы Церкви, охладившие апокалиптические мечтания и ответившие на вопрос, как жить по Евангелию сегодня, вне зависимости от конца мира.

Именно в подобных руководителях: наставниках, организаторах, пастырях — назрела необходимость у Церкви ветхозаветной. Она устала жить в напряженном ожидании; народу нужно было знать, что ему делать сейчас. Пророков должны были заменить люди, способные дать прочное устроение Общине. Это было одной из причин угасания пророческой харизмы в Израиле. Уже Агтей и Захария не могут идти ни в какое сравнение со своими предшественниками. Язык их вял и тяжел, они не открывают людям ничего нового и, в сущности, лишь повторяют старые истины. То был уже чуть тлеющий огонь, непохожий на бурное пламя прежнего профетизма…

И вот снова на солнце появляется человек из диаспоры.

Если Нехемия смог возродить Иерусалим в гражданском отношении, то задача дать новый устав Общине выпала на долю книжника из Вавилона. Это был Эзра, сын Серайи, священник, всю свою жизнь отдавший изучению Закона. Он вырос на идеях Иезекииля и по духу особенно был близок к тому кругу, из которого вышла священническая Тора. Основным условием спасения Израиля Эзра считал строгое обособление его от языческого мира.

В распоряжении книжника находилась Тора, которая, вероятно, соответствовала нынешнему тексту Пятикнижия. Эта Тора включала в себя Священную Историю от миротворения до прихода Израиля в землю обетованную и весь свод ветхозаветных законов. В таком виде книга легко могла лечь в основу устроения теократической общины.

Эзра был проникнут идеей Закона как договора: Бог дал людям предписания относительно всей их жизни, но они пренебрегали условиями Завета. Поэтому-то их постигали столь многие неудачи. Но если Израиль от слова до слова выполнит все, что требует Закон, он станет достойным своего избранничества и будет снова в милости у Бога.

Полная Тора как бы давала то, чего не хватало в эсхатологическом мессианизме: конкретную программу жизни, разработанную до мелочей. И Эзра стал фанатическим приверженцем этой священной книги. Человек железной воли, неукротимый и настойчивый, как Кальвин или протопоп Аввакум, он замышляет совершить полный переворот в Общине. Перед ним были Тора и жизнь народа; они находились в противоречии. Тору дал Моисей и, следовательно, — Бог; значит, нужно будет перекроить народ в соответствии с Торой.

Одержимый этой идеей, книжник обращается к Артаксерксу с просьбой назначить его религиозным главой иудеев как в Палестине, так и в рассеянии. Возможно, что Нехемия во время своего посещения Суз подготовил почву для благоприятного ответа со стороны царя.

Около 428 года Эзре был вручен рескрипт следующего содержания:

Таким образом, книжник, нимало не смущаясь, заручился поддержкой царя-язычника и начал готовить свой поход на Иерусалим. Документ Артаксеркса давал ему огромные права, в том числе и на самые крутые меры, перед которыми он не собирался останавливаться.

Может показаться странным, как совмещались в голове Эзры приверженность Закону и столь тесный союз с иноверным монархом. Быть может, это связано с теми религиозными переменами, которые произошли при Ахменидском дворе. Культ Агурамазды был теперь окончательно признан господствующим. В надписи Артаксерксова отца Ксеркса прямо сказано, что он уничтожил храмы старых богов, эти «притоны дэвов», а по всей империи провозгласил: «Дэвов не почитай». Таким образом, религия Ахменидов могла рассматриваться Эзрой как не вполне языческая. В свою очередь царь мог видеть в иудейском «Боге небесном» Божество, аналогичное Агурамазде. К тому же он, видимо, желал при посредстве Эзры установить свой контроль над религиозной жизнью иудеев, так как считал себя арбитром в делах культа. Эзра получил власть в известном смысле более высокую, чем имели первосвященник и Нехемия.

Книжник набрал более полутора тысяч добровольцев, которые отправились с ним в Иудею. Он не решился просить конвоя, так как сам говорил царю, что Бог будет хранить его в пути.

К концу лета отряд Эзры прибыл в Палестину.

Как встретились законник и Нехемия, неизвестно. Вероятно, отношения между ними скоро стали весьма сдержанными. Но наместник вынужден был примириться с новым союзником. Эзра мог довершить начатое им дело укрепления Общины.

План книжника был ясен: сначала он должен был ознакомить народ с учением Торы, о котором большинство имело лишь весьма смутное представление, а потом уже взяться за претворение Закона в жизнь. Когда наступил праздник Кущей и в Иерусалим собралось почти все население области, Эзра приступил к выполнению своего плана.

На площади был сооружен высокий деревянный помост, взойдя на который Эзра начал публично чтение Закона. Многие уже плохо понимали еврейский язык, поэтому левиты абзац за абзацом переводили прочитанное на арамейский и давали необходимые пояснения.

Чтение потрясло слушателей; люди плакали, ужасаясь тому, как далека их жизнь от требования Торы. Эзре и Нехемии даже приходилось успокаивать их, напоминая, что сейчас радостное, праздничное время, а не день слез.

В течение недели Эзра с утра до вечера читал книгу Закона. Эта первая часть задуманного прошла успешно.

Вторым шагом должно было стать полное отделение членов Общины от иноплеменников. Эзра настаивал на нем с такой страстностью, будто в этом заключалась самая суть Закона. В Моисеевых заповедях действительно говорилось о недопустимости браков с хананеями ввиду угрозы языческого влияния. Но главным это никогда в Законе не было. Напротив, Пятикнижие давало много примеров смешанных браков: патриархи и сам Моисей были женаты на иноземках. Но Эзра не желал ничего знать и требовал от иудеев безусловной изоляции. Когда он выяснил, что очень многие из них женаты на моавитянках, амонитянках и других язычницах, он буквально обезумел от негодования. По его приказу народ под угрозой отлучения от Общины собрали в Иерусалим. Была осень, и лили дожди. Законник, поднявшись на кафедру, неистовствовал, понося и стращая толпу. Люди дрожали от холода и от ужаса, который нагнал на них мрачный начетчик. В конце концов Эзра вырвал у собравшихся обещание выполнить его волю. Его лишь просили отложить дело, пока не кончится период дождей.