Ветхозаветные пророки

После того как на месте древней столицы Иудеи был разбит палаточный город, «все как один человек» собрались на торжественное богослужение. На фундаменте прежнего жертвенника Шешбацар уже успел соорудить временный алтарь. В первый день осеннего месяца тишри при участии сонма духовенства были совершены все обряды, «как написано в законе Моисея, человека Божия».

Зерубабель торопился приступить к сооружению храма согласно указу Кира. Но прежде нужно было как-то разместить переселенцев. Наскоро строились дома; средства, собранные иудейскими богачами в Вавилоне, приходилось тратить на пропитание народа, ибо поля были заброшены и только после сева можно было надеяться на первый урожай.

Тем не менее Зерубабель действовал в этих нелегких условиях успешно и распорядительно. Авторитет его был высок: он был «сыном Давида» и напоминал народу о былой славе династии. Правда, сейчас он являлся лишь «пеха», наместником небольшой области Егуд, подчиненной сатрапу Заречной провинции. Но всем было известно благосклонное отношение Кира к дружественным монархам его империи, и не угасала надежда, что Зерубабеля признают царем Иудеи.

Трудности, связанные с реконструкцией храма, вызвали было пререкания и распри. Стремление как можно скорее приступить к работам подогревалось всеобщим убеждением, что едва только Дом Божий восстанет из пепла, как все чудесным образом переменится. Второисайю огорчали неурядицы, порожденные этой спешной подготовкой к строительству. Он призывал всех к миру и спокойствию: никакие красивые камни не могут заменить истинного храма Божия, который должен созидаться в человеческих сердцах.

Перед началом работ был объявлен всенародный пост, приносились жертвы и обеты. Но и тут пророк стоял на страже, внимательно следя за настроениями среди верующих. Его начал тревожить призрак ханжества, он боялся, как бы народ не подменил подлинной веры исполнением ритуальных правил. Он замечал, что кое-кто уже успел устроиться и благоденствовал за счет собратьев. Могут ли помочь молитвы и пост, если нарушается главное?

Быть может, проповедник намекал здесь на рабство, ибо с репатриантами прибыло несколько сот невольников. Но главным образом он хотел утвердить навсегда то понятие о благочестии, которое издавна отстаивали пророки: доброе дело в очах Божиих всегда выше обряда, и внешняя набожность не должна вытеснять исполнение заповедей. Это, разумеется, не означает, что пророк был против поста и субботы, но он лишь указывал на то, что является первым долгом и делом веры. Сооружение храма было для него, как и для всего народа, священным начинанием. Но Второисайя предостерегал от того, чтобы оно не превращалось в самоцель, ибо первейшим оставалось духовное обновление Общины.

Весной следующего 537 года явилась наконец возможность приступить к строительству. В основу плана положили описание Иезекииля. Пользуясь разрешением Кира, Зерубабель выписал из Финикии кедровый лес, из казны начали выплачивать каменотесам жалованье. Левиты были поставлены надзирателями.

Закладку храма превратили в праздник. Священники трубили в трубы, играл оркестр, левиты пели, и народ подхватывал слова псалма.

Едва только был заложен фундамент, как над святой горой прокатился стоустый вопль: большинство кричали от восторга, но были и такие, которые громко плакали. Им казалось, что никогда уже Дом Божий не будет столь великолепным, как при Соломоне. Они привыкли к грандиозным капищам Халдеи, а смутные воспоминания детства превратили в их глазах Сионский храм в здание фантастической красоты. И вот теперь у них перед глазами были лишь первые ряды невзрачной каменной кладки, положенной среди строительного мусора. Так, под горестные вопли и крики радости был основан Второй Храм.

Между тем жители Самарии проведали о том, что происходит в Иудее. После того как Иосия в 622 году разрушил Бетэльский алтарь, у них не было храмов. Сознавая свое религиозное единство с Иерусалимом, они прислали к Зерубабелю людей, предлагая помощь в благочестивом деле. Хотя предки многих из них были приведены ассирийцами с востока, но сами они давно смешались с израильтянами и приняли их религию. Когда храм был разрушен, северяне приходили на развалины плакать о нем.

«Мы, — говорили посланцы, — как и вы, прибегаем к Богу вашему и Ему приносим жертвы от времен Асардана, царя ассирийского». Этим они хотели подчеркнуть, что их приверженность к культу Ягве давняя и насчитывает уже полтора века.

Знаменательный час! Не начинает ли сбываться пророчество о народах, которые придут на Сион воздать честь единому Богу?

Но именно в этот исторический момент черная трещина разверзлась между иудейской Общиной и миром…

Зерубабель и первосвященник встретили самарян с откровенным недружелюбием и подозрительностью. Они решительно отказались принять их помощь, ссылаясь при этом на эдикт Кира, который предписывал лишь иудеям строить Иерусалимский храм.

В чем же крылась причина этого неожиданного отказа? Почему храм всемирной религии оказался внезапно только национальным святилищем? Почему были преданы идеалы пророков?

Библия не дает прямого ответа на этот вопрос. Но нетрудно установить три основные причины отстранения самарян. Во-первых, вожди Общины сомневались в чистоте веры всех тех, кто избежал плена. Именно в изгнании учители и пророки добились полного и бескомпромиссного отказа от языческих элементов старого ягвизма. Во-вторых, здесь, несомненно, сыграла роль исконная вражда между Севером и Югом. Это соперничество двух ветвей Израиля еще при Соломоне привело к роковому расколу страны. Теперь же оно вновь ожило, неся новые беды и новую постыдную отчужденность. И, наконец, третье: из Книги Царств мы знаем, что восточные колонисты в Самарии наряду с Ягве чтили и богов своей родины. Сближение с ними, по мнению старейшин, могло снова поставить иудейство перед лицом внутренней угрозы.

Учитывая все это, следует признать, что Зерубабель имел основания остерегаться самарян. Иудейская Община была еще чересчур слаба, и вожди ее были слишком напуганы последствиями прежних отпадений. Теперь они стремились во что бы то ни стало соблюсти чистоту веры, пусть даже ценой немалых жертв.

Хотя Второисайя ждал миссионерского подвига, который примет на себя Израиль как Слуга Божий, но сам народ не созрел для него. Еще были живы представители тех поколений, которые своей неверностью навлекли гнев Божий на Сион.

Но даже если и согласиться с известной правотой Зерубабеля, трудно не увидеть в его поступке измены высокому духу профетизма. К тому же последствия отказа не замедлили сказаться. Оскорбленные самаряне принялись чинить всевозможные препятствия строителям: подкупали персидских чиновников, сеяли слухи, запугивали иудеев.

Вне всякого сомнения, Второисайя был удручен исходом переговоров. Всю жизнь лелеял он мечту о соединении народов под сенью Ягве, а теперь стал свидетелем того, как с первых же своих шагов руководители Общины не пожелали открыть двери прозелитам. Разве не говорили пророчества о племенах земли, которые придут на гору Господню? Разве не требовал Иезекииль равноправия для иноземцев в лоне Царства Ягве?

Пророк вступил в борьбу с духом исключительности и изоляционизма: