Иоанн Креститель-Человек "пустыни" (СИ)

И вот в один из дней к нему буквально подбежала Елизавета: “Захарий, Захарий!” — “Гм-гм”. — “Я хочу обрадовать тебя, ибо слышу, как в чреве моем что-то шевелится и тревожит меня, и я уверена, что это плод будущего сына нашего”. Захарий чуть не упал от ус­лышанного, ему хотелось сказать очень многое, но ниче­го не получалось, тогда он поцеловал Елизавету и зап­лакал. Слезы радости текли по его щекам. Он уже видел еще не рожденного сына своего, в мыслях он играл с ним. “Елизавета, жена моя, я благодарю тебя, ибо ты нашла в себе силы и поверила в слово Божье. Господи, прости меня, прости и помилуй, и с этого мо­мента жизни своей я Тебя буду воспевать до конца дней своих”. — В нем говорила его душа.

Взяв сосуд с вином, он отправился к Иувалю.

“Смотри, Захарий, как это ты решился прийти ко мне?” Захарий на радостях стал целовать своего сосе­да. “Захарий, я боюсь тебя, что ты делаешь? Тебе что, Елизаветы мало? Ты смотри, стар, а как лобызается, прелюбодей”. Захарий увидел на столе нож, он взял его, Иуваль покраснел. “Ты что, с ума сошел, я же пошутил, положи нож на место”. Захарий подошел к стене и начал ножом царапать стену. “Безумец, зачем ты портишь мою…” Иуваль прочел: “Моя Елизавета скоро родит мне сына”. — “Захарий, дорогой ты мой, дай я тебя расцелую”, — и он принялся его целовать, тихо приговаривая: “А что ты принес в сосуде?” — “Пц-пц”. — “Что у тебя в сосуде?” — “Гм-гм…” — “Я все понял, Захарий, садись. Как хорошо, что ты не говоришь, теперь хоть я наговорюсь с тобой сполна”. И так до утра следующего дня Захарий неустанно слу­шал своего соседа. Тот на радостях и танцевал, и пел, подпрыгивая при этом. Носился вокруг Захария, как малое дитя, но пред глазами Захария стоял образ его сына. Иуваль не раздражал больше его, он даже был рад, что у него такой сосед.

Не дождавшись Захария, Елизавета решила пойти за ним: “О, Елизавета, Господь с тобой, ты извини нас, мы с Захарием целую ночь вели деловой разговор”, — “Иуваль, я не против, но он же назариянин”. — “Ели­завета, я бы эту секту разогнал, как это так можно жить без мяса, без вина, не стричь волосы. У назариян не человеческие законы, и я не хочу, чтобы Захарий тра­тил свою жизнь понапрасну. Вчера он нарушил обет, но он не согрешил, а наоборот, принял облик челове­ческий”.

Захарий стоял и думал: “Я родом из Назарета, всту­пил в секту, поклялся не пить вина, не есть мяса, ради чего, ради чего все это? Неужели, сохраняя обстрижен­ные волосы и ногти, я продлю свою жизнь? Нет, здесь что-то не то. Нужно изменить свой образ жизни. Он подошел к Елизавете, взял ее за руку: “Гм-гм…” — “Идем, идем, дорогой ты мой”.

Придя к себе домой, Захарий сразу уснул, и снова во сне он увидел своего еще не рожденного сына. “Захарий, ты нарушил обет назарейства, и твой еще не рожденный сын будет наказан за твое предательство. Запомни, что ты, только ты будешь виновным в этом”. — “Нет-нет, накажите лучше меня, хотя я уже и так наказан, но не трогайте моего сына”, — и он застонал. “Захарий, что с тобой?” Он вздрогнул и проснулся, на его глазах были слезы. “Дорогой, но что же ты меня так волнуешь, мне же нельзя сейчас волноваться, я хочу сохранить плод наш”. Захарий опустил голову. “Про­сти меня, Елизавета, прости”, — думал он.

В дверь постучали. “Входите, входите. Захарий, смотри, это же Мария”. — “Мир вам, Елизавета”. — “Мария, увидя тебя, взыграл плод чрева моего”. — “Елизавета, я рада за тебя, но, но…” — “Мария, что такое?” — “Елизавета, ко мне тоже был глас Божий, и я, и я, тоже очень скоро рожу сына, ибо так глаголил мне Ангел, явившись ко мне”. — “Мария, благосло­венна ты будешь среди всех женщин, ибо я догадыва­юсь о том, что произошло с тобой”. — “А почему Захарий все время молчит?” — “Мария, Бог его наказал за его неверие, и теперь он страдает и мучается. Но я надеюсь, что Бог простит его”. — “Елизавета, я тоже буду просить Бога день и ночь простить его”. — “Мария, мы уже почти девять лет не были в Назарете, как там?” — “Да все по-старому, только вот все чаще и чаще стала появляться над селением огненная колес­ница. Назарейство всякими путями старается призы­вать народ и убеждать его в том, что это дьяволы лета­ют в небесах, а я же думаю, что это Ангелы небесные посещают нас”. — “Мария, как бы ни было, пусть даже это будут Ангелы, главное, что скоро у нас будут дети, и я не могу нарадоваться этому”. — “Да, Елиза­вета, Господь избрал нас, и мы должны гордиться этим, ибо не каждому дано родить по благословению Бога”. — “Мария, ты права”. — “Захарий, а как ты дума­ешь?” Он стоял молча и только смотрел на них, но душа пела и воспевала Всемогущего, сущего Творца. Если бы в этот момент он мог говорить, он бы расска­зал им об увиденном сне, но дар речи его присутство­вал только в его мыслях. Захарию стало обидно. Ели­завета эта заметила и промолчала, не стала она тере­бить его страждущую душу.

Погостив четыре дня, Мария снова отправилась в Назарет. Когда Захарий провожал ее, ему стало вне­запно не по себе. У него что-то зашумело в голове, пред глазами появились светящиеся круги, они лопа­лись пред его взором, как мыльные пузыри. Он не мог понять, что с ним творится. Через некоторое время все прекратилось. Захарий смотрел вслед удаляющейся Марии. “Но почему я вижу впереди нее стоящий крест, от которого исходят необыкновенные лучи, возносящие­ся к небесам, неужели я начал терять разум?” — поду­мал он, и внутри его что-то заговорило: “Нет, Захарий, ты благ и здоров, и ты ничего не должен бояться. Вот уже скоро исполнится четыреста лет, как на вашей земле обетованной не был рожден ни один пророк, и с этого дня ты будешь избранным, настоящим прорица­телем. Многое увидишь своим внутренним зрением, и то, что будешь видеть и слышать, старайся все записы­вать, дабы все смогли прочесть все видимое и слыши­мое тобой”. — “Я прошу Тебя, Господи, прошу еще раз: верни мне дар речи”. —

“Захарий, еще не время”. — “Но я больше не могу так жить”. — “Сможешь, и терпение твое поможет тебе”.

“Захарий, Захарий, я не узнаю тебя”. Он посмот­рел на Елизавету, хотел сказать ей о том, что он, про­стой епископ, слышит Бога . Но из его уст исходило только одно: “Гм-гм”. — “Идем, идем домой”. — “Все-таки странные вещи в последнее время стали проис­ходить в нашей семье”, — подумала Елизавета, — неужели Иуваль?.. Нет-нет, он на это не способен, хотя все началось с него. Именно после его посещения у нас изменилось буквально все. Господи, Боже Ты мой, он легок на помине”. Им навстречу шел Иуваль. “Мир вам”. — “Мир и тебе”. — “Елизавета, я иду не к вам, — он посмотрел на Захария, — мне нужно посетить синедрион, и я сегодня отправлюсь в Иеруса­лим. Я так решил: нельзя скрывать слышанное и уви­денное мною. Пусть знают все, что мы были удостое­ны чести видеть Архангела Гавриила”. Захарий начал трясти головой: “Гм, гм…” — “Захарий, я тебя понял: ты не хочешь, чтобы об этом знали члены синедриона, но я все равно пойду, и меня никто не остановит. Из­вините меня, но когда я вернусь, то я обязательно наве­щу вас и все расскажу”. — “Иуваль, не боишься ли ты наказания от уважаемого собрания?” — “Иуваль ниче­го не боится и никогда не боялся, Елизавета, запомни ты это навсегда”. — “Конечно, я запомню, но вспомни тот день, когда вам было явление Божье, то живот за­болел не у Захария, а у тебя”. Иуваль покраснел. “Нет, этого не было, это, Елизавета, тебе показалось”. — “Что ж, дай Бог, чтобы это было так. Счастливого, Иуваль, тебе пути, и возвращайся скорее, а то мы бу­дем скучать по тебе”. Подойдя к своему дому, они уви­дели стоящего старца. “Кто бы это мог быть? — подумали они. “Мир вам”. — “Мир и тебе. Но мы тебя не знаем”. — “Зато я о вас наслышан очень много. Имя мое Авраам”. — “Авраам, и чем мы это прославились?” — “Вот как раз я и хочу поговорить с вами об этом”. — “Что ж, идем тогда в дом”. — “Спасибо вам, что вы мне не отказали в своем гостеп­риимстве”. — “Пожалуйста, присаживайся, и мы тебя слушаем”. — И Авраам начал рассказывать им о Боге и колеснице. Елизавета с Захарием слушали его очень внимательно. Хотя во все рассказанное было трудно поверить, и лишь то явление, что произошло у них на глазах, подтверждало о реальности Авраамового рассказа.