Жизнь продолжается. Записки врача

Виртуоз парикмахер, работая над моей прической, брал из рук тонкого восьмилетнего мальчика то палочку, то бумажку, то гребенку и всякий раз шлепал его по голове. Ребенок стоял молча и терпеливо. Я не могла на это смотреть. Мне объяснили, что для мальчишки такая работа — счастье, иначе он умер бы с голоду, так как его отец, имея несколько жен, не может прокормить ораву детей.

Однажды такой ребенок чуть не изменил нашу жизнь. Ему было лет восемь-девять. Он сидел у края тротуара центральной улицы и продавал свежую клубнику. Чтобы его ягоды блестели и не теряли товарный вид на солнцепеке, он по очереди брал их в рот и покрывал своей слюной. К великой радости продавца, мы купили их у него не для еды, а чтобы доставить ему радость.

Через несколько дней, идя по этой улице, мы были остановлены бросившимся нам навстречу мальчуганом, продавшим нам прошлый раз ягоды. Он радостно закричал что-то, упал на тротуар, обнял мои ноги. Ваня поднял ребенка, прижавшегося к нему и что-то быстро бормотавшего. Мальчишка смеялся и плакал одновременно.

На этот раз ягоды мы подарили привратнику Курбану, но оба долго успокоиться не могли. Перед сном Ваня вдруг сказал мне: «Давай увезем мальчика с собой, усыновим его. Сына у нас нет, дочери взрослые. Он через несколько лет будет красивым парнем и продолжит нашу с тобой фамильную врачебную работу!»

На следующий день муж попросил свою переводчицу, мусульманку, ходящую по улице закутанной в чадру, купить нам у мальчика клубнику и узнать, есть ли у него родители.

Она выполнила просьбу начальника. Качество клубники ей понравилось, мальчик вызвал сочувствие. Матери своей он не помнил, а отца недавно аллах взял в рай на небеса. Теперь он служит хозяину, но тот дает мало хлеба и дерется.

Ваня попросил переводчицу покупать для нас ягоды и впридачу давать продавцу сдобную лепешку.

Только через неделю мы смогли вернуться на эту улицу. Идя по противоположной стороне, издали увидели, что вместо мальчика клубнику продает неприятный старик. Ничего не объясняя, Ваня привел меня в первый попавшийся магазин, приобрел какую-то ненужную вещь и на такси привез домой.

Дома он объяснил, что бурная сцена, разыгравшаяся между нами и ребенком, а также удачная последующая торговля мальчика определенно привлекла внимание кого-то, следившего за нами (шпионов и провокаторов здесь полно). Необходимо переждать некоторое время, а ближе к отъезду обратиться в посольство. Посол хорошо знает нас, и, если мальчик будет жив и согласится быть нашим сыном, всё оформят спокойно и быстро.

До сих пор не могу простить себя за непоправимую жизненную ошибку. Несмотря на то что мы полностью отработали срок контракта, нас просили продлить его. Мы были немолоды, чувствовали себя уставшими от напряженной и тревожной жизни, кроме того, торопились на предстоящие свадьбы дочерей. Надо было бы не торопиться, а прежде чем готовить свадьбы, взять из Тегерана того мальчика и с ним вернуться на Родину. Я осталась с новобрачными, а вскоре и с внуками дома, а Иван Николаевич вернулся в Иран на непродолжительное время.

Мальчика искали безрезультатно. Искренняя и верная любовь к ребенку была характерна для сильной и цельной натуры мужа. Жаль мальчика. Ребенок инстинктивно почувствовал наше добросердечие. Он, маленький и несчастный, храбро бросился к незнакомым людям за помощью и спасением.

Поводом собраться вместе на Родине за праздничным столом послужило не только завершение заграничной службы, но и особое событие. Мы стали дедушкой и бабушкой. У нас родилась внучка.

Принимая поздравления от друзей, мы делились тегеранскими новостями. Супружеская пара наших сокурсников, вернувшихся ранее, рассказывала о столичных событиях. Товарищи из Ленинграда и Киева обсуждали перемены в своих городах. Тегеран для всех ушел в прошлое, но остался в воспоминаниях.

Наш сокурсник, Анатолий, руководивший теперь одной из московских больниц, спросил: «А помните нашу поездку в Исфаган?» Все помнили.

Как-то, имея два предстоящих свободных дня по случаю местного праздника, мы собрались на дальнюю экскурсию. На большом больничном автобусе

выехали из города в конце рабочего дня. Миновав пригороды и предгорья, остановились на короткое время в религиозном центре страны Куме. Однако не оставили без внимания знаменитые кумские вазы с персидскими росписями.

За городом началась бескрайняя, однообразная, песчаная пустыня, пересекая которую шла совершенно пустынная современная автострада. Быстро темнело. До самого горизонта кроме шаров «перекати-поле» ни людей, ни строений, ни животных видно не было. Буро-желтые, как бы плывущие, барханы сливались с багрово-серым небом. Появилось жутковатое впечатление — будто бы мы попали на другую планету. Однообразный пейзаж оказывал гипнотическое воздействие. Чтобы не уснуть и, самое главное, чтобы не дать уснуть шоферу, мы непрерывно пели песни. С наступлением ночи женщинам разрешили дремать. Мужчины, сменяя друг друга, садились рядом с шофером (как его дублеры). На рассвете мы прибыли в древнюю столицу Персии — город Исфаган.

По плановому туристическому маршруту среди множества иностранцев мы осматривали старинные достопримечательности весь день. Не ошибусь, если скажу, что фотографий у каждого хватило на целый альбом.

С утра следующего дня мы свободно ходили по городу, выбирая на память знаменитые исфаганские серебряные изделия с бирюзой. Никто не уехал также без исфаганской чеканки. Художники-чеканщики занимали целые улицы города.

Прервав наши воспоминания, сокурсница Наташа сказала: «Если бы нам дома платили за работу втрое больше, никогда не поехала бы туда!» Женщины с ней согласились: «Господи, как хорошо-то у нас дома! Какое счастье — родиться в нашей стране!»

Сокурсник Толя продолжил разговор об Иране: «Разве не интересно было увидеть древнюю столицу Ирана с ее мечетями, гаремами, дворцами шаха Аббаса, с древними реликвиями персов? Кстати, я там чуть не умер от страха, когда ты потерялась в огромной подземной мечети Джомэ».

«Бывало, что и терялись, — сказал доктор, дольше всех из нас живший в Тегеране. — Как-то раз один из наших пошел на базар с женой и ее подругой. Его спросили: “Зачем тебе две жены? Продай одну”. Весельчак сказал только одно слово: “Чанде?” (“какова цена?”) — и увел женщин с базара. На следующее утро в своей постели вместо жены он нашел мешок урюка». Все притихли. Анекдот был похож на правду.

Тему поддержал новоиспеченный дед Иван. «А мне, — сказал он, — пришлось пережить настоящий стресс. Вдруг наш шеф снимает мою жену с приема и посылает в персидскую частную больницу. Жду, жду — ее нет. Потом директор этой больницы лично привозит ее с переводчицей домой. Ей, как консультанту, удалось не только переправить советскую армянку в Союз, но и ввергнуть коллегу в совершенное недоумение. Он решил, что эта женщина должна стать его седьмой женой, хозяйкой больницы, и, таким образом, многократно повысить его доход.

Но она — о глупая женщина! — не взяла у него часы, усыпанные алмазами, оттаскала за космы переводчиц, чтобы они не брали подарков и не пускали его к ней в кабинет.

Тогда иранский коллега пошел на хитрость. Чтобы вручить брачный контракт, он явился к ней на прием по нашему талону. Она приняла его как больного, велела раздеться и простучала своим молоточком по всем рефлексам. Боясь раскрытия своих тайн, жених спасся бегством. Мне же с тех пор выпала тяжелая служба охранника, чтобы хитрый соперник ее не выкрал!»

Гости смеялись до слез, но никто из них не подозревал, что рассказанный с блестящим юмором эпизод был близок к истине.

Мы часто спрашивали себя, что же двигало нами тогда? Почему, выполняя тяжелую работу, зачастую сопряженную с перегрузками и стрессами, мы оставались веселыми и счастливыми?

Не погоня за наживой была причиной нашей успешной службы за рубежом. Движущей силой жизни являлась любовь, жившая в нас. Это была любовь к Родине и любовь к своей профессии — медицине.