Истина о мастерстве и героизме (СИ)

Славик сидел в камере один. Скучно было, что пипец. Надзиратель принёс ему книжку про великую отечественную и пачку сигарет. Сигареты расходовались быстро, а книжка слишком однобоко описывала события войны.

Стены давили.

Чем там занимается Тимур? Наверное, так же ждет. Вот только чего? До финального допроса Славик считал секунды. Психика его подкосилась. К следователю он шел, уже зная, все вопросы, на которые придется ответить. В принципе, ничего другого от правоохранительных органов парень и не ждал.

На закономерный вопрос Славика, где взять такую сумму денег в короткий срок, следователь ответил:

— Закрывать я вас пока не буду. Срок вам даю две недели. Я про вас все знаю. Знаю, что деньги вы найдете без проблем. Каким образом мне все равно. Идите — работайте.

Тяжело быть простым парнем с района, пытающимся вылезти наверх из массива мещанской грязи.

Парень расписался в документе, который свидетельствовал о том, что он под подпиской о невыезде, забрал из дежурной части свой телефон и ключи от машины, вышел из отделения полиции и стал ждать своего незадачливого друга.

Курить не хотелось. За эти двое суток было выкурено много сигарет.

Тимур вышел примерно через час после Славика. Вид у друга был бодрый и веселый. Это было странно.

— Ты че веселый такой? Али на нарах понравилось? — Без особого энтузиазма спросил Славик друга. Куда едем–то теперь? Помозговать надо. Тебе, наверное, доблестные правоохранители политику партии обозначили?

— Да, погоди пока. — Отмахнулся Тимур. Есть тема.

— Что ещё за тема? — Недоверчиво покосился на друга Славик. Все в темах уже по уши. Как из дерьма выбираться будем? Все последние деньги на этого динозавра спустили.

Славик, имел ввиду машину.

— Можт он тачкой возьмет? — с надеждой продолжил рассуждать Славик.

— Не. — Протянул Тимур. Я уже намекал ему. Наши помойки ему не нужны. Он грил, что дом где–то строит, в пригороде. Деньги нужны ему. А тачка у него у самого — бумер тройка почти новая.

Тимур вздохнул и продолжил говорить:

— Меня тут в камеру кинули, я там типа встретил. Может, помнишь такого — комерс такой. Десант бывший. У него пару палаток на рынке и три магазинчика в области?

Славик припомнил такого человека.

— Ну, и он–то тут каким боком? За че его–то взяли? Торговал водкой паленой?

— Нет, братан. — Заговорщически сказал Тимур. Из–за нас его взяли. Помнишь кренделя этого — Сережу Лысого? Ну, тот, который десанта подогнал этого?

— Ну, помню, конечно. — Ответил Славик. Весь из себя слащавый такой, все говорил — дружбану моему помогите, пропадает пацан. Все выведывал, что будет, если человек платить начнет по кредитосу, а потом перестанет.

— Так вот, братан. Ситуация тут следующая. Этот Сережа лучший друг был десанта нашего, Петровича. Развел он его как лоха. Я когда в камеру зашел — вижу лицо знакомое. А он почти сразу на меня набросился. Грит, мол, киданули его. Ну, мы бока намяли друг другу. А потом вроде успокоился он и все рассказал.

Говорит, что отдал половину денег с кредита Лысому, потому как Лысый уверил его, что можно за кредит не платить, если три платежа сделать. Убедил его чертяка языкастый. — Тимур расхохотался. Я говорю ему, ну ты, что олень? Как за такие деньги можно не платить? Ты же не десять тыщ взял? А он отвечает, мол, мы с этим парнем всю армию прошли вместе, да он говна никогда не советовал.

Короче развел его как лоха, и нас ещё подставил — все свалил.

— Вот гад. — Сквозь зубы процедил Славик. А мы в банке людям сказали, что кредит возвратный. Взяли с него самую малость. Репутация наша по швам трещит. Как теперь со следаком будем расплачиваться?

— Не гексуй, Славик. — По–отечески произнес Тимур. Шьют Петровичу мошенничество, и, соответственно следаку все так же надо строить дом в пригороде, поэтому его тоже на бабки поставили.

Тимур немного помолчал, затем продолжил:

— Короче, Петрович не прочь воспользоваться темными технологиями, чтобы погасить долг перед банком, ну, а мы ему поможем.

Воцарилась тишина. Славик знал, куда клонит его друг.

— Да ты понимаешь, что он засланный может быть? Он тебе в уши налил, а ты и поверил. Киданули, его — как же. — Продолжал возмущаться Славик. И сам в петлю готов лезть? Да не поверю я никогда. Гонит он — нечисто что–то у него там.

— Я тоже так сначала думал. — Парировал Тимур. Но, он грит, что не может жить так больше. Бизнес прогорел его. Жена от него ушла. Мать в больнице с приступом — не может выдержать, когда ей коллекторы постоянно трезвонят. Тем более, он же не блатной никакой, а лох обычный. Кого он кинет?

— Не знаю, Тимур, это опасно. Из огня да в полымя получается. — А если он нас всех сдаст? Кто знает, что у него на уме.

— А мы сначала, инфу про него пробьем через наши каналы, а потом решение примем. — Ответил друг. Он выходит только завтра, время есть. Если повезет, убьем двух зайцев.

Что же — идея была плохая, но все же лучше, чем ничего. Может в процессе осуществления этой проблемы они найдут иное решение.

888

В камере Петровичу сидеть осталось всего пару часов, в голове его крутились разные мысли.

Если пацан сказал правду, то он ни в чем не виноват, и то, что делает Петрович — как минимум подло.

С другой стороны доверять этим кидалам, тоже последнее дело. Надо было принять решение.

Двойственность ситуации убивала. Тем более, что решение он принял ещё тогда, когда приехал в головной офис банка, в котором брал кредит и сделал то, что сделал.

Начальник службы безопасности всей сети банков по стране выслушал его историю бывшего военного и кинутого неизвестными личностями.

Тогда решение было принято.

Его долги замораживаются, происходит реструктуризация долга на двадцать лет, а имущество десантника и его бизнес не изымается. Дело в отношении его прекращается.

В обмен Петрович пообещал, при помощи банкиров схватить черных кредитных дилеров.

И, в общем–то, захват копами парней был спланирован заранее.

Двери камеры открылись. Петровича выпустили после разговора с Тимуром.

В кабинете следователя висел портрет Иосифа Сталина. Необычно. Особенно, когда правящей партией в настоящее время происходит очернение личности этого неоднозначного, но все–таки великого человека.

— Удивлены, Дмитрий Петрович? — задал следователь вопрос десантнику?

— Что? — Не понял Петрович.

— Вы так долго смотрите на портрет. — Продолжил следователь. Знаете, по–моему, все это очень по–философски. Это отражает не только сложившуюся ситуацию в отдельно взятое время, но в целом по стране, во все промежутки времени.

Петрович, все так же ничего не понимал. Следователь был ему неприятен.

— Я имею ввиду. — Следователь набрал в грудь воздуха и продолжил свой монолог. Вот, например, какая разница крестьянам, при каком политическом строе они живут? Рабочим? Ведь, исторически, так сложилось, что общество делится на два класса — власть имущие и угнетенные. Первые насаждают вторым свою волю, через написание своих законов и требуют неукоснительного их соблюдения. Что такое право? Возведенная в закон воля господствующего класса. И, когда общество делилось на рабовладельцев и рабов. Первые устанавливали законы для рабов. При феодализме, феодалы устанавливали законы для крепостных, буржуа для рабочих. В действительности прошло уже несколько тысяч лет, а расстановка сил в обществе осталась прежней. Мы только поменяли название. Вы, кстати курите?

— Нет, спасибо. — ответил Петрович.

Следователь закурил сигарету. Ему нравилось говорить. Наверняка, он многим людям лил тут в уши всякой ерунды. Впрочем, их положение обязывало их слушать.

— Так, вот. Поменяли название. В действительности разве не остались сейчас работорговцы и рабы? Взять, к примеру, офис–менеджеров. Вот, они работают всю жизнь, берут, кстати, кредиты. Живут в кредит, понимаете ли. — Следователь вздохнул. А что, собственно они видят кроме работы? Все заработанные деньги тратят на всякие увеселения плоти. Не думают, о будущем живут одним днем. Кто–то может ездить по всяким Турциям, Египтам, знаете ли. А кто–то — нет. Последние, хуже галерных рабов. Те хоть мир видели, путешествуя на галерах. Ну, а что видят наши врачи? Учителя и прочие с ними? Затрудняюсь ответить. И хорошо, если супруг человека ещё какие–то деньги зарабатывает. А если нет? Вы знаете, мы тут много видим на этой работе. Много спившихся, алкоголиков, наркоманов. Все от безысходности. Многие думают, что наркотики дорогое удовольствие. Не все, скажу я вам. Есть такие препараты — за 500 рублей можно сделать с десяток доз. Конечно, жить такому не долго, но все же более красочно, чем серость происходящего.