Хохот шамана

– Там главный герой бессмертен. Он живет с девушками и совершает подвиги.

– Это – подростковые мечты. Если бы кто-нибудь жил действительно долго, он бы не вмешивался в эту суету.

Чуть – чуть удачнее были прямые вопросы, но, к этому времени (или сразу?) Шаман понял мой интерес и, по своей вредной привычке развлекаться по любому поводу, подшучивал над ним.

– Сколько ты собираешься жить?

– Я готов умереть сегодня.

– Но если ты не умрешь, сколько ты хочешь жить?

– Это зависит не только от меня. (Смеется.)

– Но настолько, насколько это зависит от тебя?

– Как и любой йог.

– Это мне непонятно.

– Столько, сколько намерен оставаться в этом теле. (Смеется.)

– Я не знаю йоги. Сколько ты хотел бы оставаться?

– Годы катятся, катятся, и они так похожи друг на друга, что я не знаю, сколько мне лет.

– Но ты можешь посчитать.

– Умом я знаю, сколько, но чувствую их как пять – семь.

Упоминание Шамана о его занятиях йогой позволило мне задать ряд вопросов, но разговор получился каким – то раздражающим, двусмысленным и пустым. Я хотел убрать его из этой публикации как ничего не значащий, но понял, что он значим, хотя эта значимость почему – то неприятна.

– Ты говорил, что ты – йог.

– Я – йог по – своему.

– Как это?

– Как в русских сказках Баба – йога и Кощей Бессмертный. (Смеется.)

– Мои студенты дали бы еще пару версий названия "Баба – Яга".

– Какие?

– Например, есть версия, что была группа племен "йага", или, что на одном из диалектов старославянского слово "яга" обозначает воина.

– Смотри-ка, век живи, век учись. Моя версия шуточная, и я больше говорю о Кощее.

– Ты думаешь, что были реальные прототипы?

– Конечно. Люди боялись их как всего непонятного.

– Их убили добры молодцы?

– Возможно, какие-нибудь авантюристы тех времен.

– Почему "Кощей" это допустил?

– Мы не знаем точно, допустил ли.

– А злодеяния, похищения Василис?

– Это – вряд ли. Они могли бы все организовать без ссор.

– Они были влюблены?

– Хочется, чтобы сказка была красивой? Мы не узнаем.

– Ты не похож на Кощея, скорее – на какого-нибудь ветерана из боевика.

– Прототип, возможно, был сухонький. Да и жил не в приполярных горах. Ты видел худощавого моржа, нерпу, медведя?

– Скоро везде будут жить люди. Куда уйдут Кощеи?

– Наверное, уже мимикрировали и живут в городах. С другой стороны, здесь места будет полно.

– Со временем эти края освоят.

– Не раньше, чем изменится климат.

– Почему ты так думаешь?

– Когда ты учился, еще изучали "Капитал" Маркса?

– Изучали, при чем здесь это?

– Ты, наверное, плохо учился. Рубль, вложенный в развитие производства здесь, всегда даст меньше прибыли, чем рубль, вложенный в более мягком климате. Здесь больше затрат на энергию, здания и содержание работника при равной производительности.

– Но здесь будут развиваться особые производства.

– Только заповедники. Все остальное будет дороже вложенных денег.

– Не знаю, как спросить. Где твоя любимая женщина?

– Она со мной.

Сначала я думал, что здоровье Шамана во многом обусловлено его жизнью в экологически чистых условиях и натуральными, "без химии" продуктами. Последующие наблюдения заставили в этом усомниться. Например, когда мы выпивали с браконьерами, Шаман не пропускал ни одной и закусывал со всеми даже весьма сомнительными консервами [28]. В холодные дни он спал вместе со всеми в трюме возле чадящей "«дэски» [29], хотя я спать там не мог и предпочитал мерзнуть наверху.

– Ты засоряешь организм парами солярки.

– Организм сам очистится.

– Не лучше ли жить по – возможности в экологически чистых условиях.

– Лучше в меру.

– Экологическая чистота в меру?

– Человек не может вечно отгораживаться от мира. Мир все равно прорвется.

– Если будет развиваться экологическое сознание…

– Чепуха. Чтобы быть жизнеспособным, нужно приспосабливаться к любой среде.

– И пусть все засоряется?

– Нужно одновременно и пытаться сохранять среду, и изменяться вместе с ней. Любое одиночное направление проигрышно.

Оказывается, я долгое время не обращал внимание на часто произносимую Шаманом фразу "настало время". Настолько не замечал, что ее почти нет в моих записях. "Вдруг" сегодня эта фраза стала выпуклой, заметной. Стало понятно и то, что фраза эта и раньше произносилась в определенных ситуациях: "настало время сменить настои трав", "настало время изменить порядок лечения", "настало время прекратить лов"…

– Почему время идти по грибы "настало"?

– Все имеет свой ритм, надо его чувствовать.

– Вчера мы не собрали бы грибов?

– Собрали бы меньше и с затруднениями.

– То есть результата все же можно добиться и не чувствуя ритма, если приложить больше энергии?

– Далеко не всегда.

– Почему?

– Помнишь задачку? Одна женщина может родить за девять месяцев. За какое время могут родить девять женщин?

– В жизни человека много ритмов, которые нельзя обойти?

– Много. Не знаю всех.

– Что будет при искусственном ускорении этих ритмов?

– Простое разрушение. Многие люди так и разрушают сами свои дела, отношения, здоровье.

– Но социум часто заставляет человека ускоряться.

– Поэтому многие долгожители живут не в ритме социума.

– Человек стареет и разрушается от искусственного ускорения?

– Человек стареет оттого, что не изменяется вслед за изменением ритмов и отношений окружающего мира. Рассогласование ведет к дисгармонии, а она – к разрушению.

Молчание Шамана и его многочасовое неподвижное сидение является особой практикой. Однажды во время такого сидения я провел ладонью перед открытыми глазами Шамана и убедился, что зрачки не дрогнули. Закончив сидение, Шаман сказал, чтобы я больше так не делал.

– Ты видел ладонь?

– Все твои действия.

– Почему не сказал сразу?

– Был занят важным делом.

– Всегда контролируешь ситуацию?

– Нет.

– Опасно?

– Полный контроль все равно невозможен. Любой Леший имеет темп больше твоего.

Шаман очень расчетлив, поэтому, практика, заставляющая его доверяться случаю, должна быть очень важна.

– Что ты делаешь в это время?

– Соответствую идее самого себя.

– Что за "идея себя"?

– Есть идея каждого человека: Иванова, Петрова, тебя, меня. И есть реальные воплощения: Иванов, Петров…

– И что?

– Чем больше реальные Иванов – Петров отличаются от своей идеи, тем больше они разрушаются.

– При чем здесь идеи?

– Идеи неразрушимы, они вне времени и пространства.

– Как это?

– Например, идея Платона о мире идей. Платона давно нет, а идея есть. Где она? Когда? В тебе, мне, в московском профессоре философии, в Платоне? Вне времени и вне пространства.

– Идеи Иванова – Петрова тоже вне времени и пространства?

– Конечно. Поэтому они неразрушимы.

– Человек может быть неразрушим, соответствуя своей идее?

– Этого не знаю. Но, конечно, такой человек намного дольше сохранит форму, чем обычный.