Крылатое племя

Несколько бойцов остались охранять самолет, а с остальными мы уехали в штаб. Командир полка

приказал назавтра быть готовыми к разведывательному полету.

Новый день оказался пасмурным. Я встал на рассвете, опробовал мотор. Он сыпал искры в редеющий

мрак и неистовым ревом будил спящие горы.

Вскоре на аэродром приехал начальник штаба полка. Он был явно встревожен.

— Получено сообщение, что южнее Чубека ночью перешла границу большая банда. Вы должны найти ее

и навести на басмачей наш отряд...

Горизонт спрятался в туманной дымке. Подняться выше 800 метров не удалось — не позволила густая

серая облачность.

Но нам повезло. Уже недалеко от зимовки Ак-Джар на равнине заметили большую группу конников.

Когда подлетели ближе, разглядели, что все они одеты в цветные халаты, вооружены карабинами или

винтовками, сбоку у каждого болтается сабля. Я прикинул — бандитов не меньше пятисот!

Некоторое время мы кружили над всадниками, [37] стараясь лучше определить их вооружение и

численность. При этом приходилось терпеть обстрел. Потом я убрал газ и стал круто снижаться.

— Стреляй! — крикнул Абдурахманову.

Сделав несколько заходов и израсходовав патроны, легли на обратный курс. По пути обнаружили наш

кавалерийский отряд и сбросили ему вымпел с координатами банды.

Отдохнуть после полета не удалось. Как только приземлились, сразу же получили приказ вылетать на

бомбежку басмачей.

Оружейных мастеров с нами не было. Снаряжать и подвешивать бомбы пришлось самим. По пути к

артскладу я спрашиваю летнаба:

— Товарищ Мамаджан, а ты знаешь, как подвешивать бомбы?

— Нет. Мне этого делать не приходилось.

— Мне тоже, — признался я.

Мы не очень уверенно стали вскрывать ящики. Но, взяв в руки взрыватель и взглянув на бомбу, я как-то

сразу понял суть зарядки.

— Не горюй, Мамаджан. Бери отвертку, вывертывай в бомбах крышки. А я буду вставлять взрыватели.

Снарядить бомбы было еще полдела. Труднее оказалось подвешивать их. Но, повозившись, справились и

с этим.

И вот мы уже опять в воздухе. Банда двигалась по дороге в горы, и наш самолет настиг ее довольно

быстро.

Отбомбились в самую гущу басмачей, и длинная их колонна разорвалась в двух местах. Снизившись, мы

стали носиться над ней. То Абдурахманов стрелял из турельного пулемета, то я пикировал, посылая пули

через винт.

Вскоре кончились патроны. Это охладило наш пыл и заставило возвратиться к себе.

Погода окончательно испортилась, но это не остановило нас. Быстро снарядившись, вылетели вновь.

Правда, на этот раз, как ни спешили, банду разыскали не сразу. Мешали и грязные лохмотья облаков, укутавшие горы, и стлавшийся по земле туман, и мелкий дождь, бивший в козырек кабины.

Полет едва не закончился трагически. Особенно [38] досаждал нам дождь, который, как иголками, беспощадно колол лицо. Мы больше смотрели вниз, стремясь сквозь туман и сетку дождя разглядеть

землю, и мало обращали внимания на то, что делается впереди. Совсем не заметили, как прямо перед

носом самолета выросла темная громада скалы.

«Неужели все?!» — мелькнуло в голове.

Действуя бессознательно, ожидая страшного удара, я все же дал полный газ и рванул на себя ручку

управления. На какую-то долю секунды самолет завис в густых облаках. Тут же отдал ручку от себя и

вошел в разворот влево. Каким-то чудом самолет спасся от верной гибели.

Сбавив газ, полетел по прямой. Постепенно облака стали реже, и тут внизу, в ущелье, мы заметили

разноцветную ленту всадников. Бандиты торопливо уходили.

Полет все еще был нервным. Требовалось большое внимание, чтобы лавировать между скал и облаков.

Но мы бомбили и бомбили.

Дождь усилился, самолет снова стали окутывать космы волочившихся по земле мокрых облаков. Мы

потеряли банду из виду, даже земля и горы проглядывались с трудом. Оставалось подумать о том, как бы

добраться до аэродрома...

На следующий день нам в помощь прилетели еще два самолета. Один из них пилотировал Калюжный.

На очередную бомбежку вылетели к вечеру всем звеном. Шли над теми местами, где в первый раз были

замечены басмачи, где кипел второй бой и где в третьем бою мы чуть не врезались в скалу. В горах

Джиланы-тау, на дороге к перевалу Юкары-бульен, замечаем выложенный на земле знак «Т» и наш отряд, идущий по пятам басмачей.

Немного дальше на вершине слабо освещенного хребта мелькнули два — три цветных халата и тут же

исчезли. Разойдясь, мы начали поиски банды. А закатное солнце, бросая красные косые лучи, затрудняло

наблюдение.

На этот раз со мной летит подвижный, энергичный, всегда жизнерадостный летнаб Кузнецов. Он

высовывается из кабины то с левого, то с правого борта и пытливым взглядом обшаривает склоны гор.

[39]

Сделав большой круг, снова подлетаем к перевалу, при этом немного снижаемся. В тени каменных глыб и

оврагов замечаем пестрые халаты басмачей.

Чтобы привлечь внимание двух других самолетов, летавших над долиной, энергично покачиваю машину

с крыла на крыло. Но там, видимо, увлечены поисками и моих сигналов не замечают. Между тем солнце

садится все ниже, и нам дорога каждая минута.

— Сбросим бомбу, — предложил я Кузнецову. — Тогда они и увидят.

Действительно, после первого же взрыва Калюжный и другой летчик подтянулись к нам и тоже стали

бомбить. Горы ожили и запестрели частыми белыми дымками ответных выстрелов. Завязался бой!

Пролетая над восточным склоном гор, я заметил сверкавший в тени сноп огоньков. Это басмачей

обстреливал пулемет нашего кавалерийского отряда...

* * *

Поредевшая банда из-под Куляба ушла, и наше звено отозвали. Но как только мы возвратились в

Душанбе, снова начали поступать тревожные сведения о банде Ибрагим-бека. Оказывается, она

переправилась через Вахш, проскочила мимо Яванского гарнизона и направилась в Локайскую долину.

Ибрагим-бек решил втянуть в вооруженную борьбу весь Таджикистан. Его «кровавые агитаторы»

убийствами и грабежами терроризировали население, пытаясь силой поднять народ на «священную

войну против неверных».

Нам опять пришлось действовать против Ибрагим-бека. Как-то утром мне поручили разведать басмачей в

районе реки Вахша и горы Сарсаряк. Я был рад, что лечу с летчиком-наблюдателем Бобровым. Это был

прекрасный стрелок и очень скромный человек. Мы с ним крепко дружили.

Получив старт, взлетели. Я сразу стал набирать высоту, стремясь быстрее перевалить через горы.

Вместе с нами поднялось и солнце. Когда мы пролетали над бурным Вахшем, оно бросило в утреннюю

дымку свои первые лучи, как бы пытаясь скрасить мрачный вид глубокого ущелья. [40]

Без солнца было плохо, а сейчас стало еще хуже. Овраги, ложбины и ущелья совсем скрылись в длинных

тенях гор. Рассмотреть, что делалось в глубине их, чрезвычайно трудно. Под нами изредка мелькали

стада овец, небольшие кишлаки, безлюдные дороги и паутины горных троп.

Маршрут разведки подходил к концу. Я снизился и летел бреющим полетом, так, что видел тень нашего

самолета, чертившую подножье горы Сарсаряк.

Под крылом промелькнул небольшой кишлак Якзык. Вблизи от него в одном из оврагов я заметил

одинокого всадника.

Один всадник не должен бы вызвать подозрения. И все-таки я, чуть нажав ногой на педаль, направил

самолет ближе к оврагу. Интересно посмотреть, что он там делает!

Подлетели ближе. Большая часть оврага тонула в тени, но, присмотревшись, мы заметили, что там

притаилось около тридцати всадников.

— Басмачи! — воскликнул Бобров и схватился за пулемет.

Овраг был крут, и, чтобы дать летнабу возможность стрелять, мне пришлось войти в крутой вираж.

Басмачи попались, как в мышеловку, и стали беспорядочно метаться по оврагу. В пылу боевого азарта, не