Крылатое племя

Фрунзе перешли в контрнаступление. Подавляя ожесточенное сопротивление врага, они неудержимой

лавиной рванули на восток.

На нашем участке части славной Чапаевской дивизии форсировали реку Белую, заставив колчаковцев

оставить город Уфу. После этого чапаевцы двинулись на помощь осажденному Уральску. Защитники

города с нетерпением ожидали освобождения.

И вот 11 июля перед нашими окопами севернее Уральска вдруг появились полтора десятка бойцов на

взмыленных лошадях. Крики радости раздались в окопах, когда среди всадников бойцы разглядели

самого Чапаева.

В тот же день в здании штаба 22-й дивизии состоялось совещание совместно с командованием 25-й

дивизии. Было решено одновременно ударить по окружавшим Уральск белым войскам из города и из вне

его. На авиацию в это время возлагалась задача бомбить и обстреливать врага с воздуха.

Кстати, со станции Алтата прилетел летчик Лабренец — командир нашего отряда. Он тоже должен был

участвовать в предстоящем бою.

Мы тщательно готовили свои самолеты. В баки заливали остатки горючего, подвешивали бомбы, кабины

загружали «стальными стрелами».

Наступил рассвет решающего дня. Наши части, форсировав Чаган, с ходу стремительно атаковали окопы

противника. Одновременно по врагу ударили чапаевцы. Мой старенький «Фарман XXX» и «Сопвич»

Лабренца летали над полем боя, помогая наземным войскам.

Белоказаки не выдержали. Оставляя повозки, боеприпасы, снаряжение, бросая раненых, они начали

беспорядочное бегство. Прорвано было железное кольцо, которое в течение трех месяцев сжимало

осажденный Уральск. [25]

Н. Анощенко. Павло

Мы познакомились в штабе Авиадарма, то есть Начальника авиации действующей Красной Армии, еще

во время гражданской войны. Он был из числа первых «красных петушков», как тогда в шутку ласково

называли молодых воздушников, только что окончивших первые советские курсы красных командиров-

воздухоплавателей в Петрограде.

Сидя в неуютной проходной комнате занятого штабом купеческого особняка, я, как помощник Авиадарма

по воздухоплаванию, обычно знакомился с каждым из прибывших молодых авиаторов перед

направлением их в действующую армию.

Как-то к моему столу нарочито спокойной походкой, чуточку «по-штатски», в развалочку, подошел

худенький, невысокого роста молодой паренек со светло-серыми спокойными глазами, в которых

угадывалась и веселая хитринка, и твердая воля. Плотно сжатые губы и чуть нахмуренные белесые брови

тоже свидетельствовали о волевом характере их обладателя, как и непокорный, хотя и тщательно

причесанный, белобрысый чуб, петушившийся маленьким веерком над высоким лбом. Новая солдатская

гимнастерка топорщилась, но была аккуратно заправлена.

Молодой командир доложил о своем прибытии и, ожидая вопросов, остановился в свободной позе. Слова

рапорта он произносил не особенно громко и не торопясь, будто обдумывал каждое слово. Говорил с

заметным украинским акцентом, который сказывался и в придыхательном произношении буквы «г», и в

мягком выговоре слов, и в характерных для южан переливах интонаций. На вопросы отвечал толково и

[26] коротко, хотя и растягивал слова, словно желая подчеркнуть этим отсутствие у него торопливой

нервозности.

Беру его анкету, читаю: «Федосеенко Павел Федорович. Год рождения 1898. Сын рабочего из крестьян

села Новая Сотня, Воронежской губернии. Образование — сельская школа и воздухоплавательные

курсы».

Интересуюсь, чем он занимался раньше.

— Чем занимался? Крестьянствовал, помогал семье — батька-то в город на завод ушел. Потом и я за ним

подался на заработки. Последнее время работал на заводе модельщиком.

Перебивая самого себя, он с затаенной хитрецой неожиданно спросил, знаю ли я, что такое профессия

модельщика.

— Представьте себе, товарищ Федосеенко, отлично знаю!

— Это хорошо, что знаете. Правда, стоящая специальность?.. Не всякий может быть модельщиком. Для

этого, кроме простого ремесла, нужно еще и тут кое-что иметь, — он постучал себя пальцем по лбу и

доверительно добавил: — А я сызмальства-то хотел агрономом быть, потому что землю люблю. Да и

теперь с радостью пошел бы учиться в сельскохозяйственную школу, но вот не пришлось... — Вдруг

спохватившись, вспомнив, где находится, Федосеенко смутился: — Хорошо землею заниматься, только

сейчас не время. Сначала нужно от беляков избавиться. Потому и пошел добровольцем в Красную

Армию.

По окончании петроградских воздухоплавательных курсов Федосеенко получил направление на наиболее

активный в то время Южный фронт.

Уже вскоре фамилия Федосеенко все чаще стала встречаться в донесениях с Южного фронта о боевой

работе 9-го воздухоплавательного отряда. А через некоторое время Павло, как мы в дальнейшем звали

его в своей среде, стал командиром отряда.

Осенью 1920 года 9-й воздухотряд действовал на перекопском направлении. Красная Армия стремилась

ворваться в Крым и сбросить в Черное море остатки белых банд и иностранных интервентов. Шли [27]

решающие бои. Белые яростно сопротивлялись, пуская в ход всю ту богатую технику, которой их так

щедро снабдили зарубежные покровители. Сейчас главным их козырем были английские танки.

Павло Федосеенко предлагает использовать для разведки танков аэростат отряда. Поднятый на стальном

тросе и связанный с землей полевым телефоном, он может успешно выполнить роль артиллерийского

наблюдательного пункта.

Командира отряда не смущает, что при этом аэростат придется выдвинуть ближе к противнику, иначе

наблюдатели — а наблюдателем чаще всего поднимался он сам — не смогут разведать такую

сравнительно мелкую цель, как танк. Но ведь аэростат уязвим. Огромное его тело достигает в длину

двадцати четырех, а в ширину семи метров и содержит около тысячи кубических метров

легковоспламеняющегося водорода, который, «старея» и смешиваясь с воздухом, образует страшной

силы взрывчатый гремучий газ. Стоит воспламенить его артиллерийским снарядом, зажигательными

пулями, ракетами или зажигательной жидкостью, сброшенной с самолета, и гибель наблюдателей

неизбежна.

А какая это огромная и выгодная для нападения цель — висящий почти неподвижно на высоте 600—800

метров аэростат! Ненавистная «колбаса» всегда привлекает внимание противника и возбуждает у него

желание стрельнуть в нее.

Отважного Павло не останавливают опасности.

— Раз это требуется для нашего дела, значит, надо рисковать, — твердит он в ответ на все высказываемые

опасения и сомнения. И вскоре осуществляет свои планы.

У меня сохранилось описание одного из боевых эпизодов, сделанное самим Павло. Я привожу его, чтобы

показать те реальные условия, в которых приходилось действовать Федосеенко и его товарищам.

«14 октября 1920 года. С аэростата замечены орудия и два танка противника. Сообщение о них по

телефону передали нашим артиллеристам. Одна батарея сразу же открыла огонь по указанным

координатам, а другая выехала вперед и прямой наводкой подбила сначала один танк, а затем второй. [28]

Противник видел аэростат и знал, что это он корректирует огонь и мешает передвижениям и

перегруппировкам. Решив уничтожить его, начал бешеный артиллерийский обстрел. Снаряды ложатся

шагах в ста от места, где находится машина с лебедкой. Осколки ранят красноармейца. Но команда

отряда не унывает. Шрапнель рвется прямо над головой. Меняем место подъема, а артиллерия белых не

оставляет нас. К тому же появилось несколько самолетов противника, которые сбрасывают на аэростат

семь бомб. Для аэростата это закончилось благополучно, ранены лишь три краснофлотца.

Обстрел продолжается, и шрапнель производит несколько пробоин в оболочке. Срочно ремонтируем ее, и