Ветер богов

Полковник долго держал в руке умолкшую трубку телефона, пытаясь понять, что же происходит и что ему следует делать. Самолюбие его было уязвлено: не хотелось идти на попятную, но токийский знакомый обычно не давал пустых советов.

Полковник приказал вызвать своего заместителя Кросса и контрразведчика.

— Я обдумал создавшееся положение, — как всегда внушительно, начал он, поглядывая на подчиненных так, словно они одни были виноваты во всём, а он, Дайн, вынужден исправлять их ошибки, — и считаю, что с забастовкой пора кончать. Требования их не так уж велики — и сейчас нет смысла тянуть. Можно пойти на временное перемирие с япсами. Мы ими займемся в более удобное время.

Лицо подполковника Кросса выразило недоумение: «Чертов чурбан, заварил кашу, а теперь нам расхлебывать!»

Контрразведчик был спокоен, и, посмотрев на него, Дайн подумал: «Знает всё. Возможно, и последний разговор подслушал». Отогнав эту мысль, полковник продолжал:

— Я пригласил вас, чтобы совместно выработать формулировку, которая была бы приемлема для нас.

Физиономия Кросса выражала полное непонимание, и Дайн досадливо поморщился. Затянувшееся молчание нарушил контрразведчик:

— Разрешите, сэр? По моему глубокому убеждению, виновником всего является Джон Иосивара, нисей. Хотя он и имеет американский паспорт, но не может считаться полноценным американцем, как и все цветные или полуцветные. Он ввел в заблуждение меня, вас и остальных офицеров.

Полковник мгновенно оценил подсказанный контрразведчиком выход: вся вина ложилась на единокровца япсов, и пусть они проклинают его сколько хотят.

— Правильно. Я и сам так думал. Немедленно увольте этого типа и отошлите в штаб. Пусть там разбираются с ним.

Дайну и в голову не приходило, что контрразведчик ловким ходом убирал человека, в котором подозревал своего тайного конкурента по одной из параллельных служб.

— Свяжитесь с полицией, — приказал на прощанье полковник, — и соответственно информируйте.

* * *

И снова следователь-японец сидел в знакомом кабинете контрразведчика-янки. Только на этот раз прием был более вежливым.

— Понимаете ли, — с наигранным недоумением произнес хозяин кабинета, — вся история с забастовкой, как мы выяснили, не стоит и выеденного яйца. Во всем виноват наш служащий нисей Джон Иосивара. Знаете ли, эти нисей — неполноценные американцы…

— И плохие японцы, — с готовностью согласился следователь.

Контрразведчик бросил взгляд на собеседника.

— Возможно. Так вот, командование базы, разобравшись в ситуации, решило переговорить с профсоюзным комитетом и уладить конфликт.

— Понятно. Их нужно выпустить?

— Да. Сегодня же. Вы не выдвигали перед ними каких-либо других конкретных обвинений, кроме забастовки?

— Пока нет… Вы разрешите мне высказать свое личное, возможно, и не очень компетентное мнение? Знакомство с вами и восхищение вашей великой страной придают мне смелости…

— Можно конкретнее, — поморщился контрразведчик.

— Дело в том… Если будет ещё раз необходимо изолировать кого-нибудь, не сочтите за труд поставить нас в известность заранее. Ваша любезность поможет нам добыть конкретные данные и факты.

Контрразведчик сразу уловил, что хотел сказать его посетитель. «Умный и опытный, — как и в прошлый раз, подумал он. — А мы сработали топорно, и все из-за «чурбана».

— Обязательно учтем! — Контрразведчик поднялся, протягивая руку.

— И еще одна покорнейшая просьба, — сказал следователь. — Мы бы хотели выпустить их завтра рано утром, чтобы не было никаких эксцессов. Это мое личное мнение.

— Делайте, как сочтете нужным. Гуд бай!

* * *

Рано утром, ошеломленные неожиданным освобождением, комитетчики оказались за воротами полицейского управления. В их ушах еще звучало напутствие следователя: «Благодарите за снисходительность американское командование и впредь будьте благоразумнее. В другой раз так просто не отделаетесь!»

Город ещё спал, готовясь к трудовому дню. Изредка проезжали автомашины да посередине улицы тащился сборщик мусора. За спиной у него — плетеная корзина, в руках длинные бамбуковые щипцы, которыми он подбирает клочки бумаги и, не глядя, перебрасывает их за спину, в корзину. Мусорщик равнодушно посмотрел на освобожденных и неторопливо прошел мимо.

Первым опомнился Оданака:

— Ну, друзья, чем объяснить такую милость полиции? Что-то подозрительно легко нас освободили. Вспомните вчерашние допросы.

Сатоки оглянулся и беспечно ответил:

— А дьявол их разберет! Важно, что мы свободны. Признаюсь, мне у них не очень понравилось. Теперь я, — рассмеялся он, — состою на государственном учете. Я тут впервые, а ты, Эдано, тоже в первый раз?

— Да!

— А я не в первый, — задумчиво проговорил Оданака, — у меня есть кое-какой опыт, и я убежден, что всё не так просто. «Снисходительность американского командования»! — повторил он слова следователя. — Нет, друзья, тут что-то иное. Надо зайти в префектурный комитет посоветоваться.

— Вы идите туда, а мы сразу домой. Потом расскажете! — решительно заявил Сатоки. Остальные с ним согласились — всем не терпелось успокоить родных.

— Пошли, Эдано! — толкнул в плечо товарища Оданака. — Выясним всё до конца — тогда и по домам.

— Эй, Сатоки! — крикнул Ичиро. — Зайди к моим, успокой деда.

* * *

Секретарь комитета внимательно выслушал Оданаку и Эдано, задал несколько вопросов, а потом подвел итог:

— Вам повезло — ваша забастовка была направлена против оккупантов и сразу же получила поддержку всего населения. А если бы вышло иначе?.. Как по-вашему, хорошо ли было подготовлено выступление рабочих базы?

Оданака насупился и буркнул:

— Очевидно, нет.

— Конечно, нет, — подтвердил секретарь. — Разве нормально, что о забастовке мы узнали из газет? Не мешало бы поставить в известность и нас, и Центральный совет профсоюза. Вам ещё достанется от него за самовольство, и обвинять в этом будут нас, коммунистов. Мы вынуждены были организовывать поддержку на ходу.

— Скажите, пожалуйста, — не удержался Эдано, — почему нас так быстро освободили?

Секретарь пожал плечами и улыбнулся:

— Честно говоря, я и сам этого не ожидал. Видимо, американцам выгоднее было уладить конфликт. В общем, будьте внимательны, держите связь с нами и непременно советуйтесь. Желаю успехов!

* * *

Работы у Эдано и его товарищей стало больше; поток грузов значительно увеличился. На базу прибывали одна за другой группы военных, которые через несколько дней снова уезжали. В небе появлялось всё больше самолетов, сотрясающих ревом реактивных двигателей всю округу.

Рабочие тревожились и терялись в догадках.

— А, ерунда! — размахивал руками Харуми, считавший себя непререкаемым авторитетом в военных вопросах. — Амеко хотят устроить маневры — вот и всё. Помню, когда я служил в двенадцатой дивизии, один раз…

— Да перестань ты, вояка! — прерывал его нетерпеливый Сатоки. — Маневры, маневры! Не один ты был солдатом. Тут что-то другое.

— А что именно? — начинал горячиться Харуми.

— Дьявол их знает. Спроси у полковника Дайна, он тебе ответит.

Все рассмеялись, представив себе, как Харуми будет спрашивать у недосягаемого полковника, которого они только изредка видели в автомашине, о причинах необычной активности базы.

— Теперь мне понятно, почему амеко так быстро отступились от нас, — заметил Оданака. — Маневры или что другое, но работы на базе прибавилось. И они, конечно, об этом заранее знали. Слушай, Эдано, ты же служил в авиации, так, может, больше нас понимаешь, в чем дело?

— Я?.. Я умел только держать штурвал самолета.

— Да говорю вам — маневры будут у амеко, — снова доказывал своё Харуми…

8

Двадцать пятого июня дед растормошил Ичиро рано утром.

— Вставай, внучек! — услышал тот сквозь сон тревожный голос старика. — Вставай скорее, война!