Ветер богов

Эдано уже знал о резервном полицейском корпусе, но ему хотелось подробнее услышать, что за этим кроется.

— Я никогда не служил в пехоте, тем более в полиции.

Гость оживился.

— В этом и нет нужды! В корпусе предусмотрены самые различные рода войск.

— И авиация?

— Конечно. Могу вам доверительно сообщить, что если вы захотите поехать в Читосе на Хоккайдо или в Цуики на Кюсю, то сможете пройти хорошую переподготовку на реактивных самолетах.

— Вот как? — удивился Эдано. — Ведь это американские базы.

Гостю нравилась наивность хозяина:

— Конечно, Эдано-сан. Вы не ошиблись.

— И это делается официально? Ведь иначе могут быть неприятности? — снова задал «наивный» вопрос Эдано.

Гость на секунду замялся:

— К сожалению, пока неофициально. Наши политиканы, как всегда, осторожничают. Подготовка проводится под шифром «Цветущая вишня». Правда, это звучит поэтично?

Эдано вспомнил «Кровавую вишню» в лагере. «Ничего святого у мерзавцев нет, — подумал он, — всё могут испохабить». Но его лицо осталось таким же спокойным, и мысли бывшего камикадзе не открылись гостю, который внимательно смотрел на него, стараясь проверить эффект своих слов.

— Ну так как же, Эдано-сан?

— Простите, но снова учиться, снова казарма и все прочее…

Гость неожиданно охотно согласился с возражениями хозяина:

— О, я понимаю, но у вас, очевидно, мое предложение вызвало воспоминание об авиаучилищах императорской армии. В них готовили прекрасных летчиков, но требовательность и дисциплина там были действительно слишком суровы. Но пусть подобная ассоциация с прежним авиаучилищем вас не пугает.

— Меня трудно испугать.

— Понимаю, — снова согласился гость. — Именно поэтому вы в годы войны были в числе самых любимых его величеством и нацией воинов… Поэтому и я пришел к вам.

Эдано смотрел на Фумидзаки, и он ему казался обломком прошлого, но обломком опасным — одним из тех, кто снова готов лечь в фундамент стены гнета.

А гость, сделав многозначительную паузу, продолжал:

— Для вас, Эдано-сан, для всех героев, подобных вам, у меня есть другое, более достойное предложение.

— Слушаю вас.

— Предложение прекрасное, — внушительно подчеркнул Фумидзаки. — Мы предлагаем это только настоящим летчикам. Вы сможете летать без всякой переподготовки и не как военнообязанный, а за очень приличное, можно сказать, большое вознаграждение.

Эдано понял, о чем идет речь. Ему вдруг захотелось указать на дверь и молча выпроводить вербовщика, но, сделав над собой усилие, он сдержался.

— Всё же где летать? — сухо осведомился он.

Гость, тронув хозяина за колено, раскрыл рот в улыбке:

— В небе, Эдано-сан, в небе. Оно везде одинаково, а земля… на ней есть взлетные полосы, которые тоже всюду одинаковы.

— Но все-таки, — настаивал Эдано. — Чан Кай-ши китайцы дали под зад, и ему надо думать, чем кормить свою армию на Формозе.

Улыбка гостя погасла, и он гуманно пояснил:

— Мир велик, а небо, повторяю, везде одинаково. Важно, что вы будете летать, и, подчеркиваю, платить будут просто замечательно.

— А чем будут платить? Долларами, иенами или другой валютой? — продолжал расспрашивать Эдано.

— Все валюты мира сейчас равняют свой курс на доллары.

— Понятно, уважаемый, но отправляться надо ещё дальше Китая…

— О, не беспокойтесь, это близко, — перебил Фумидзаки.

— К Ли Сын Ману! — догадался Эдано. — Понятно… — Гнев его все нарастал, и он чувствовал, что больше не может сдерживать себя. — А сколько вы, уважаемый, получаете за голову?

— Не понимаю вас, — насупился тот.

— Ну, например, за голову Нагано, которому вы исковеркали жизнь, а потом выбросили его на свалку, как старую циновку?

— Не забывайтесь! — Глаза гостя сверкнули, и он встал. — Я поступаю как патриот и борец против коммунизма.

Эдано тоже поднялся:

— Патриот? Ты мерзавец, а не патриот! Таких, как ты, нужно сажать в сумасшедшие дома, судить как преступников…

Фумидзаки торопливо сунул руку в карман. Эдано рванулся к нему и успел вывернуть занесенную для удара руку… На пол, глухо звякнув, упал кастет. Подтолкнув согнувшегося от боли вербовщика, Ичиро рывком распахнул дверь и дал гостю такого пинка, от которого господин секретарь клуба «Соколов с потухшими сердцами» растянулся в пыли.

Несколько секунд Фумидзаки пролежал неподвижно, потом медленно поднялся и с налитыми кровью глазами двинулся к Эдано. Но тут чья-то тяжелая рука схватила его за плечо и повернула к себе. Сзади вербовщика стояли Харуми и Оданака, чуть подальше Сатоки и Умэсита держали за руки шофера Фумидзаки, который с гаечным ключом хотел броситься на выручку.

— Что за тип? — спросил Харуми.

— «Сокол с потухшим сердцем», предлагал мне наняться к Ли Сын Ману.

— Понятно! — насупился Харуми и, поднеся большой, мосластый кулачище к лицу Фумидзаки, с расстановкой проговорил: — Послушай, ты, сокол, если ты и твои дружки будут приставать к Эдано, мы придем все — а нас тысячи — и разнесем в пух и прах ваше гнездо, а у тебя не только сердце — глаза потухнут. Понял? — спросил он, ещё сильнее сжав плечо Фумидзаки. Тот, кривясь от боли, молча кивнул головой.

Харуми толкнул вербовщика к машине, а Сатоки, не удержавшись, отвесил звонкую оплеуху шоферу.

— На память!

Машина рывком тронулась с места и скрылась за поворотом.

— Нехорошо получилось, внучек, — упрекнул Ичиро дед.

— Э, почтенный, не всегда же и нам молча всё сносить, — успокоил старика Харуми. — Пусть знают, в другой раз близко не подойдут.

Даже спокойный и выдержанный Оданака на этот раз поддержал друзей:

— С такими мерзавцами иначе нельзя, они смелые только с робкими.

— Забудем, — подвел итог Ичиро. — Пошли в дом!

И они больше не вспоминали о «соколе с потухшим сердцем» весь вечер. Только припоздавший Акисада, узнав о случившемся от деда, искренне огорчился:

— Жаль, меня не было. Нового протеза не пожалел бы. Деревяшкой я одного негодяя хорошо обработал.

— Кого? — поинтересовался Ичиро.

— Да так, — уклонился инвалид. — Попался тут один, ты его не знаешь.

Губы Сатоки дрогнули в едва заметной улыбке.

5

Полковник Дайн был взбешен — контрразведчик доложил ему, что в профсоюзном комитете, который создали японцы на его базе, оказался коммунист, а другой красный избран советником комитета.

— Кто это? — отрывисто спросил он.

— Эдано и Оданака, сэр!

— Немедленно уволить, и предупредите комитет: если их не исключат, я не буду признавать никакого профсоюза!

— Слушаюсь!

* * *

Эдано был в недоумении, когда часовой отобрал у него пропуск и, повернув за плечо, молча показал ему на дверь канторы. Только войдя и увидав там Оданаку, Эдано начал догадываться, в чем дело. Сержант, подав им конверты с расчетом, спросил:

— Вы что натворили такое, парни?.. Вас уволили.

— Не знаю, господин сержант, — пожал плечами Оданака.

— Гуд бай, парни!

Они решили дождаться обеденного перерыва, чтобы увидеть Сатоки и других членов комитета. Ожидание было томительным, как всегда бывает у человека, внезапно оставшегося без дела, выбитого из привычного ритма. Обоим было понятно, что уволены они по политическим мотивам, так как у них не было замечаний по работе, а Оданака к тому же был старшим у грузчиков. Их догадку подтвердил появившийся у конторы нисей.

— Вы — коммунисты, — довольно высокомерно пояснил он, — и наше командование не может рисковать безопасностью базы. К тому же вы пролезли в руководство профсоюза.

— А где же хваленая американская демократия? — насмешливо спросил Оданака.

— Оставьте свою пропаганду. В Штатах тоже коммунистов не допускают на такие объекты. Понятно?

— Но здесь не Штаты, это японская земля.

Нисей надулся и, показав рукой в сторону ворот базы, отчеканил: