И снова через фронт

От лагеря до места операции было километров пятнадцать. С невероятным трудом преодолел это расстояние все еще хромавший на правую ногу Горчаков. Оставаться же в лагере он наотрез отказался.

— Ну вот и добрались, — шепотом произнес командир группы минеров Барашков. — Не более двухсот метров осталось.

Миновав пронизанный лунным светом лес, группа залегла вблизи дороги. Барашков раздвинул мокрый от росы куст и увидел светлую ленту уходящего вдаль пустынного большака.

— Виктор, как нога? — спросил командир, обращаясь к Горчакову.

— Терпимо, — уклончиво ответил Овидий.

Прекрасный стрелок Володя Щелкунов отделился от группы, бесшумно подполз к кювету, перескочил через него и оказался у дороги, заняв удобную для наблюдения позицию. Недалеко от него заняла место для наблюдения Алла. Через минуту пять минеров во главе с Барашковым поползли к дороге.

Быстро, сноровисто рыли лунки для мин Сазонов, Шорин и Терентьев.

— Закладывай мину тут! — шепнул Барашков, указывая Овидию на след недавно проехавшей автомашины. — Землю рой финкой. Быстро! — И Николай переполз к Терентьеву, а потом к Шорину.

Горчаков, лихорадочно орудуя финкой, начал рыть лунку. Неудобно. Присел на корточки. Грунт оказался на редкость твердым, с трудом поддавался ножу. Только бы успеть! Барашков, вновь оказавшийся около Овидия, помог ему установить мину. Затаив дыхание, Горчаков наблюдал, как Николай хладнокровно, точными и ловкими движениями удалил предохранительную чеку и осторожно засыпал мину землей.

— Маскируй! — распорядился Барашков и быстро перебежал к другому минеру. Лишнюю землю Горчаков сгреб в пилотку, отполз к кювету и там ее высыпал. За кюветом нарвал веток, смастерил из них небольшой веник и вернулся на дорогу, чтобы подмести взрыхленное место.

Закончив минирование, бойцы группы собрались в условленном месте на опушке леса.

— А теперь быстро на базу! — приказал Барашков.

— Разрешите, командир, остаться нам двоим здесь, — вызвались Щелкунов и Сазонов. — Надо же убедиться, что наши труды не пропали даром.

— Оставайтесь, — разрешил Барашков. — Но чтобы утром были на базе. Пойдем на Могилевское шоссе. Надо проследить, какие войска перебрасываются через Могилев на юг и сколько их.

— Разреши и мне остаться, — попросил Горчаков. — Это же первая заложенная мною мина. Обидно будет, если не узнаю, как она сработала. Ну разреши?

— Хорошо, оставайся.

— А мне? — спросила Алла.

— Ни тебе, ни Шорину оставаться нельзя. Для вас уже запланировано новое задание.

— Это дело! — воскликнула Бурова. — А какое?

— Пойдешь в разведку.

Несколько человек, оставшихся у заминированной дороги, залегли в кустах в двух-трех десятках метров.

Нестерпимо долго тянулось время. Наконец, с рассветом донесся вначале неясный, а потом все более отчетливый шум автомобильного мотора.

Рокот нарастал. Показалось несколько грузовиков. Кузов первого «бюссинга» был закрыт брезентом, натянутым на железные дуги. В открытом кузове второй машины сидели плотными рядами гитлеровцы.

Когда первый грузовик влетел в заминированную полосу, Овидий весь сжался и замер. Сейчас произойдет взрыв! Он впервые в жизни увидит, как взлетают в воздух вражеские грузовики! Но что такое? Нет ни огня, ни грохота. Грузовик, невредимый, покатил дальше. Проскочила и вторая машина, третья… Вся колонна прошла беспрепятственно через минированную зону.

Разочарованные подрывники поднялись с земли. Уже наступил рассвет. Понурив головы, они вернулись в лагерь, так и не выяснив, почему же не сработали мины.

Днем группа разведчиков и партизан отправилась на Могилевское шоссе. До позднего вечера бойцы просидели в «секрете», наблюдая за перебросками вражеских войск, на фронт. Когда движение на шоссе прекратилось, они собрались возвращаться на базу. Но вдруг со стороны Могилева послышался рокот мотора. Из-за поворота вынырнули два грузовика. Кузова закрыты серо-зеленым брезентом.

— Без конвоя, — прошептал Щелкунов. — Эх, долбануть бы их!..

— Приготовиться к бою! — приказал Василий Боков.

Головная машина стремительно приближалась к засаде. Овидий взял на мушку сидевшего рядом с шофером длиннолицего фашиста в сдвинутой на затылок фуражке с высокой тульей.

Раздалась команда — и бойцы группы обрушили прицельный огонь по врагу. Брызнуло осколками ветровое стекло. Длиннолицый фашист сразу обмяк, голова упала на плечо шофера. Разведчики и партизаны били по кузову, по скатам уходящей машины. Кто-то метнул гранату. Взрыв. Автомашина остановилась. На борту номер с буквой «W» — «Вермахт». Горчаков кинулся было к машине, но в это время на шоссе показалась колонна автомашин.

— Виктор! Назад! — остановил разведчика Николай Шорин. — С ума сошел, что ли? Видишь, сколько их?

— Отходить в лес! — приказал Боков.

Силы были неравные.

Вскоре бойцов надежно укрыл лес. А позади еще долго раздавался треск стрельбы.

На базе Барашков, встретив Овидия Горчакова, вместо поздравления с боевым крещением, строго сказал:

— Слышал, как ты в засаде действовал. Ты это брось! Если свой характер не изменишь, то учти — в разведке тебе не бывать. В разведке нужно думать и о других. Разведка любит дисциплину. Запомни! Ребячество надо было оставить дома.

Николай Барашков ушел.

— А Николай прав! — услышав их разговор, сказал Щелкунов. — Не сносить тебе головы, Виктор. Учись выдержке у минеров.

— Да ведь я же…

— Лучше подумай над его словами. Вчера черт-те где спать завалился… Сегодня… А ведь мы в тылу врага. Думать надо! Три наряда схлопотал, а впрок, видно, они тебе не пошли.

Наутро следующего дня Барашков появился в лагере, сияющий, довольный. Не долго думая, разбудил спавших в шалаше друзей и сообщил, что установленные накануне мины сработали.

— Я же знал, что мы правильно все сделали, — продолжал он. — Просто первые машины прошли, видно, в нескольких сантиметрах от мин. Тех фашистов спасло чудо… Сегодня я был в одной деревне. Там мне рассказали, что на наших минах подорвались два грузовых «бюссинга». Пока не совсем ясно, сколько оккупантов ушло на тот свет.

Щелкунов на радостях обнял Барашкова длинными ручищами и расцеловал его.

— Алло! Штурмбанфюрер!

— Слушаю!

— Разбит штаб карательного отряда. Это случилось рано утром на дороге Ветринка — Могилев. Командир отряда убит в поселке Ветринка…

— Куда вы смотрите? В Ветринке есть гарнизон, кроме того, немецкая администрация стеклозавода…

— Жалкие трусы! Все они сбежали в Быхов. Староста поселка Ветринка доложил, что несколько десятков рабочих стеклозавода сегодня днем ушли к партизанам.

— Что?.. Опять партизаны?.. Когда же вы наведете порядок в своем районе? Усильте охрану объектов вермахта. Немедленно выясните, кто ушел к партизанам, возьмите заложников… Отберите десять мужчин, семьи партизан уничтожить! Пригрозите расстрелом и старосте, этому старому бездельнику!

— Заложники уже арестованы, но…

— Расстрелять! Пусть сами выроют себе могилы. Плохо допрашиваете. Если нужно, примените ваши специальные меры… Не мне вас учить, штурмбанфюрер!

— Будет сделано! Я им покажу! Украшу спины пятиконечными звездами.

— Действуйте немедленно!

Штурмбанфюрер не успел положить телефонную трубку, как в кабинет стремительно вошел возбужденный оберштурмфюрер СС.

— Штурмбанфюрер! В Могилеве и ряде других городов и деревень появились коммунистические листовки.

— Какие? У вас есть хоть одна листовка?

— Так точно, есть. Вот одна из них.

Штурмбанфюрер взял листовку. Прочитал:

«Товарищи комсомольцы и молодежь города Могилева!

Знаете ли вы, что гитлеровцы приступили к планомерной отправке молодежи в германское рабство? Не поддавайтесь обману. Фашистская Германия — это коричневая чума и рабство. Берите пример с Павки Корчагина и Зои Космодемьянской, создавайте антифашистские группы, уходите в партизаны. Вперед, заре навстречу, товарищи в борьбе!