Черное солнце Афганистана

И там прогремел взрыв невероятной силы.

Огромный дымный гриб, пронизанный огненными вспышками, нашпигованный осколками, большими и малыми кусками скал, взметнулся в небо, закрывая солнце. Сквозь него и промчался вертолет. По фюзеляжу молотили осколки, секли пули крупнокалиберного пулемета. Кабина мгновенно наполнилась пылью и дымом. Возникла страшная тряска и болтанка. Горело все световое табло.

Александр резко дернул ручку управления, чтоб увеличить скорость и как можно быстрее проскочить сквозь дымный гриб. Но ручка застряла. Ее не сдвинуть с места никаким усилием! Беляк не мог понять, что же произошло. Он не знал, что вертолет попал в мощный «подхват».

Зато Паршин мгновенно понял, что произошло, и закричал:

— Беру управление!

Александр, который еще никогда не бывал в «подхвате», выдохнул испуганным голосом:

— Управление отдал!

Но вертолет уже не слушался. Ревели двигатели. Машина дрожала. И упрямо продолжала набирать высоту, все выше и выше задирая нос, грозя опрокинуться…

Сквозь серую пелену Александр увидел солнце — оно показалось ему огненно-черным. Таким он видел дневное светило в те трагические минуты, когда погиб Геннадий Гусаков. Ситуация повторялась. Нет, была гораздо хуже… Винтокрылая машина стала неуправляемой. Неужели конец? И песня, которую пел тогда еще живой Геннадий, снова зазвучала в голове.

Тогда вертолет горел, но был управляем. А сейчас рычит, как дикий зверь, и несет, неизвестно куда…

Из кабины бортового техника донесся тревожный голос Чубкова:

— Командир, что случилось? Мы сейчас перевернемся!

— Терпите! Попали в «подхват»! — голос Паршина звучал ровно, по-командирски уверенно, словно капитан то и дело выходит из этого самого «подхвата». — Как двигатели?

— В норме, — поспешно ответил бортовой техник.

— Значит, выберемся!

И они действительно выбрались.

Паршин уловил момент, когда скорость упала, и заставил вертолет подчиняться воле человека.

5

При выходе из «подхвата» услышали резкий хлопок и одновременно ощутили, как вертолет странно дернулся в сторону.

«Значит, все-таки попали!» — мелькнуло в голове у капитана, и он автоматически устранил разбалансировку вертолета. В следующую секунду понял, что вышел из строя двигатель.

— Что с двигателем? — запросил Паршин бортового техника.

— Прямое попадание!

— Выключи! — приказал капитан, — во избежание пожара.

— Уже выключил! — ответил Чубков.

Тревожно поглядывая на приборную доску, Паршин стал как можно осторожнее действовать органами управления винтокрылой машиной.

— Командир, что с тобой? — взволнованно спрашивал ведомый по радиообмену.

— Попадание в правый двигатель, — ответил капитан. — Иду на одном!

— Дотянете до базы?

— Стараюсь!

— Держитесь! Я рядом!

И Паршин держался. С радостью отмечал, что работающий двигатель тянет нормально и винтокрылая машина подчиняется командам. Вселяло уверенность и то, что рядом с ними летит экипаж Кулешова. И на земле все поняли, обещали, в случае чего, быструю поддержку.

Александр Беляк, уточняя маршрут, подсказывал командиру кратчайший курс на базу. Бортовой техник следил за двигателем, который быстро перегревался от чрезмерной нагрузки. А Паршин, не показывая внутреннего волнения и беспокойства, тихо напевал старую, еще со времен Отечественной войны, песенку авиаторов:

До аэродрома они все-таки долетели. Там их ждали. Как победителей, как героев.

Их встречал командир полка подполковник Белозерский, прилетевший из Кабула, вездесущий замполит Корниловский, командир эскадрильи майор Екимов, инженеры, техники. Цветов и музыки не было. Зато были дружеские объятия и звучали теплые слова.

По приказу командира полка, каждому члену экипажа, учитывая перенесенные ими в бою чрезмерные физические и нервные перегрузки, поднесли по сто граммов водки.

Потом осматривали вертолет. Повреждения были по всей машине — в фюзеляже, двигателе, хвостовой балке, несущем винте… Правое крыло напоминало решето, а на лопастях красовались дыры, в которые свободно проходил кулак. Насчитали двадцать девять рваных пробоин от различной величины осколков и восемь сквозных дыр от пуль крупнокалиберных пулеметов…

— И как же вы уцелели? — вслух произнес командир полка то, что думали многие.

В поступивших в эскадрилью срочных телеграммах высшее руководство Афганской республики выражало «свое высокое признание героизма советских пилотов и сердечную благодарность за активную дружескую военную помощь и подавление опасного мятежа».

На следующий день командир полка улетел в Кабул, увозя с собой наградные документы. В них значилось: «За успешное выполнение особо важного боевого задания командования Ограниченного контингента советских войск и правительства Демократической Республики Афганистан и проявление при этом личного мужества, отваги и героизма, командир вертолета Ми-24 капитан ПАРШИН Сергей Иванович достоин присвоения ему высокого звания ГЕРОЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА с вручением ордена Ленина и медали Золотая Звезда. Летчик-оператор БЕЛЯК Александр Викторович и бортовой техник старший лейтенант ЧУБКОВ Иван Сергеевич представлены к награждению орденом Красное Знамя».

Глава двадцать четвертая

1

Капитан Серегин выбил командировку и прилетел в Кабул. Формально — для создания цикла очерков о лучших политработниках и комсомольских вожаках для специального номера газеты, посвященного предстоящему окружному слету. Этому событию политуправление и командование ТуркВО придавало большое значение. Предполагался приезд высоких гостей из Москвы.

Серегин привез с собой пачку газет со статьей Корниловского и послал ее с попутным транспортным вертолетом в Джелалабад. Из штаба армии капитан позвонил замполиту, своим звонком намекая, что он уже в Афганистане, свое слово сдержал, статью опубликовал, и предупредил:

— В вашем полку буду обязательно!

Корниловский, в свою очередь, подтвердил, что тоже свое обещание выполнил, и ждет приезда специального корреспондента.

Получив пакет с газетами, замполит, закрылся у себя в кабинете. С волнением и затаенной радостью раскрыл окружную газету «Фрунзевец». Улыбнулся. Подумал о том, что этот номер газеты поступит в части, дислоцированные в Афганистане, лишь завтра, а в отдаленные гарнизоны и того позже.

— Где ж статья? — прошептал он, быстрым взором оглядывая страницы. — Вот она!

Большая, солидная. Под рубрикой «Передовой опыт». Название: «Летать на предельно малых высотах», — набрано крупными буквами. Взгляд Семена Михайловича остановился на подписи, в груди потеплело. «Подполковник Корниловский С.М., заместитель командира Н-ского полка по политической части». Ай да я!

Замполит дважды прочел статью. Первый раз быстро, ухватывая главный смысл и общее впечатление. А второй раз — вникая в каждую фразу, в каждое слово. Серегин писал деловито, основательно и, главное, убедительно. Приводил конкретные примеры полета вертолета «в условиях, приближенным к боевым», доказывал техническими расчетами и цифрами выгодность «внезапного появления над противником» на малой высоте, раскрывал возможности маневрирования на «крейсерской скорости» в горно-пустынной местности…