Мы не увидимся с тобой...

сть, - провожая его, повторила она те же самые слова, что когда-то сказала ему на прощанье в Ташкенте. А он, спускаясь по лестнице, подумал, что если бы бог, которого нет, все-таки был, он должен был бы благословить не его, а ее.

Торопиться ему надо было в редакцию, потому что завтра в восемь утра, когда он уедет, редактор, выпустив газету, будет еще спать. А ему, как теперь выяснилось, было необходимо еще раз увидеть редактора.

В редакции шла суета, сдали всего одну полосу, остальные еще не сдавали. В сводке сообщалось о продолжающемся наступлении наших войск на Карельском перешейке и прорыве финской обороны между Ладожским и Онежским озерами.

Но кроме всего этого, верстали еще целую полосу военных и политических итогов трех лет Отечественной войны и ставили на нее карту с заштрихованными территориями, освобожденными от немцев.

Настроение было приподнятое, но редактор встретил Лопатина неприветливо.

- Выскочил, как черт из бутылки! Если кто-то из фотокорреспондентов хочет увязаться с тобой и рассчитывает на протекцию, - шиш с маслом! Все уже распределены и поедут туда, куда сказано.

- Нет, но у меня самого к тебе дело, на пять минут.

- Иди к заму или к ответственному секретарю, я занят.

- У меня дело не к ним, а к тебе. Лично мое, лично к тебе.

- Тогда жди. И не маячь за спиной - позову. Болтаться в редакции и ждать пришлось долго, больше часа.

- Ну, что у тебя такое? - продолжая читать полосу и не поворачиваясь, спросил редактор, когда Лопатин вошел к нему.

- Мне может понадобиться оформить в Москву вызов для одной женщины.

- Когда? Сегодня? - сердито спросил редактор. - Решил отметить женитьбой третью годовщину войны? Поздно хватился. Извини - недосуг.

- Матвей, я серьезно.

- А серьезно, так говори толком! Пять минут в твоем распоряжении.

Редактор повернулся от конторки и посмотрел на Лопатина обалдевшими от усталости глазами.

- Ну?

- Я хотел тебя предупредить, что, когда вернусь с фронта, мне может понадобиться оформить вызов и прописку у себя в Москве одной женщине с ребенком.

- С твоим?

- Нет, не с моим.

- Откуда вызов?

- Из Ташкента.

- А кто она?

- Заведует костюмерной в театре.

- А кто она тебе?

- В общем, сейчас все...

Редактор потер свои обалделые глаза, уставился на Лопатина и сказал:

- Понимаю. До конца войны нельзя отложить? - Наверное, можно. Но я боюсь ее лишиться.

- А у тебя с твоей бывшей женой и формально все покончено? Я уже забыл...

- Да, и формально.

- Ну что ж, надеюсь, еще успею помочь тебе в этом деле...

Слова "еще успею" какой-то непривычностью задели Лопатина, но тогда он их не понял. Понял много позже. А тогда, хотя и запнулся об них, не переспросил, потому что сам думал о другом.

- Так или иначе, все будет сделано, если сам не передумаешь, - сказал редактор.

- Я не передумаю. Я просто должен ждать ее ответа на свое письмо.

- Теперь все?

- Все. Гурский еще не выехал обратно, не знаешь?