Мы не увидимся с тобой...

тегнув, положила туда письмо.

- Всегда страшно, когда берешь на свою душу что-то чужое. Чужой ли грех, чужое ли счастье, все равно - страшно! Если долетим за один день, завтра ваше письмо будет у нее. А где к этому времени будете вы сами?

- Зависит от дороги. Скорей всего, приткнемся ночевать где-то поблизости от Смоленска.

- Так и будем думать о вас завтра, что ночуете где-то около Смоленска. Я тоже, когда ехала в ту сторону, ночевала в какой-то военной часта, которая стояла в лесу, как они мне сказали, недалеко от Смоленска. Когда мы приехали туда поздно вечером, лес показался мне густым. А рано утром, когда встала и вышла из палатки, увидела, что он какой-то не такой, как я привыкла, и только потом, не сразу, поняла, что это его побило войной. Многие деревья срезаны, как большими ножницами. Иногда ближе к верхушкам, а иногда посередине... И вспомнила калек у нас на Старом базаре в Ташкенте. Скажите правду, вам не страшно завтра снова ехать туда?

- Не настолько, чтобы не ехать.

- Садитесь, выпьем чаю. Он крепкий, я не умею экономить. Пока есть, пью крепкий, а когда нет, пью кипяток.

Она разлила чай и только тут вспомнила о принесенном ею графине. Лопатин уже успел разглядеть эту желто-бурую жидкость, в которой лежала нарезанная спиралью, обесцвеченная до белизны лимонная корка.

- Совсем забыла, что у нас в доме все еще стоит эта довоенная водка. Без мужа никто ее не пил, вот она и стоит. Принесла, чтоб угостить вас, но стала наливать чай и забыла... Как вы думаете, ее можно пить? Она не испортилась за это время?

- Думаю, не испортилась, - улыбнулся Лопатин. - Если только в нее не доливали воды. Насколько я знаю, водку можно испортить только таким способом.

Она расхохоталась своим громким мужским смехом и, открыв пробку, протянула ему графин.

- Попробуйте... Он понюхал.

- Кажется, не доливали.

- Подождите, я что-то опять забыла? Да, рюмку.

Она вышла и вернулась с рюмкой.

- А вы? Что же, я буду один?

- А это непременно - вдвоем?

- Желательно.

- Если желательно, возьму и себе. Она снова вышла и принесла вторую рюмку. Лопатин нерешительно начал наливать ей, ожидая, что она его остановит. Но она не остановила.

- Наливайте доверху. Мне, как это недавно выяснилось, все равно.

- Доброго пути вам. Лопатин чокнулся с ней. Она выпила до дна и разочарованно подергала носом.

- Во второй раз пью, и опять, ничего особенного... Настолько ничего особенного, что вполне можно и без этого. Я так и сказала им, у них в медсанбате, когда приехала, и они меня уговорили. А потом, когда они пили, сама только чокалась и переливала свою водку им в стаканы. Они так этим дорожат, а мне - не в коня корм! Я больше не буду, а вам налью еще.

- Если будет на то ваша милость... Она налила, и он, выпив еще рюмку и закусив галетой, быстро выхлебал до конца свою чашку чая, вспомнив, что ей надо пораньше лечь спать. Да и у него самого теперь были причины торопиться.

- Благослови вас бог, если он есть,