Небо за стёклами (сборник)

На площадке стоял высокий, немного ссутулившийся человек в поношенной офицерской шинели без погон и плоской кепчонке. Из-под шинели — штатские брюки и давно не чищенные ботинки. Лицо у звонившего было бритое, с красными пятнами, помятое какое-то лицо, на котором застыла заранее приготовленная улыбочка.

— Леша… Алексей дома, разрешите узнать? Может, заболел часом? — спросил звонивший, сверкнув золотым зубом.

— Нет, он здоров, — сказала Аня.

— Здоров. Это приятно. Может, дома, отдыхает?..

Меж тем человек в шинели оказался уже на кухне.

— Да его нет. Вы не поняли, — продолжала Аня.

— Нету?! И где же это он, интересно… Сгинул, можно сказать, с глаз своего лучшего друга. Растворился в тумане.

Продолжая болтать эту чепуху, помятая личность прилипчиво оглядывала Аню. Вошедший оглядывал ее так, будто оценивал. Аню это напугало. В квартире сейчас она была одна. Однако показать того не показала. Быстро проговорила:

— На работе он. Может, что передать?

— На работе?!

Человек с пятнистым лицом удивленно надул губы. Он не переставал въедливо приглядываться к Ане. На губах играла все та же улыбочка.

— Где же это они работают? Не по артистической ли части?..

— Нет, — сердито сказала Аня. — По обыкновенной, а где, не знаю.

— А вы соседочка, значит?

— Соседка, как и другие.

— Ясно. Но подумайте, милочка, и меня не предупредил. Ай, Леша, Леша!.. Я, может, беспокоюсь зазря — не приболел ли наш герой, а он где-то вкалывает.

Краснолицый, видимо, не спешил уходить. Ане стало не по себе. Она решилась на хитрость, крикнула в коридор:

— Глеб Сергеевич, вы не знаете, когда Алексей Прокофьевич домой придет?

И хотя ответа не последовало, действие это свое возымело. Гость затоптался на месте, поспешно заговорил:

— Не стоит беспокоиться. Извиняюсь, что потревожил… Я в другой раз…

Он стал задом отходить к двери.

— Передайте, пожалуйста, что Санька заходил. Скажите, все общество удивляется, и беспокоимся, куда делся.

— Какое общество?

— Фронтовое, боевая компания, понятно, а кто же еще может о таком человеке тревогу проявлять? Грех, скажите, нас так пугать.

Говорил он все это с какой-то усмешечкой и вздохами. Чувствовалось, был недоволен Лешиным отсутствием и вообще тем, что тот ходит на какую-то неизвестную этому Саньке работу. Уже взявшись за скобу, продолжал:

— Очень приятно было познакомиться. Надеюсь, не в последний раз, и опять извиняюсь, конечно…

С этим ей удалось затворить за ним дверь. Аня слышала — ушел он не сразу. Словно что-то еще раздумывая, постоял на лестнице, затем послышались удаляющиеся шаги.

Непонятно почему, но Аню встревожил приход человека, вызвавшего в ней какую-то неприязнь. С кем водится Алексей, что это еще за "компания"? Подумав, Аня решила — будь что будет, а она ничего не скажет Алексею про приход этого Саньки. Будто запамятовала, и все.

Аня тревожилась не зря.

Алексей хоть и ушел от своих недавних приятелей, а знал, что они есть и что про него не забыли. Ждут, надеются — придет. Явится, а как же иначе?! Так они, разумеется, полагали. Про себя он смеялся: напрасно надеются. Не дождутся Лехи-морячка. Есть у него теперь куда идти. Не одинок он больше. Все! Прощайте, выпивохи!

Так он думал и тем гордился.

Зря, оказалось, гордился. Вышло по-иному, и кто виноват — поди разберись.

Алексей получил первую домхозовскую зарплату. И тут, как нельзя кстати, вечером с ним расплатились и за ремонт проводки в одной из больших квартир соседнего дома. Денег у него в карманах неожиданно набралось порядком. Он подумывал, как ими распорядиться. Была мысль отдать на сохранение Ане. Потом пойти с ней и купить чего-нибудь из одежды. Пора бы. Матросская форма уже на износе. Ну и Аньке, по возможности, что-нибудь подарить.

Но на деле все обернулось совсем иначе.

В связи с получкой Алексей всякую работу прекратил с половины дня, как только расписался в ведомости. Тем более происходило это в субботу. А тут, как говорят, сам бог велел…

Забежал он домой. Убедился, что Ани нет. Значит, водит свой троллейбус в утреннюю и вернется затемно. Странно, но он даже почему-то обрадовался, что ее нет. Хотел было оставить деньги дома, с собой взять немного, но потом подумал: к чему? Пусть будут при себе. Никуда не денутся. Вернется домой, тогда и с Анькой разберется.

Вышел на улицу, и сами ноги, черт знает почему, понесли на Кузнечный.

Явился туда в такой час, когда питейное это заведение представляло образец чистоты и порядка. Холодно белели мрамором незанятые столики. Горками возвышались за стеклом бутерброды с кильками — закуской, отпускавшейся в неограниченном количестве без выреза талонов. Намытые, никогда не вытираемые кружки и граненые стаканы матово поблескивали, теснясь на буфете.

Алексею обрадовались как родному. Готовы были угощать от души, хоть явился на этот раз и без баяна. Но Алексей, наоборот, угощал сам. Велел налить по сто граммов официантам и вина старухе уборщице. По неписаному закону буфетчиков не угощают. Буфетчик сам всему хозяин. Захочет — выпьет. Но Алексей никаких таких законов не признавал. Приказал налить себе и буфетчице, а та и рада.

Так выпили за его выздоровление. Почему-то все были уверены, что Алексей все эти дни болел и вот теперь понравился и явился. Он не стал возражать, С выздоровлением так с выздоровлением, если им того хочется. Тут — известно, на ловца и зверь бежит — появился Санька Лысый. Хлопнул Алексея по плечу. Очень рад был, что наконец увидел.

Сели в уголочке за Лешкин музыкантский столик. Заказали того-сего, выпили. Санька жаловался на то, что время работает не на него, и на какие-то трудности. Все повторял малопонятную фразу: "Пора, Лешенька, закрывать контору… Пора, пора закрывать…"

Появился еще один постоянный посетитель — дядя Витя, пожилой, молчаливый человек с черными с проседью висячими усами, концы которых всегда были мокрыми от пива.

Посидели немного втроем. Но тут Санька, почуяв, что у Алексея денег довольно, предложил перебазироваться в ресторан Московской гостиницы, где можно и выпить и поесть чего-нибудь стоящего, как он объяснил.

Давно Алексей не ходил в ресторан. Он и прежде-то в них бывал всего раза два-три, не больше. Что тут долго раздумывать?

— Пошли!

Раздеваясь внизу, в гардеробе, Алексей чувствовал себя в форменке не так чтобы очень ладно, дядя Витя и вовсе стеснялся своего старенького пиджака и рубашки без галстука. Зато Санька, как сбросил шинель, оказался в пиджаке из материи букле и выглядел в нем очень даже по-современному. Он был здесь как будто своим, повел их по лестнице. По пути здоровался с официантами, называя их по именам, а полноватого парня в черной паре из большого зала похлопал по плечу, и тот, побежав вперед, усадил их у огромного окна на площадь. Командовал Санька. У него отыскались и лимитные карточки, так что оплата была со скидкой. Выпили порядком. Шли разговоры самые интересные. Алексей припомнил боевые дела. И дядя Витя не остался в долгу. Было ему что рассказать. Санька, тот больше слушал, улыбался и кивал головой. Нет-нет и вставит: "Понятное дело, Леш, мы с тобой повоевали. Нам и отдохнуть не вред. Пускай теперь другие лямку тянут. Мы с тобой, Лешенька, дело найдем…" При этом он подмигнул Алексею. Тот не стал задумываться, что у Саньки может быть с ним за дело, кроме выпивки, но ничего не сказал. Настроение было куда как хорошим. Заработанных денег, что сейчас горели пламенем, жаль не было, потому что Алексей считал их шальными, а проделанный труд вроде баловства.

Правда, Санька под конец раскошелился, а когда дело дошло до расплаты и появилась девушка с коробочкой, куда собирала лимитные талоны, Санька откуда-то из глубины внутреннего кармана вытащил сотню, положил ее на стол, прихлопнул ладонью, будто поймал и боялся выпустить.

— Это тебе в поддержку, Леша.

На улицу вышли в самом распрекрасном расположении друг к другу. Чего никак не хотелось, так это расставаться. Санька еще на лестнице шепнул Алексею, что хорошо бы от старика отколоться и завалиться куда-нибудь, где тепло и не дует. Но Алексей такое дело по отношению к дяде Вите посчитал предательством и Санькино предложение пропустил мимо ушей.