Четыре страницы из черной тетради

Сергей Владимирович Чекмаев

Четыре страницы из черной тетради

Лейтенант внимательно изучил документы, пропуск, буркнул:

– Сейчас.

Лениво взял с пульта трубку. Доложил:

– Дежурный. Тут адвокат пришел. К задержанному Ивлеву…

Дальнейшего разговора Влад не слышал – лейтенант развернулся в кресле, широкая спина в пропотевшем милицейском кителе скрыла все звуки.

В следственном изоляторе жарко и душно. Прикрученный к стойке китайский вентилятор лениво ворочает лопастями, гоняя по коридору раскаленный воздух.

– Проходите, – процедил лейтенант сквозь зубы. – Второй этаж, комната двести шесть.

Следователь поначалу вел себя сухо и официально, но расстегнутый на две пуговицы ворот рубашки и темные пятна под мышками не слишком шли к суровому тону. Постепенно он расслабился, а, узнав, что они с Владом заканчивали одну и ту же юридическую академию, даже проникся к адвокату сочувствием:

– Вот ведь как бывает, а? В каком году ты академию-то закончил? Во-во, на два года позже меня, только я уже старший следователь, а ты за босса своего бумажки носишь. Знаю я такие расклады! Вашему бюро предложили защищать этого гнидника Ивлева, зеленых пообещали отсыпать. Начальство заинтересовалось…

– Аркадий Наумович сказал…

– Наумыч твой… – следователь понимающе хохотнул, – сын юриста, да? Ха. Прежде, чем всерьез браться за дело, решил тебя вперед послать, чтоб посмотрел – можно ли из него чегонибудь извлечь: по ТВ раскрутить, если дело громкое, или же, если защиту легко будет построить, еще кусочек славы себе отхватить. Ну, как всегда у вас, по обычной схеме – справедливость, милицейский произвол, правовое государство! Только гиблое это дело, Слава, гиблое…

Влад поморщился: с самого детства терпеть не мог, когда называли Славой, – слишком уж похоже на лозунг.

– Ладно, – следователь поднялся, отпер сейф, достал тоненькую пластиковую папку. На корешке мелькнула белая наклейка с номером дела. – Чего я тебе мораль читать буду? Дело возбуждено, первичная экспертиза проведена, свидетели опрошены. Читай. Сам все поймешь.

Кивнув, Влад придвинул папку к себе. Следователь иронически улыбнулся, и, не спуская с адвоката глаз, закурил, стряхивая пепел в форточку.

Из протокола опроса свидетельницы Козинец Аллы Тарасовны, соседки, выходило, что подозреваемый позвонил в квартиру своей жертвы – некой Татьяны Вилановой:

«…да я, сынок, мусор собралась вынести, подошла к двери с ведром-то и слышу: лифт к нам на этаж приехал. Кто бы это, думаю? Игорек мой, сын, значит, только к концу недели обещался приехать, у Борьки Веснина все на работе сейчас, разве что к Танечке кто-нибудь… Ну, я на всякий случай в глазок посмотрела. Времена опасные, сам знаешь, у нас второй год на подъезде объявление висит: угроза, мол, террористических актов… Гляжу, значит, парень из лифта вышел, невысокий такой, в темной рубашке, статный, – ну, думаю, у Таньки-то нашей ухажер новый объявился!»

Показания свидетельницы лаконичностью не отличались, да еще помощник следователя попался молодой, дотошный, записывал дословно, поэтому Влад стал читать быстрее, пропуская рассуждения и многочисленные «значит».

«Статный» парень что-то сказал – что именно, свидетельница не расслышала, – а когда Виланова, видимо успокоенная его словами, открыла дверь, выхватил пистолет и застрелил Таню.

Перепуганная свидетельница моментально задвинула засов, накинула «на всякий случай» еще и цепочку и побежала вызывать милицию. Вернувшись, она осторожно выглянула в глазок – убийца все еще стоял в дверях Таниной квартиры и разговаривал с кем-то по мобильному телефону.

Застывшая в неестественной позе Танечка лежала на пороге, вытянутая вперед рука все еще сжимала очки, которые близорукая хозяйка так и не успела надеть. Застиранный домашний халат побурел от натекшей крови.

«…да-да, сынок, трубку около уха держал вот так, слушал. Потом вдруг как закричит:

«Что?! Опять?! Нет уж, хватит!» и – хрясь – телефон об пол! А он, небось, не одну сотню… этих… долларов стоит. Да еще ногой по нему со всей силы вмазал, только клочки во все стороны полетели. Потом вошел в Танюшкину прихожую, огляделся, значит, по сторонам – и застыл. Так и простоял все время, пока ваши не приехали».

На счастье недалеко от места происшествия проезжал патруль, дежурный перебросил вызов, и буквально через пять минут после звонка соседки у подъезда тормознул бело-синий «уазик».

Удивительно, но преступник все еще находился в квартире. При виде решительно настроенных милиционеров, он бросил на землю пистолет и поднял руки. Старший патруля признался в рапорте, что не успел ничего крикнуть, преступник разоружился сам: «При задержании сопротивления не оказал».

– Ну что, – спросил наблюдавший за Владом следователь, – влип клиент?

Адвокат пожал плечами.

– Посмотрим. Экспертиза оружия есть?

– Есть, как не быть. В этот раз быстро обернулись. И оружия, и пули, и следов пороха на одежде Вилановой, и смывов… все есть. Писец твоему клиенту.

– Это как суд решит.

Следователь хмыкнул, перебросил Владу еще несколько листков:

– Читай дальше.

Действительно, экспертные заключения все, как один, обличали Ивлева в преступлении. Пуля, найденная в теле погибшей, была выпущена из представленного на экспертизу пистолета марки «ПМ», производства Тульского оружейного завода, года выпуска – 1981, номер 4356789443. На рукояти «пээма» наличествуют отпечатки пальцев идентичные контрольным отпечаткам Ивлева.

Фото и химические пробы, смывы с рук и одежды Ивлева явно показывают, что из пистолета стрелял именно он. Медэксперт заключил, что смерть наступила от огнестрельного ранения в область сердца. На теле и одежде Вилановой найдены следы несгоревшего пороха, и можно однозначно утверждать, что выстрел произведен с расстояния не больше полутора метров.

Влад вопросительно посмотрел на следователя:

– А это зачем?

– Был такой случай. Лет пять тому назад. Взяли одного – тоже с пушкой, прямо над трупом. Так он на суде изо всех сил пытался доказать, что убивал, мол, не он, а некий снайпер с километровой дистанции. А он как раз у жертвы телохранителем был, да вот не сберег – подстрелили. Над трупом стоял, потому что бросился к упавшему, посмотреть, не нужна ли помощь. Пушку достал только когда увидел, как клиент падает, – для защиты. Никому ничего он не доказал, конечно, но с тех пор подстраховываемся.

Мимоходом Влад отметил, что следователь разговорился. Хорошо. Значит, не считает серьезным противником. Есть шанс, что прямо сегодня разрешит встречу с подозреваемым. А это не помешало бы. С такими уликами об оправдании или условном сроке нечего и думать.

Протокол допроса подозреваемого наоборот оказался верхом лаконичности. На казенном бланке после сухих протокольных фраз о месте и времени допроса снизу было приписано:

«Задержанный отвечать на вопросы следствия отказался».

Влад усмехнулся. Ну да, «отказался»! Если бы не грядущая встреча с адвокатом, дали бы ему в молчанку играть! Били бы до тех пор, пока всю подноготную не рассказал, включая детские страхи и комплексы. Да и не только били – может, чего и похуже. Это только в сериалах милиция переполнена тупыми костоломами, а на деле бравые сотрудники органов вовсю используют достижения технического прогресса. Электрошок, например, а от длительного воздействия тока начинаются произвольные конвульсии – действует почище любого детектора лжи.

– Хорошо, – Влад поднялся, спрятал в дипломат органайзер, – когда я могу переговорить с Ивлевым?

– Через час будет готов пропуск. Подожди, если хочешь.

Он совсем не был похож на убийцу. Невысокий, скорее даже щупловатый, с неряшливой трехдневной щетиной, Ивлев скорее напоминал загулявшего после получки шоферюгу.