Муравей в стеклянной банке. Чеченские дневники 1994–2004 гг.

Вчера к нам явился Вовка, муж Ольги. Пьяница и грубиян. У него горе! При ночном орудийном обстреле погибла его старенькая мама, жившая на остановке “Автобаза”. Снарядом срезало угол дома. Его мать была в своей угловой квартире одна. Она лежала и перед сном смотрела фотографии родных. Сын похоронил ее сам. Во дворе своего сгоревшего дома, в яме. Пропали все документы на квартиру матери и паспорт погибшей. Видимо, как и у нас во дворе, там побывали ближайшие соседи!

Вовка сильно напился с горя и неожиданно явился к нам, поговорить. Было поздно. Около 21.00. Мама забыла ссоры и обиды. Зря! Она раскурила с ним сигарету! Налила Вовке в стакан одеколона из флакончика, и он выпил! Ругал сам себя за то, что не забрал свою мать к себе. А я подумала, что ему грабить чужое было куда интереснее, чем заботиться о собственной матери.

Тут пьяный русский сосед обнаглел и стал протягивать ко мне руки, приставать и говорить, что я выделываюсь. А куда можно уйти в ночное время? По двору стреляет снайпер. Видны трассирующие пули. Я отшатнулась от этого человека и от его пьяных слез. Вышла из комнаты. Час сидела одна в своей разрушенной кухне. В темноте, с крысами. Я молча молилась, чтобы Всевышний помог мне и Аладдин вернулся! Я решила, что соглашусь стать его женой! И второй, и третьей! Лишь бы жить чисто, а не так, как живут остальные люди здесь, вокруг меня.

“Аладдин! Приди и спаси меня! Забери меня отсюда, поскорей!” – беззвучно звала я, вспоминая свой сон. Мне снилось, что Аладдин погиб и лежит среди развалин. Не дай Аллах, чтобы это оказалось правдой!

В комнате слышался мат Вовки и глупые разговоры. Свою мать в этот момент я почти ненавидела. Наконец Вовка пошел к себе в дом напротив – спать. Было слышно: на него кричит женский голос. Обзывает его грязными словами. Это его родная жена.

P. S. Сегодня утром при посторонних людях во дворе Вовка придрался к моей маме. Он послал ее на х… А я не вступилась, не стала ее защищать.

Так ей и надо! Нечего дружбу с “грязью” водить! Нечего пускать эту свинью к себе в дом!

Будур

12.02.

Приехала мама Хавы. Кинулась к нам. Спросила, где ее муж Султан. Мы рассказали:

– Султан после похорон брата соседки Азы пошел проведать ваш дом, в частный сектор. Утром 19 января нас выселили на зачистку. Но с нами твоего мужа не было!

Мама красавицы Хавы сразу заплакала. Ее настойчиво позвали Аза и Вовка. Сказали, что знают, где лежит Султан, и увели.

Как потом выяснилось, Аза, Ольга, Вовка и Лина, блуждая в поисках наживы, давно нашли отца моей подруги. Его расстреляли, и не одного. Рядом с ним на снегу лежали еще два человека.

– По этой улице и выше, – рассказывали местные жители, – шли федеральные части с осетинами. Это был кошмар! Ингушей они особенно ненавидели после конфликта в 1992 году из-за спорных земель. Расстреляли их втроем. Были местный русский парень, чеченец, и привели этого ингуша. “Чтоб был интернационал”, – смеялись российские военные. А хоронить тела не отдали.

Недалеко от этого места расстреляли старую женщину, в ночной рубашке и в теплом платке на плечах, и ее дочь. Дочь была полностью раздета, лет тридцать. Примерно через два квартала и выше, если подниматься от нас по частному сектору в гору, расстреляли девочку-чеченку семи лет с ее матерью и с теткой. Люди с этой улицы рассказали, что старшую сестру расстрелянного ребенка, девушку примерно моего возраста, военные увели с собой.

В подвал общежития от Хлебозавода военные бросили гранату. Погибли и чеченцы, и русские люди, которые прятались там от обстрелов. Много людей! Были дети. Мать одной из убитых женщин, по имени Галина, мы встретили на базаре “Березка”. Вероятно, там и погибли молодые чеченки, у которых однажды мы прятались от бомбежки в районе “Березки”. Во всяком случае они втроем собирались именно в этот подвал.

19 января нас вывели из родных домов. Мы скитались девять дней на территории, где уже закрепилась часть федеральных войск. Тогда мы все считали: с нами поступили жестко и несправедливо. А на самом деле нас спасли! Я вспомнила фразу одного из военных: “Другие части идут. У них – жестче!” Значит, мы ошибались! Они только играли с нами, уже зная, как будет с теми, кто останется в своих домах. Их прикончат те, кто придет потом.

Голодные собаки давно перешли на мертвечину. У Султана, примерного семьянина, мирного жителя, отца двоих детей, были обгрызены лицо и рука. Его завернули в большой ковер и увезли на тачке. Вдову проводили Лина и Аза. Вернулись и рассказали, что на военных постах спрашивали:

– Что, ковры везете?

А жена показывала ноги мужа в ботинках. Случайно им встретились иностранные журналисты. Взяли интервью, пообещали: “Будет документальный фильм!”

Бедная Хава! Она так любила своего отца! Жутко! До чего дошли люди!

В голове моей звучит музыка и слова песни Виктора Цоя:

P. S. Мы, наверное, уедем куда-нибудь – нельзя же жить в руинах. Мне нужно закончить школу. На зеленом заборе сгоревшего детского сада я обязательно напишу: “Аладдин! Будур уехала…” и свой примерный адрес. Если он жив, найдет меня. Я его люблю.

Царевна

13.02.

Постоянно ругаюсь с мамой. Она говорит гадости, кидается с кулаками. У меня с ней были сложные отношения с младенчества. А в последнее время, видимо, в связи с войной, ее душевное состояние ухудшилось и надломилось.

Вчера к вечеру я почувствовала себя плохо: болели печень, желудок, сердце. Я ведь одна делаю всю работу – рублю дрова, готовлю, стираю, несмотря на ранения. А едва я падаю от слабости или боли в ногах, она кидается ко мне и кричит, что поднимет меня за волосы, если я не буду все делать по дому. Бьет меня по лицу и ругается.

С тех пор как я стала взрослеть, она просто свирепела с каждым днем. Думаю, а я редко ошибаюсь, что у нее была очень сложная и печальная женская судьба, и теперь, видя мою молодость, она втайне боится, что мне повезет и я найду свое счастье, любовь. Я очень прошу Бога дать мне терпение и мужество это все пережить. Мне не так страшна война, как конфликт с матерью. Я боюсь за ее рассудок.

П.

14.02.

Были на остановке “Иваново”. Люди говорили – там дают гуманитарную помощь, но это оказалось неправдой. Зато нам встретились тетя Таня и ее дочь Юлька. Мы были конкурентами по продаже печатных изданий на рынке. Рыдая, они пересказали нам подробности гибели отца. Их сосед успел спрятаться за кирпичную стену, лежал там и все видел! Их отца военные убили потому, что он, несмотря на то что был пожилым русским человеком, не сбрил бороду в суматохе войны и был причислен к боевикам. Таня осталась одна с тремя детьми! Ее старший сын под обстрелом нес на себе тело отца почти двенадцать часов через небольшой двор в несколько десятков метров. Дело в том, что двор обстреливали, и он полз медленно, часами лежал на щебне, прячась за руинами!

Мама забыла о былых конфликтах. Пригласила их в гости. Советовала приходить летом за фруктами в наши сады. Мы долго стояли на шоссе.

Таня и Юлька уже побывали в бесплатной столовой. Они посоветовали сходить и нам. Взять с собой бидон. Объяснили:

– Очередей несколько. У каждого котла – отдельная. Поэтому путаница! Можно плотно поесть там. И взять кашу домой!

Едва мы вошли в свой двор, Аза и Лина позвали нас помогать собирать вещи Султана. Объяснили так:

– Нам поручила все подготовить вдова погибшего.

Первым делом мы вынесли кухонную мебель и сложили ее в другой квартире, рядом. По словам наших соседок, именно так распорядилась хозяйка. Лина и Аза аккуратно сняли хрустальную люстру. Унесли ее.