В огне
В огне читать книгу онлайн
По традиции этот номер «Роман-газеты» открывается портретом автора. Всмотритесь в лицо Нгуен Динь Тхи: как оно хорошо. В нем и душевная сила, и мужество, и великое благородство. Когда я впервые увидел Тхи, меня поразило именно его лицо: что-то было в этих чертах от героев вьетнамского эпоса, какими их воссоздали умельцы по лаку и дереву. Помню, в ту первую встречу Тхи говорил, что своеобразными символами сегодняшнего Вьетнама стали винтовка и велосипед. У всех за спиной винтовка: у крестьян, стоящих по колено в воде на рисовом поле, у рыбаков, осторожно ведущих свои джонки вдоль лесистых берегов, у рабочих… А велосипед? Он способен пройти там, куда не проникнет ни автомашина, ни двухколесная вьетнамская фура, а при дополнительной бамбуковой раме может взять треть тонны. «Шутка ли, треть тонны! — воскликнул Тхи. — Что хочешь, то и думай: где он, предел прочности!» — «Разумеется, не только вещи, но и человека?» — спросил кто-то из нас. «Именно человека! — ответил Тхи. — Он явил такое, во что не просто поверить…»
Я невольно повторил: «Он явил такое…» Повторил и подумал: наверно, эти слова и о Нгуен Динь Тхи.
Жизнь писателя воедино слилась с жизнью борющегося Вьетнама. Он родился в 1924 году. Его патриотическое сознание мужало в Ассоциации спасения родины, в которую он вступил юношей. Сын Вьетнама, Тхи все эти годы шел дорогами джунглей… Первое время — как боец-партизан, сражающийся с колонизацией французской, позже американской. Своеобразным военным дневником писателя в это время стали романы и повести, его рассказы, стихи, поэмы. Дневником, который возникал в окопах стрелкового взвода, в блиндажах ракетчиков, в подземных ангарах летчиков.
Часто бывает так: поэт, начавший писать прозу, навсегда оставляет стихи. В творчестве Тхи поэт не противостоит романисту, а помогает ему. Прозаик учится у стихотворца точности и емкости языка, поэт у прозаика масштабности видения и мышления. Прозаик Тхи — автор книги рассказов «На берегу реки Ло», романов «Прорванные берега», «Вперёд, в атаку!», повестей «В огне» и «Линия фронта прочерчивает небо». Поэт Тхи — творец стихов, любимых народом, глубоко гражданских, философских, лирических, восславляющих подвиг Вьетнама. Человек деятельной мысли, Нгуен Динь Тхи всегда занимал высокое общественное положение в стране. Ныне он один из руководителей Ассоциации литературы и искусства, генеральный секретарь Союза писателей.
Что характерно для творческого почерка прозаика Тхи? Он верит в ценность непосредственно виденного, в эмоциональную силу факта. Тхи как бы протоколирует войну, при этом нередко языком спокойно-будничным. Его увлекает хроника с ее достоверностью события, доподлинностью самого духа войны. Может показаться, что, творя таким образом, писатель самоограничивает себя, не использует всех прав, принадлежащих художнику издревле. Если подобное мнение возникает, оно неверно. Чем подлиннее выглядит произведение, тем большего умения требует от писателя. Особенно в такой трудной и своеобычной сфере художественного мастерства, как характеры. Тхи не просто рассказывает о событиях войны, он изображает людей, повествует о них психологически достоверно и глубоко.
Батальная проза писателя, которую так убедительно характеризуют повести «В огне» и «Линия фронта прочерчивает небо», переносит нас на землю Вьетнама, дает возможность увидеть сражающийся народ, почувствовать глубину его трагедии. Сегодня во Вьетнаме нет человека, которого война не задела бы железным своим крылом. Поистине горе страны переплелось с личным горем ее сыновей и дочерей. Враг применил здесь знаменитую формулу угнетателей: разделяй и властвуй. Вьетнам был разделен, но враг не обрел над ним власти. Едва ли не впервые древний метод колонизаторов не сработал. Произошло это по воле соотечественников писателя, а точнее — благодаря таким, как Нгуен Динь Тхи. Первое, что говорит автор своими повестями: люди, заклеймите агрессора и помогите делу вьетнамского друга — война еще жжет живое тело его родины.
Как ни коротка эта заметка, справедливо отметить труд переводчика. Наверное, надо быть верным своему призванию так, как верен ему Мариан Ткачев. Не раз и не два в год летит он в дальний конец планеты, пересекает страну отнюдь не по самым спокойным ее тропам с единственной целью добыть произведения, способные поведать советским людям о подвиге Вьетнама, — добыть из огня войны. Книга, которую предстоит прочесть читателю, такая книга.
Савва Дангулов
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
— Он уже пошел к вам.
— Ну, хорошо. А ты-то, Шон, как? Здоров?
— Докладываю: здоров как бык…
Суан положил трубку. Подул ветер, и с неба стали падать черные хлопья сажи.
Комиссар вернулся в жилую землянку на КП. Неглубокая, крытая бамбуком и листьями, она ничем не отличалась от укрытий орудийных расчетов. У входа деревянная дверь, взятая на время в каком-нибудь крестьянском доме; стены, возвышающиеся над землей, связаны из плетеных щитов. В самой землянке только и было добра что два рюкзака — Мау и Фаунга, несколько иллюстрированных журналов, фонарь и транзисторный приемник.
— «Единица» сегодня дала жару, — весело сказал Хоа. — Я сам видел, как у самолета из брюха хлестало пламя. Далеко он не уйдет. В лучшем случае дотянет до моря и отправится пускать пузыри. Умывайтесь и садитесь завтракать. Я уже поел.
Холодная вода приятно освежала, усталость как рукой сняло. Суан снова почувствовал себя бодрым и полным сил. Вернувшись в землянку, он с аппетитом взялся за еду, хотя рис уже остыл, а свинина была слишком жирной.
Рядом, на КП, начальник штаба Зиак кричал в телефон:
— Алло, «шестерка»! Какой у вас расход снарядов?.. Сколько?.. Как, тридцать два? Почему так много?.. Ах, мало еще?.. Вы что их, с рисом едите?!
Прислушиваясь к негодующему голосу Зиака Суан усмехнулся. Начштаба, человек добрейшей души, становился неумолимым и выходил из себя, едва дело касалось расхода снарядов. Вспомнив, как сегодня перед боем Зиак поднял крик из-за буйвола, который залез в арахис, Суан улыбнулся еще шире…
А вокруг землянки громко пели и щебетали птицы. Издалека доносилось воркованье голубей и собачий лай. Женщина окликала кого-то в деревне на берегу реки. Перед глазами Суана бежал большак, вымытый ночным дождем, и простирались вдаль поля арахиса и бататов. У реки темнели ряды дынных деревьев и густые кроны нянов. [13] Фыонги поднимали к небу ветви с ярко-красными цветами.
Но все это в одно мгновение могло утонуть в реве реактивных турбин, в грохоте разрывов и холодном свисте металла…
Войдя в землянку, Мау спросил Суана:
— Ну как, отдохнул?
Он присел рядом с Суаном. Следом за ним вошел Фаунг, сняв у двери кеды с налипшими комьями глины.
— Приступим к работе.
— Фаунг, у тебя нет чего-нибудь вкусненького угостить комиссара?
— Да уж найдется…
Он протянул руку к маленькой тумбочке в углу и извлек оттуда гроздь бананов, пакетик чая и пачку сигарет.
Достав из полевой сумки штабную карту, Мау расправил ее и тут же, пока Фаунг заваривал в кружке чай, приступил к тактическому анализу.
— Боевая тревога! — металлически прозвучал в рупор голос дежурного.
— Мау встал:
— Фаунг, доложишь обстановку сам.
Он быстро выскочил из землянки и побежал на КП.
V
Летнее утро становилось все жарче. Белые облака постепенно таяли, небо из голубого сделалось синим. Политруки рот приходили один За другим. Утирая пот со лба, они протискивались в землянку и рассаживались тесным кружком под низкой плетеной крышей.
Собрание началось, хотя все еще продолжалась тревога и в небе ни на минуту не умолкал гул самолетов.
— Постараемся закруглиться побыстрее, — открыл собрание Суан. — Я наметил повестку дня из двух вопросов: первый — предложения товарищей из подразделений; второй — рекомендации полкового партбюро. Приступим к первому вопросу. Какие будут просьбы или предложения к командованию полка? У вас, наверно, много горящих дел?
Все заулыбались и начали, перебивая друг друга:
— Пускай полк вернет две автомашины, взятые у нас на время! Вдруг какая-нибудь срочная переброска.
— Добейтесь, пожалуйста, чтоб сюда прислали орудийных мастеров и закрепили их за нашей группой. Лучше всего, если нам отдадут товарища Зианга.
— В нашей роте шесть человек только что вернулись из госпиталя, у них не хватает обмундирования. У одного вообще рюкзак сгорел, остались штаны и рубашка!
— Скажите, товарищ комиссар, правда ли, что скоро всем выдадут каски?
— Разрешите доложить: ребята очень давно не получают писем из дома. Надо связаться с почтой, узнать, в чем дело.
— А нельзя ли выдать на каждую роту транзисторный приемник? Информация очень уж запаздывает. «Нян зан» [14] и то две недели не видели.
— Говорят, в наш округ приехали несколько ансамблей из Ханоя; пусть и у нас устроят хоть один концерт.
— Надо, чтобы из полка связались с уездом и попросили доставлять больше свежих овощей. Ребята не высыпаются, устают, им хочется свежей пищи.
— Каски — это хорошо, да только в них очень жарко. Нужно раздобыть ноны, пускай немного… Чего вы все ржете? Солдату в ноне очень даже удобно. Не зря у нас весь народ их носит! Вам бы что-нибудь новомодное… Я предлагаю ноны — от жары.
Суан кивнул:
— Ну что ж, мысли дельные. Есть еще предложения?
— Да нет, пока все.
— Вернусь, доложу партийному бюро, и мы срочно будем делать все, что в наших силах. Да, о письмах и газетах — почта здесь ни при чем; просто нас все время перебрасывали с места на место. Здесь мы, вероятно, задержимся надолго, так что корреспонденция будет поступать регулярнее. Теперь поговорим о пожеланиях партбюро. Собственно, у нас к вам только одно пожелание: чтобы вы, товарищи, сбивали самолеты на месте, прямо здесь, над позициями.
Собрание зашумело.
— Одно пожелание — да будет почище многих!
— Это дело нелегкое!
— Почему? — спросил Суан, — Ну, а что скажет первая рота?
Все замолчали, давая возможность высказаться Тханю, политруку первой роты, потому что знали: «единица» стоит на самом трудном участке. Тхань, совсем еще молодой парень, сжал изогнутые, как у девушки, губы, словно повторяя про себя все, что предстояло сейчас сказать. Смуглые щеки его порозовели.
— Разрешите доложить, товарищ комиссар: смелости у нас, конечно, хватает, но на нынешней нашей позиции трудно вести бой. Мы закрыты склоном холма. Самолеты проходят на бреющем вдоль русла реки, выходят внезапно прямо на нас и забрасывают бомбами и ракетами. Противник очень хитер и быстро приноравливается к местности. Поэтому вчера, когда бомбили мост, у нас и были такие низкие результаты стрельбы. Я считаю, что нужно заново обсудить всю систему огня боевой группы.
— Этот вопрос вчера уже обсуждали командиры рот и приняли решение, — с некоторым неудовольствием сказал Зиак.
— Да, я знаю, — стоял на своем Тхань, щеки его покраснели еще сильнее. — Товарищ Шон, вернувшись, рассказал, что командование решило перевести «четверку» на ту сторону реки, чтобы прикрыть нас. Но мы обменялись мнениями и пришли к выводу, что это, в общем, мало что даст.
Фаунг, который до сих пор сидел молча, не выдержал и строго спросил:
— Что вы предлагаете конкретно? Почему вчера товарищ Шон не изложил толком ваше мнение?
— Потому что тут все не так просто, — ответил Тхань; пунцовыми были уже не только щеки его, но и уши. — И потом наш ротный боялся, как бы слова его не истолковали превратно.
Собравшиеся снова зашумели. Тхань продолжал говорить. Краска сошла с его лица, он успокоился и чувствовал себя уверенно:
— Наша рота держит здесь оборону недавно, и мы просто заняли позиции, оставленные другим подразделением. Но у нас есть все возможности создать свою, новую систему огня. Да и противник уже изменил тактику. Нам тоже нельзя строить все по-старому. Почему, например, не перевести «шестерку» сюда, на этот холм? Почему у нас не доходят руки до высоты «сто двадцать»? Неужели нам не под силу перетащить туда пушки?
Он разложил карту прямо посередине землянки и стал объяснять план, составленный в его роте.
— Я думаю, сейчас надо прежде всего приложить все усилия, чтобы выполнить поставленную вчера боевую задачу, — сказал политрук «шестерки» Хюйен. — Что касается огневых позиций нашей роты, я не во всем поддерживаю товарища Тханя. Но я полностью согласен с «единицей» — надо пересмотреть систему огня.
