В огне
В огне читать книгу онлайн
По традиции этот номер «Роман-газеты» открывается портретом автора. Всмотритесь в лицо Нгуен Динь Тхи: как оно хорошо. В нем и душевная сила, и мужество, и великое благородство. Когда я впервые увидел Тхи, меня поразило именно его лицо: что-то было в этих чертах от героев вьетнамского эпоса, какими их воссоздали умельцы по лаку и дереву. Помню, в ту первую встречу Тхи говорил, что своеобразными символами сегодняшнего Вьетнама стали винтовка и велосипед. У всех за спиной винтовка: у крестьян, стоящих по колено в воде на рисовом поле, у рыбаков, осторожно ведущих свои джонки вдоль лесистых берегов, у рабочих… А велосипед? Он способен пройти там, куда не проникнет ни автомашина, ни двухколесная вьетнамская фура, а при дополнительной бамбуковой раме может взять треть тонны. «Шутка ли, треть тонны! — воскликнул Тхи. — Что хочешь, то и думай: где он, предел прочности!» — «Разумеется, не только вещи, но и человека?» — спросил кто-то из нас. «Именно человека! — ответил Тхи. — Он явил такое, во что не просто поверить…»
Я невольно повторил: «Он явил такое…» Повторил и подумал: наверно, эти слова и о Нгуен Динь Тхи.
Жизнь писателя воедино слилась с жизнью борющегося Вьетнама. Он родился в 1924 году. Его патриотическое сознание мужало в Ассоциации спасения родины, в которую он вступил юношей. Сын Вьетнама, Тхи все эти годы шел дорогами джунглей… Первое время — как боец-партизан, сражающийся с колонизацией французской, позже американской. Своеобразным военным дневником писателя в это время стали романы и повести, его рассказы, стихи, поэмы. Дневником, который возникал в окопах стрелкового взвода, в блиндажах ракетчиков, в подземных ангарах летчиков.
Часто бывает так: поэт, начавший писать прозу, навсегда оставляет стихи. В творчестве Тхи поэт не противостоит романисту, а помогает ему. Прозаик учится у стихотворца точности и емкости языка, поэт у прозаика масштабности видения и мышления. Прозаик Тхи — автор книги рассказов «На берегу реки Ло», романов «Прорванные берега», «Вперёд, в атаку!», повестей «В огне» и «Линия фронта прочерчивает небо». Поэт Тхи — творец стихов, любимых народом, глубоко гражданских, философских, лирических, восславляющих подвиг Вьетнама. Человек деятельной мысли, Нгуен Динь Тхи всегда занимал высокое общественное положение в стране. Ныне он один из руководителей Ассоциации литературы и искусства, генеральный секретарь Союза писателей.
Что характерно для творческого почерка прозаика Тхи? Он верит в ценность непосредственно виденного, в эмоциональную силу факта. Тхи как бы протоколирует войну, при этом нередко языком спокойно-будничным. Его увлекает хроника с ее достоверностью события, доподлинностью самого духа войны. Может показаться, что, творя таким образом, писатель самоограничивает себя, не использует всех прав, принадлежащих художнику издревле. Если подобное мнение возникает, оно неверно. Чем подлиннее выглядит произведение, тем большего умения требует от писателя. Особенно в такой трудной и своеобычной сфере художественного мастерства, как характеры. Тхи не просто рассказывает о событиях войны, он изображает людей, повествует о них психологически достоверно и глубоко.
Батальная проза писателя, которую так убедительно характеризуют повести «В огне» и «Линия фронта прочерчивает небо», переносит нас на землю Вьетнама, дает возможность увидеть сражающийся народ, почувствовать глубину его трагедии. Сегодня во Вьетнаме нет человека, которого война не задела бы железным своим крылом. Поистине горе страны переплелось с личным горем ее сыновей и дочерей. Враг применил здесь знаменитую формулу угнетателей: разделяй и властвуй. Вьетнам был разделен, но враг не обрел над ним власти. Едва ли не впервые древний метод колонизаторов не сработал. Произошло это по воле соотечественников писателя, а точнее — благодаря таким, как Нгуен Динь Тхи. Первое, что говорит автор своими повестями: люди, заклеймите агрессора и помогите делу вьетнамского друга — война еще жжет живое тело его родины.
Как ни коротка эта заметка, справедливо отметить труд переводчика. Наверное, надо быть верным своему призванию так, как верен ему Мариан Ткачев. Не раз и не два в год летит он в дальний конец планеты, пересекает страну отнюдь не по самым спокойным ее тропам с единственной целью добыть произведения, способные поведать советским людям о подвиге Вьетнама, — добыть из огня войны. Книга, которую предстоит прочесть читателю, такая книга.
Савва Дангулов
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Гости изумленно озирались по сторонам, все это представлялось им почти нереальным после оврага и пережитой бомбежки.
Жена Виена, с наспех подколотыми волосами, раскрыла пачку чая и, заварив его, пригласила гостей к столу. В отличие от Виена, темнокожего и плотного, как батат, жена его была изящной и стройной; голова ее красиво сидела на длинной шее; глаза, большие и умные, поблескивали на круглом белом лице.
— Ну, — сказал Виен, — умывайтесь, пейте чай, товарищи, и — спать. Отсюда до позиций еще несколько километров, встанете завтра пораньше, как раз к утру доберетесь.
— Не успеешь прилечь, подъем — и трясись дальше, — улыбнулся Суан.
Жена Виена разлила горячий чай в чашки и обнесла гостей.
Они взялись за еду. Разговор, само собой, шел о переделке, из которой они только что выбрались.
— Когда вы попрыгали в воду, — с полным ртом говорил Хоа, — я на пароме хлебнул сполна за всех. Шофер машины, что стояла впереди, видно, здорово сдрейфил, вывернул руль не в ту сторону, чуть весь паром не перевернул. Слава богу еще, что успел съехать на берег, пока янки кидали бомбы на той стороне. Только мне съезжать, они тут как тут и пошли сыпать бомбы! Думал, не выберусь. Хорошо, они все почти в реку грохнули…
— А вы разве не поужинаете с нами, Лить?
— Спасибо. Вы ешьте, я только чаю попью.
— Больше всего переволновался я за эту женщину с ребятишками. Правда, малыши у нее орлы — кругом бомбы рвутся, а они даже не заплакали…
— Когда янки во второй раз стали пикировать, меня прямо зло взяло…
— Ну, хозяйка, вам сейчас самое время курицу зарезать и закатить пир! Ведь муж ваш только чудом от смерти спасся!
— Нет, мне помирать нельзя! — рассмеялся Виен. — Я еще должен помочь жене произвести на свет сына.
Хозяйка залилась краской.
— Вечно ты со своими глупыми шутками, только людей смешишь.
— А разве у вас нету еще сыночка? — спросил Хоа.
— Ни сыночка, ни дочки. Вот и пришлось мне пригласить на ужин всеведущую целительницу болезней, может, хоть она что присоветует. — Виен кивнул на Лить. — Позвольте вам представить, исцелительница эта прямо-таки творит чудеса!
— О, господи! — Лить, сидевшая в углу на циновке с чашкой чаю в руке, улыбнулась. — Без детей куда легче. Вон и правительство призывает всех разумно планировать рождаемость. У меня у самой один ребенок, и то хлопот полон рот.
Суан теперь только разглядел Лить как следует. В неярком свете лампы черты лица ее казались необычайно тонкими и нежными. Чуть раскосые глаза, веселые и быстрые, блестели, совсем как у молоденькой девушки.
Дык временами тоже поглядывал на нее, словно что-то припоминая. Вдруг он широко улыбнулся.
— Ну и ну, как же это я вас сразу не узнал? Ведь это вы на перевязочном пункте в Дой-шим дали кровь для переливания Тоану! Я тогда сидел рядом с ним.
— Вы… тоже были ранены?
— Э, я легко отделался, меня уже починили. А Тоан пока в госпитале, но дело уже пошло на поправку. Он все убивался, что не спросил, кто же спас его, и адреса не узнал. Я напишу ему, то-то обрадуется. А вы теперь в этом уезде?
— Да, сюда эвакуировалось отделение городской больницы. Виен поручил нам подготовить для сельских общин сандружинниц и организовать медпункт поблизости от зенитных позиций.
— Вот здорово! Значит, опять будете около нас?
— Не знаю, — усмехнулась Лить, — всем этим ведает Виен.
Хозяйка, присев рядом с Суаном, спросила:
— А у вас много детей?
— Да нет, одна дочка. Ей уже восемнадцать, так что хлопот с ней мало.
— Она, наверно, еще учится?
— Перешла в десятый класс.
— Они живут вдвоем с матерью?
— Жена у меня умерла… Погибла еще в ту войну, когда девочке было три года.
— Ах, какое несчастье! И что же, вы больше не женились?
— Да пока нет.
Хозяйка налила ему еще чаю и сказала:
— Ну, знаете, таких, как вы, мало. Обычно стоит жене умереть, муж через месяц уже играет свадьбу с другой. Случись что со мной, мой благоверный небось тут же побежит свататься к какой-нибудь красотке. Даже подумать обидно!..
— В таком деле каждый поступает по-своему, — мягко ответил Суан.
— А что, если жена да при живом муже идет за другого? — расхохотался Виен.
— Это совсем не то! — рассердилась хозяйка. — Ты вечно боишься, как бы по-моему не вышло. Вы уж простите меня за эти разговоры, — снова обратилась она к Суану, — а все-таки, как поглядишь, женщины, овдовев, всегда остаются одни; мужчин же, вроде вас, почти нету.
Суан взглянул на Лить, она смотрела куда-то вдаль, словно не замечая его, и мысли ее, наверно, были далеко.
Суан встал.
— Значит, договорились, Виен, завтра жду вас у себя.
— Да, я буду между девятью и десятью. Лить тоже поднялась.
— А можно, — улыбнулась она, — я как-нибудь зайду к вам вместе с Виеном посмотреть на зенитки?
— Милости просим, — сказал Дык, пожимая ей руку. — Приходите когда угодно. Скажете ребятам, чтобы вас проводили в шестую роту, проще говоря, на «шестерку» — я буду там.
«Газик» проскочил небольшой перевал, дальше уже начинались позиции зенитных батарей. Здесь, у слияния двух рек, скрещивались нити шоссе. Машина мчалась среди широких полей.
Где-то далеко, у самого берега, мерцали электрические фонари. Сон как рукой сняло. «Наверно, лесопилка», — подумал Суан, осматривая местность.
Высоко в небе между белыми облаками медленно плыл месяц. Земля была еще влажной после дождя. Над деревьями и зарослями бамбука поднимались клубы тумана. Скоро и мост. А там, впереди, у подножия невысокой гряды холмов — городок, уездный центр. По-видимому, сейчас все население из него эвакуировано, да и дома вряд ли уцелели после налетов.
Из машины уже ясно виден был изогнутый белый силуэт моста, перемахнувшего через реку. Вдруг мощенное камнем полотно дороги исчезло, словно проглоченное сотнями воронок, черневших вокруг и разворотивших окрестные поля.
— Все время «джонсоны» рот разевают на этот мост! — громко сказал Хоа.
— Что они запоют, когда тут поджарят еще парочку Ф-105, [11] — подхватил Дык.
«Газик», сделав объезд по новой, недавно выстроенной дороге, въехал на небольшую плотину и свернул к мосту.
— Ну-ка постой, Хоа!
Машина остановилась у обочины. Здесь, около моста, дорога была цела, только на полях чернели воронки.
Хоа показал на песчаную отмель около слияния рек:
— Вон там первая рота, товарищ комиссар!
— А ты знаешь, где «шестерка»? — спросил Дык.
— Само собой! До нее еще примерно километр.
— Огневые позиции первой роты расположены очень низко, — сказал Дык. — «Единице» труднее всех. Но это место — лучшее, что можно было выбрать.
Им ясно было, что «единица» принимает на себя самые яростные удары самолетов, бомбящих мост. Суан перевел глаза на противоположный берег: где-то там, в поле, — четвертая рота. Вчера днем американцы попали на позиции «четверки» ракетой. Неизвестно, тяжело ли ранило Лаунга?
По горизонту бежали горы Чыонг-шон. [12] Поближе, у берега реки, торчал холм, высокий и острый. Суан вспомнил, что там находится Дровяная пристань. По карте это — высота «сто двадцать».
— Ладно, поехали, Хоа! Заедем сперва на «шестерку», подбросим Дыка домой. Потом — прямо в штаб, к Мау.
— Ясно!
Хоа включил двигатель и с места погнал машину. Они свернули на проселок. По обе стороны росли сандаловые деревья — высокие, прямые и точно выбеленные известью. «Газик» остановился у старой кирпичной печи. На ветру шелестели листвой деревья. Суан спрыгнул на дорогу и огляделся. Привычный глаз сразу различил в темноте возвышавшиеся над полем брустверы орудийных укрытий. Суан подождал своих спутников, и они прямиком, по оставшимся после дождя лужам пошли на батарею. С позиций, тонувших во мраке, не доносилось ни звука…
— Кто идет? — раздался негромкий окрик.
