В огне
В огне читать книгу онлайн
По традиции этот номер «Роман-газеты» открывается портретом автора. Всмотритесь в лицо Нгуен Динь Тхи: как оно хорошо. В нем и душевная сила, и мужество, и великое благородство. Когда я впервые увидел Тхи, меня поразило именно его лицо: что-то было в этих чертах от героев вьетнамского эпоса, какими их воссоздали умельцы по лаку и дереву. Помню, в ту первую встречу Тхи говорил, что своеобразными символами сегодняшнего Вьетнама стали винтовка и велосипед. У всех за спиной винтовка: у крестьян, стоящих по колено в воде на рисовом поле, у рыбаков, осторожно ведущих свои джонки вдоль лесистых берегов, у рабочих… А велосипед? Он способен пройти там, куда не проникнет ни автомашина, ни двухколесная вьетнамская фура, а при дополнительной бамбуковой раме может взять треть тонны. «Шутка ли, треть тонны! — воскликнул Тхи. — Что хочешь, то и думай: где он, предел прочности!» — «Разумеется, не только вещи, но и человека?» — спросил кто-то из нас. «Именно человека! — ответил Тхи. — Он явил такое, во что не просто поверить…»
Я невольно повторил: «Он явил такое…» Повторил и подумал: наверно, эти слова и о Нгуен Динь Тхи.
Жизнь писателя воедино слилась с жизнью борющегося Вьетнама. Он родился в 1924 году. Его патриотическое сознание мужало в Ассоциации спасения родины, в которую он вступил юношей. Сын Вьетнама, Тхи все эти годы шел дорогами джунглей… Первое время — как боец-партизан, сражающийся с колонизацией французской, позже американской. Своеобразным военным дневником писателя в это время стали романы и повести, его рассказы, стихи, поэмы. Дневником, который возникал в окопах стрелкового взвода, в блиндажах ракетчиков, в подземных ангарах летчиков.
Часто бывает так: поэт, начавший писать прозу, навсегда оставляет стихи. В творчестве Тхи поэт не противостоит романисту, а помогает ему. Прозаик учится у стихотворца точности и емкости языка, поэт у прозаика масштабности видения и мышления. Прозаик Тхи — автор книги рассказов «На берегу реки Ло», романов «Прорванные берега», «Вперёд, в атаку!», повестей «В огне» и «Линия фронта прочерчивает небо». Поэт Тхи — творец стихов, любимых народом, глубоко гражданских, философских, лирических, восславляющих подвиг Вьетнама. Человек деятельной мысли, Нгуен Динь Тхи всегда занимал высокое общественное положение в стране. Ныне он один из руководителей Ассоциации литературы и искусства, генеральный секретарь Союза писателей.
Что характерно для творческого почерка прозаика Тхи? Он верит в ценность непосредственно виденного, в эмоциональную силу факта. Тхи как бы протоколирует войну, при этом нередко языком спокойно-будничным. Его увлекает хроника с ее достоверностью события, доподлинностью самого духа войны. Может показаться, что, творя таким образом, писатель самоограничивает себя, не использует всех прав, принадлежащих художнику издревле. Если подобное мнение возникает, оно неверно. Чем подлиннее выглядит произведение, тем большего умения требует от писателя. Особенно в такой трудной и своеобычной сфере художественного мастерства, как характеры. Тхи не просто рассказывает о событиях войны, он изображает людей, повествует о них психологически достоверно и глубоко.
Батальная проза писателя, которую так убедительно характеризуют повести «В огне» и «Линия фронта прочерчивает небо», переносит нас на землю Вьетнама, дает возможность увидеть сражающийся народ, почувствовать глубину его трагедии. Сегодня во Вьетнаме нет человека, которого война не задела бы железным своим крылом. Поистине горе страны переплелось с личным горем ее сыновей и дочерей. Враг применил здесь знаменитую формулу угнетателей: разделяй и властвуй. Вьетнам был разделен, но враг не обрел над ним власти. Едва ли не впервые древний метод колонизаторов не сработал. Произошло это по воле соотечественников писателя, а точнее — благодаря таким, как Нгуен Динь Тхи. Первое, что говорит автор своими повестями: люди, заклеймите агрессора и помогите делу вьетнамского друга — война еще жжет живое тело его родины.
Как ни коротка эта заметка, справедливо отметить труд переводчика. Наверное, надо быть верным своему призванию так, как верен ему Мариан Ткачев. Не раз и не два в год летит он в дальний конец планеты, пересекает страну отнюдь не по самым спокойным ее тропам с единственной целью добыть произведения, способные поведать советским людям о подвиге Вьетнама, — добыть из огня войны. Книга, которую предстоит прочесть читателю, такая книга.
Савва Дангулов
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Несколько лет назад многие старые командиры и партработники колебались, не веря, что молодежь сможет выдержать испытания войны. Ведь во время Сопротивления [20] каждый солдат был человеком, испытавшим на себе позорное бремя рабства. На лицах бойцов лежал тогда, различимый с первого взгляда, отпечаток долгих лет голода, нужды и лишений. Для них винтовка была не только оружием, но и ключом, отворившим двери темницы.
Сегодняшние молодые солдаты с самого детства чувствовали себя хозяевами своей страны, своего будущего; у них было все — и рис и книжки. А выучившись и придя на работу, они, случалось, негодовали, что какой-нибудь кадровый работник зажимает демократию или недостаточно разбирается в технике и науке, чтобы как следует руководить производством. Им не нравилось, скажем, что во многих деревнях нет еще электрического освещения, нет насосных станций или сельскохозяйственных машин, нет кино и домов культуры.
Но что значит все их недовольство в сравнении с лишениями и тяготами, выпавшими на долю людей постарше! Ведь никто из этих парней и девушек не испытал на собственной шкуре, что такое колонизатор, жандарм, помещик, уездный начальник или деревенский староста!
Смогут ли они проникнуться ненавистью к империализму? Не дрогнут ли перед лицом врага?
Но когда началось испытание огнем, то «отцы и дядья» убедились, что молодежь не уступает старым бойцам в мужестве и отваге; зато у молодых, кроме смелости, были еще и знания, они легко овладевали военной наукой, умели обращаться с техникой. Они и мыслили по-новому, часто ставя проблемы, которых старые кадровые работники, как Суан, просто не замечали или не всегда могли сразу понять. В своей повседневной работе Суан часто убеждался, что ему не хватает знаний. Но он не мог подменять живое дело пустыми казенными лозунгами и вот — с поседевшей уже головой — старался учиться, жадно тянулся к знаниям. «Я должен многое знать, — твердил он себе постоянно. — Должен научиться выслушивать людей. Иначе можно стать камнем, лежащим у них на дороге…»
Суан и друзья его одних с ним лет, встречаясь, часто говорили друг другу: «Хо Ши Мин и другие наши руководители всегда отмечают, что народ наш — героический народ. Но мы не всегда осознаем до конца все значение этих слов!»
И когда Суан видел, как эти юноши, похожие на только что распустившиеся цветы, впервые попав под огонь, стоят насмерть, ему казалось, будто перед глазами его встают те, кого смерть скосила в пути, кто отдал до капли свою кровь за революцию, за отечество. И Суан говорил им: «Будьте спокойны, товарищи! Ничто не пропало даром — ни одна ваша мысль, ни один ваш шаг, ни одно движение вашего сердца!.. Вы не зря шли в рост на пулеметы, не зря умирали в одиночестве под пытками… Все самое прекрасное, самое возвышенное и дорогое, чем бились сердца тысяч и тысяч солдат и подпольщиков, не только сохранилось нетленным, но расцвело с новой силой в сердцах сыновей и дочерей — наших сегодняшних двадцатилетних…»
— Готовность номер два!.. Расчетам можно уйти в укрытия!..
На позиции роты неожиданно пришла тишина. И тогда из-за брустверов орудийных гнезд, из ходов сообщения высыпали солдаты. Весело переговариваясь и утирая пот, они торопились к землянкам.
Суан вытащил мокрый платок и вытер лоб.
— Товарищ комиссар, не зайдете к нам отдохнуть?
Слыша, как солдаты наперебой его приглашают, Суан снял шлем и, пригнувшись, вошел в одну из землянок. Парень с оспинками на лице уселся за спиной комиссара и принялся обмахивать его веером. Лай, командир расчета, налил гостю чаю.
Суан, конечно, не помнил по именам всех солдат. В этом расчете он знал только Лая и еще одного парня по имени Бинь, которого все называли «крупнейшим ротным писателем». Бинь преподавал раньше литературу в школе, в армии он служил уже около года.
— Ну как, — спросил Суан, — созданы ли за это время новые произведения?
Бинь смущенно улыбнулся.
— Он недавно закончил рассказ и отослал его в редакцию «Ван нге куан дой» [21], — сказал парень с оспинами ломающимся еще голосом.
— А вас я раньше, кажется, не встречал. Вы из пополнения?
Соседи щербатого паренька похлопали его по спине.
— Точно! Тат попал к нам уже после боев у Дой-шим.
— Как у вас вообще идут дела, ребята? Место ведь новое…
— Да вот ни разу еще не отстрелялись как следует. Черт знает что!
— Ничего-ничего, у вас все впереди.
— Ясное дело, мы сами понимаем: этот перекресток — как заноза для «джонсона».
— Ну и отлично!
— Янки летают здесь на своих «громовержцах» да на «фантомах» [22], которыми они запугивают весь мир.
— Все эти «громовержцы» загремят прямо на тот свет. А «фантомам» там только и место — с привидениями и мертвяиами!
— Ополченцы даже из винтовок сшибают реактивщиков. Вон в Куанг-бине [23] в феврале этого года упал самолет. Оказалось, летчик был убит пулей; она пробила ему горло и разнесла затылок.
— Да, во сколько раз быстрее звука он ни летай, а нам на земле надежней и проще!
— По этому делу ребята на Юге — чемпионы. Ходят на своих двоих, а что ни бой — гробят десятки самолетов.
— У нас во Вьетнаме «аэродромные мастера» — высший класс!
Разговор становился все оживленнее. В землянку набился уже и соседний расчет. Седая голова Суана резко выделялась среди обступивших его парней, темнокожих, словно прокопченных дымом.
— Глядите, девчата с фабрики несут нам чай!
— Ну, наконец-то попьем вволю!..
По тропинке через поле шла к батареям цепочка женщин с коромыслами на плечах; мерно покачивались подвешенные к коромыслам кувшины. Видно было, что дорога хорошо им знакома. Они прошли прямо на позиции, поставили кувшины на землю и, сняв с головы ноны, стали обмахиваться ими как веерами. Девчонки помоложе бросились собирать бидоны, кружки и фляги.
Девочка лет пятнадцати с хвостом черных волос за спиной подбежала к землянке, где сидел Суан.
— Давайте посуду!
— Здравствуй, Туйен. — Лай протянул девочке флягу. — Сегодня ты угощаешь таким же вкусным чаем, как вчера?
— А он у меня всегда одинаковый — зеленый!
Она засмеялась, но, увидев незнакомого седого военного, смутилась.
— Не тяжело вам носить сюда чай?
— Вот еще! Если хотите, выкопайте себе целый бассейн, а мы вам воды натаскаем — полный нальем, до краев. Надо вам выкупаться, чтоб не были такие черные!
Все расхохотались. Туйен нацепила на себя семь или восемь фляг и, растопырив пальцы, подхватила несколько эмалированных кружек. Маленькие ступни ее замелькали по темной раскаленной земле.
К четырем часам вернулся Дык. Позвав Тхо и Хюйена, ротный сказал:
— Все в порядке. Присмотрел отличное место. Правда, деревья закрывают обзор; придется срубить. Жаль, такие красивые фыонги, высоченные… Если соберут побольше людей, за ночь кончат. Товарищ Тай обещал прислать сто пятьдесят человек. Как стемнеет, начнем…
Он не успел договорить, раздался сигнал тревоги.
— Ладно, иди отдыхай, — сказал Хюйен. — Мы с Тхо управимся сами.
Но Дык, посидев минуту, вскочил. По звуку моторов он понял, что самолетов много и они идут прямо на батареи. «Атакуют!» — пронеслось в мозгу Дыка. Он побежал на КП.
Набросив на плечи накидку из парашютной ткани, Дык встал рядом с окопом наблюдателя. Кан, сидевший в окопе, — он заменил Тоана, раненного у Дой-шима, — улыбнулся ротному и прильнул к окулярам.
На позиции все молчали. Слышно было лишь, как поворачивались стволы пушек. «Жарко, — подумал Дык, — в кожухах быстро высохнет масло, надо бы не забыть… Кто это, неужели комиссар?.. Стоит, прислонившись к брустверу, около пушки Лая…»
И Дык невольно вспомнил Диен-биен-фу. Он пришел тогда в ПВО рядовым пулеметчиком, а Суан был уже замполитом батальона. Дык помнил — словно это случилось вчера — тот день, когда их рота сбила первый Б-26 [24]… Самолет огромным костром вспыхнул в небе, прямо над ними. Суан сорвал с головы шлем и, радостно крича, подбросил его высоко вверх. А Дык так и застыл у пулемета, забыв, что еще идет бой и кругом рвутся бомбы…
