Сквозь огненные штормы

Настроение радостное, приподнятое. Не потому, что за четыре года мы твердо усвоили матросскую привычку - никогда не унывать, а оттого, что, как бы там ни было, начинается главная настоящая флотская служба. Рады потому, что определены в прославленный боевой коллектив - бригаду торпедных катеров.

Катерники бригады ведут отсчет своей истории с августа незабываемого 1919 года, когда в составе Волжской флотилии катера под прикрытием ночи прорвались через линию фронта по Волге к Камышину. Решительным ударом они уничтожили склады с боезапасом и горючим и захватили катер «Пчелка». А на нем - штаб белогвардейского камышинского гарнизона. Таким образом парализовали вражеские войска. С этого героического рейда и начинается боевая история нашей 1-й бригады ТКА Черноморского флота. Будущие черноморцы отличились не только на Волге, а и на Каспии, где во время гражданской войны активно участвовали в боевых действиях. А именно, в знаменитом захвате шхуны «Лейла», в освобождении наших кораблей, угнанных английскими империалистами-пиратами в Иран.

И вот в первых числах августа 1920 года катера «Зоркий», «Жуткий», «Смелый», «Пылкий», «Прыткий», «Пронзительный», «Дерзкий» были спущены с платформ в Мариупольском порту. Катерный десант после Волги и Каспия прибыл на подмогу в Азовское и Черное моря для разгрома барона Врангеля. Главная заслуга здесь, безусловно, красноармейцев, которыми командовал М. В. Фрунзе, ведя их через Сиваш, но и наш брат-катерник не прятался в тихих бухтах. Жаль, что эта страница истории нашего флота совсем мало изучена. После изгнания белогвардейцев катера на законном [271] основании заняли базу в одной из бухт революционного Севастополя.

В этой бухте и предстояло нам, новоиспеченным мичманам, служить. По прибытии в бригаду нас пригласили в конференц-зал для встречи с руководством. Командир бригады капитан 2-го ранга И. А. Хабаров, начальник штаба и начальник политотдела побеседовали с нами, распределили по дивизионам и пожелали успехов в освоении должности командира торпедного катера. Я попал во второй боевой дивизион в звено, состоящее из двух торпедных катеров - ТКА-12 и ТКА-22. Правда, между дивизионом и звеном еще была одна объединяющая боевая единица -»подразделение. Сокращенно - ОТКА, то есть отряд торпедных катеров. И таких в дивизионе имелось два-три. А в самом отряде - 6 торпедных катеров, организационно разделенных на три звена. Вот и выходит, что у нас, катерников, как у авиаторов, боевой порядок: ведущий - у них, а у нас - головной катер командира звена, у летчиков - самолет ведомого, а у моряков - концевой катер.

Командиром звена был старший лейтенант Михаил Владимирович Злочевский. Он очень обрадовался моему появлению.

- Значит так: ты только из училища - теорией силен, прилежания не занимать и бумажная работа тебе еще не надоела.

Сказал это и тут же возложил на меня все обязанности предпоходовой подготовки командира. Естественно, познакомил с каждым членом двух экипажей катеров. На ТКА, кроме командира по штату, были еще боцман, радист, старшина группы мотористов - все сверхсрочники и один-единственный рядовой краснофлотец-моторист. Эти десять моряков приняли меня так же радушно, как и наш общий командир. Все мне показали, обо всем рассказали. И я довольно быстро начал ориентироваться на катере, на равных принимая участие во всех авральных работах. А их было немало. Самая тяжелая была - раз в каждые десять дней - обязательная обработка корпуса ТКА. По расписанию катер вручную поднимался и ставился на кильблоки, расположенные на подвижных платформах, и заводился здесь же на береговой базе в крытые эллинги в соответствующие ячейки. Подводную часть сначала мыли пресной водой, удаляя осевшую морскую соль. Пятна [272] коррозии тщательно зачищались и закрашивались, как мы его называли, кузбаслаком. Винты были изготовлены из высококачественной рубельбронзы. Их полировали до зеркального блеска, чистили валы, а потом все смазывалось отработанным маслом, которое менялось через каждые 25 часов работы. Каждый раз ставились новые цинковые прожектора.

- Тяжело и надоедливо, - сказал однажды старшему лейтенанту Злочевскому.

- А что же ты хотел? - насмешливо взглянул на меня Михаил Владимирович. - Зря летный паек давать не будут…

И это была сущая правда. До войны питание личного состава катерников приравнивалось к нормам летного состава легкобомбардировочной авиации. Но не за авральные работы, конечно. Это было связано с изнурительной работой катерника в море. К примеру, за два часа выхода в море в штормовую погоду катерник теряет около 3-4 килограммов собственного веса. Поэтому за выход в море на период более двух часов раз в сутки выдавался бортпаек для восстановления сил. В бортпаек входили стограмовая плитка шоколада, немного копченостей, сыра, пачка галет.

Условия для работы на этом маленьком суденышке, если сказать, что очень сложные, это значит ничего не сказать. И работали и отдыхали, скрючившись, сжавшись в комок - места чрезвычайно мало. А ход какой?! Максимальный - 60 узлов! Узел - одна миля в час. Умножь-ка каждую на 1852 метра! Поэтому на этом маленьком суденышке были установлены два авиационных высокооборотных мотора. Конструировал их, как рассказывали мне старые механики, даже шаг винта подгонял для достижения максимальной скорости в последующем выдающийся авиаконструктор трижды Герой Социалистического Труда А. Н. Туполев. Эти два мотора были 18-цилиндровые, а мощность имели до 1000 лошадиных сил каждый. Целая тебе конармия на одном катере!

При условии самого тщательного ухода, согласно существовавшему положению, торпедный катер должен был прослужить в первой линии, то есть в боевом составе, пять лет. Затем он переводился во вторую линию, как вспомогательный для обеспечения боевой подготовки. Но катерникам удавалось продержать ТКА в первой линии [273] по два и более срока. Сказывались тщательный уход, экономия моторесурсов, горючего, боезапасов.

Короче, на берегу мы трудились в полную силу, привлекали нас и к несению дежурства по дивизиону, а вот в море использовали только в качестве наблюдателей. Правда, старший лейтенант Злочевский, когда позволяла обстановка, давал подержаться за руль - но не больше. Смилостивился через некоторое время командир отряда старший лейтенант Томашевский: на выходах в хорошую погоду днем разрешал нам подменять штатных командиров.

- Когда мы будем выполнять задачи по курсу? - спрашивали мы.

- Успеете, - снисходительно отвечали нам, - придет время: примете катера, станете командирами, а дальше и все остальное…

Но мне невероятно повезло. Старший лейтенант Томашевский вдруг переводит меня в другое звено и не просто стажером, а на место командира ТКА-42 старшего лейтенанта Глухова, который в свою очередь был переведен на морские охотники. В годы войны Дмитрий Глухов стал прославленным командиром дивизиона морских охотников. Я обрадовался перемещению по службе. Глядишь, раньше в море самостоятельно выйду. Да не тут-то было. ТКА-42 стоял на ремонте. Личный состав катера трудился на равных с рабочими мастерских. Причем конца этому ремонту не видать. Мне, новоиспеченному командиру, практически делать там было нечего. И я вернулся к Злочевскому - на его ТКА-12. Все-таки здесь надежд больше, чем на разобранном на части «моем» ТКА-42.

И точно. Как-то в море на ТКА-12 вышел начальник штаба дивизиона старший лейтенант Б. П. Ваганов. Поставил меня за руль. Правда, разговоров после этого было не на один день. Короче, меня забраковали по причине замедленной реакции. Все правильно, конечно: по природе я медлительный. Но откуда же взяться молниеносной реакции, если навыков никаких нет? На меня набросились все мои коллеги, которые выходили в море в качестве морских наблюдателей:

- Эх ты, оскандалился! И так не дают ходить на катере, а теперь и вовсе руля не видать.

Но нет худа без добра. Все оказалось наоборот. В дивизионе сделали правильные выводы и решили, что [274] новичкам нужно давать больше практики. Такого же мнения был и командир отряда. Иногда ходил с нами в море и понемногу обучал искусству управлять катером на разных скоростях.