Сквозь огненные штормы

Бомбометания не были просто самоцелью, своеобразной профилактикой, что ли. Хотя и это важно. Но каждый раз задача ставилась конкретная, боевая. Так, 6 июля отряду торпедных катеров под командованием капитан-лейтенанта Бирзнека было приказано обеспечить [286] выход крейсера «Коминтерн» из главной базы за внешнюю кромку минного заграждения. Крейсер шел из Севастополя фарватером № 1 до подходной точки в районе мыса Тарханкут. В 12 часов 05 минут ТKA-91, следуя по Лукульскому створу впереди по курсу крейсера на расстоянии 6-8 кабельтовых (немногим больше километра), сбрасывал глубинные бомбы «М-1». На траверзе Качи катер подорвал немецкую мину. Она взорвалась за кормой метрах в 50-70, не причинив ТКА вреда. Благополучно прошел фарватером и крейсер, проследовав курсом на Одессу.

Вообще- то, сопровождение целых отрядов боевых кораблей с первых же дней войны стало важной задачей торпедных катеров. Для этого мы заблаговременно производили обследование района от подходной точки до Северной бухты. Строй фронта, дистанция между катерами 4-5 кабельтовых, скорость 32 узла позволяли отряду ТКА обследовать трехмильную полосу -за час около 90 квадратных миль. Затем мы развертывались в строй фронта и, следуя в голове, просматривали поверхность моря - нет ли плавающих мин или перископов подводных лодок. Если ход кораблей приличный - эдак узлов 20, то трудностей в эскортировании у ТКА не возникало. А если тихоходы? Тут уж нам одно мучение! Ходим вокруг них зигзагами, на одном моторе, забегаем вперед, стопорим и ждем, пока подойдет один из них. Хлопот с этим невпроворот, а ведь не ради маневров мы сопровождаем корабли, а охраняем их от нападения врага, от мин.

Я снова несу службу под началом Злочевского. Через некоторое время после того, как взорвалась мина у пирса, было принято решение с целью оперативного рассредоточения наш 2-й дивизион перебазировать в Балаклаву. Меня - вместе с ним (ТКА-42 все еще ремонтировался).

Перед убытием нас инструктирует новый комбриг капитан 2-го ранга А. М. Филиппов. Опять знакомый ТКА-12. Наш катер идет головным. Сзади - весь дивизион. Десять катеров, поотрядно, согласно тактических номеров, в строю кильватера. Смотрю назад. Картина внушительная. Над водой видна только носовая часть и рубка идущего за нами ТКА-22 и дальше - остальных катеров. В Балаклаве нас расставили по звеньям, носом на выход. Наш первый отряд встал у причала, напротив [287] входа в Балаклавскую бухту. Первое звено - в тридцати метрах от двухэтажного домика, где разместился штаб дивизиона.

Меня первым, как «вольноопределяющегося» командира катера, назначают на новом месте службы дежурным по дивизиону. И моему звену первому к вечеру поступает команда на выход в море. Узнав об этом, я тут же побежал к комдиву.

- Товарищ командир, подмените на выход.

- Чего торопишься?

- Ведь наше же звено!

- Еще успеешь наплаваться, нечего суету создавать! - И смягчившись добавил: - Твой сорок второй уже в Севастополе после ремонта испытания проходит… Скоро получишь…

Я, спросив разрешения уйти, направился к пирсу, чтобы проводить старшего лейтенанта Злочевского. Там увидел, что вместе с ним на нашем катере уходит в море и комиссар дивизиона батальонный комиссар А. X. Каримов. «Мне и места нету», - подумал про себя.

Утром возвращается ТКА-22, и командир его младший лейтенант Михайлов докладывает командиру дивизиона:

- ТКА-12 взорвался, личный состав погиб.

В это невозможно было поверить. Как это - погиб? Ведь несколько часов тому назад вот здесь, на этом самом месте, стоял и улыбался старший лейтенант М. В. Злочевский; что-то по-отечески говорил самому младшему в экипаже мотористу старшему краснофлотцу Игорю Кудрявцеву комиссар А. X. Каримов; прошли на свои места лучшие специалисты дивизиона, а может, и бригады, старшина группы мотористов Г. А. Катренко, командир отделения мотористов А. И. Казаков, радист Г. П. Филиппченко. Взмахнул мне рукой за спиной командира перед уходом в море катерный боцман, как и я, мичман В. Е. Степаненко. И вдруг такое: «Личный состав погиб!»

Когда на поле боя ты видишь подкошенного пулей товарища, мстишь за него в атаке, а потом возвращаешься, чтобы захоронить его, отдать последние воинские почести, это тяжело, но по-человечески понятно. Но как понять гибель моряка, вот так ушедшего, словно растворившегося в горизонте, в седой морской пучине?! Это была первая гибель, поэтому особенно тяжелая… [288]

Через сутки после случившегося поступило распоряжение комдива: мне убыть в Севастополь и вступить в командование ТКА-42.

К моему прибытию катер уже провел обкатку моторов на швартовых и ходовых испытаниях. Их обеспечил старший лейтенант К… А. Пашков из 1-го дивизиона.

- Еще помощь нужна? - спросил он при встрече.

- Не откажусь, - откровенно признался я. Опытный командир помогал мне на выходах: сделали замер скоростей без торпед и с торпедами, определили девиацию компасов в таком же порядке. А тут подоспел и командир отряда капитан-лейтенант Н. И. Дегтярев. Под его наблюдением я и перевел катер в Балаклаву. Итак, ТКА-42 стал в первую линию, в боевое ядро бригады. А для меня этот небольшой корабль IV ранга Военно-Морского Флота стал и родным домом вплоть до июня 1944 года.

Обживали мы его в бухте Ак-Мечеть. Чаще всего на катере приходилось находиться круглосуточно. И мы постепенно приноравливались. Как говорится, отрабатывали свой быт. Спать ложились каждый на своем боевом посту. Командир, то бишь я, располагался на верхней палубе между двух низеньких поручней, за которые крепились отпорные крюки. Пистолет не снимал. Кобура крепилась на пасынках к ремню, сдвинешь свой ТТ на живот, подстелешь брезент, кинешь под голову кожанку и - спокойной ночи. Боцман наш чаще спал в рубке, на подножках, свернувшись там калачиком. Радист сидел на надувных подушках в радиорубке, либо забирался в таранный отсек. Механик облюбовал аккумуляторные ящики по левому борту на входе в моторный отсек. Мотористы - возле своих моторов. Может сложиться впечатление, что у нас там были целые аппартаменты. Как бы не так! Длина катера всего 18 метров, а ширина - 3,3. Умывались на корме с консолей. Питание получали в небольших термосах, которые доставлялись в резиновых надувных спасательных шлюпках, вмещавших двух человек, или на рейдовом катере.

Еще перед войной в ходе боевой подготовки заместитель командира бригады по тылу интендант 2-го ранга Л. М. Пройдаков развернул большую работу по организации базирования торпедных катеров в пунктах оперативного рассредоточения. Леонид Михайлович - опытный моряк, знающий флотскую жизнь до тонкостей. [289]

В гражданскую воевал. Участвовал в бою наших канонерских лодок с флотилией белых у Обиточной косы. Был там дивизионным артиллеристом. Еще до войны интендант 2-го ранга доказал, что он знаток своего дела: он создал маневренную базу, состоящую из подвижных средств. Она-то и есть сейчас у нас в Ак-Мечети: радиостанция - два автофургона, автокомпрессор, автобензозаправщик, торпедовоз, автокран «Январец», плавцистерна с бензином на 50 тонн, походные армейские кухни. И дальше - рейдовый катер, доставляющий нам обед в термосах. Возглавляли маневренную базу обычно начальник службы снабжения капитан Стороженко или же инструктор по физподготовке штаба бригады капитан Шилин. Но главное, конечно, боеготовность. А она была учтена в первую очередь. К примеру, стоянка катера оборудована бочками на мертвых якорях. Заводя за бочку носовой швартов «серьгой», мы были уверены в безопасности катеров даже при штормовой погоде. Одновременно обеспечивалась высокая готовность к немедленному выходу в море.

Да и этот пришвартовавшийся рейдовый катер - не последнее дело. Передав нам термосы, он ушел, а мы расстелили на палубе скатерть-самобранку - брезент - и начали обедать. Я смотрел на людей и все больше приходил к мысли, что в их поведении, характере проявлялись черты этакой праздности. Да, по очереди несут вахту - бдительно, четко. А что еще? Обычного распорядка, где вся деятельность экипажа расписана до минуты, нет. Проверил материальную часть, убедился, что она в боевой готовности - и все, можно отдыхать. Вот, например, механик катера, недавно главный старшина, а теперь уже - мичман Андриади, по сути, вырос в бригаде, хорошо знает службу на катерах. Опытен и командир отделения мотористов сверхсрочник Шулов. А остальные? Моторист краснофлотец Индилов и радист краснофлотец Старенький - в службе первогодки, только из учебного отряда. Боцман Кириченко, хоть и солидный на вид, недавно призван из запаса. То же и я - командир, а опыта у меня совсем мало. «Нет, так дальше нельзя, - решил я. - Надо наводить порядок». Сразу же после обеда, пока все еще не разошлись, а объявил: