Четыре шага

шел отлучавшийся Левашов. Ефимов заметил, что он уже перевязался на скорую руку: из-под обшлага гимнастерки виднелся бинт.

- Слушай, Левашов, - полуоборачиваясь, но не здороваясь, деловым тоном сказал Бастрюков. - Сейчас шефы подъедут. Я нарочно от них оторвался, чтобы предупредить тебя. Давай вызови сюда для встречи лучших людей с передовой. Ну, скажем... - Он потянул ремень на полевой сумке и с натугой стал вытаскивать оттуда толстую клеенчатую тетрадь.

- А вы не трудитесь, товарищ полковой комиссар, - сказал Левашов. - Я лучших людей и так знаю. Сейчас вызову.

- Ну, скажем, - наконец вытащив тетрадь и не обращая внимания на слова . Левашова, сказал Бастрюков. - Ну, скажем, - повторил он, надевая очки, из второго батальона Коробков.

- Убит Коробков, - сказал молчавший до этого Слепов. - Утром сегодня.

- Убит? - Бастрюков поверх очков посмотрел на Слепова так строго, словно тот был виноват, что Коробков убит, и предполагаемый вызов не может состояться. - Или Горошкин.

- Горошкин жив, можно, - сказал Слепов.

- Давай, - повернулся Бастрюков к Левашову, - сейчас список с тобой набросаем.

- А зачем список, товарищ полковой комиссар? - возразил Левашов. Просто обзвоню батальоны и вызову.

- Все у тебя всегда просто, Левашов, - сказал Бастрюков. - Слишком все у тебя всегда просто, а кандидатуры надо обдумывать! Одесский пролетариат приезжает, нужно, чтобы действительно лучшие люди полка с ними встретились.

- А у нас в полку плохих нет, - упрямо сказал Левашов. - Даже я для людей вроде ничего, только для вас плох.

Это была уже прямая дерзость. Бастрюков поднялся и не своим голосом крикнул:

- Смирно!

Левашов с искаженным лицом встал в положение "смирно".

- Вот что, - тоже вставая, сказал Ефимов. - Левашов, выйдите. И вы, Слепов, тоже. Мы с полковым комиссаром вызовем вас.

Левашов и Слепов вышли.

- Это ты его распустил, Иван Петрович, своего любимца!

- Он не мой любимец, а полка любимец. Вот в чем суть дела.

А тебе даже не интересно знать, почему так? - спокойно возразил Ефимов.

- Все равно, моя бы личная воля, я бы его давно с комиссаров снял, раздраженно сказал Бастрюков. - Он не комиссар, а хулиган.

- Подожди, Степан Авдеич, - по-прежнему спокойно, но твердо сказал Ефимов, кладя руку на плечо Бастрюкову. - Я его, конечно, не оправдываю. Разговаривать, как он сейчас с тобой, не положено. Но человек весь день в бою был, двух командиров полка потерял, сам ранен...

- Если ранен, пусть в медсанбат идет, - сказал Бастрюков.

Он был миролюбив с начальством, но терпеть не мог, когда ему наступали на ноги подчиненные.

- Вот именно, - все так же тихо и твердо сказал Ефимов. - И даже не в медсанбат, а в госпиталь. Я в Одессу еду и, с твоего разрешения, заберу его с собой до ночи, на перевязку.

- А кто же шефов с людьми знакомить будет? Я, что ли? - огрызнулся Бастрюков. При всем своем гневе на Левашова, он не хотел, чтобы тот уехал, оставив его одного с шефами.

- Отпусти