По тонкому льду

Силы небесные! Кусок застрял у меня в горле. Неужели возможно такое совпадение?

Андрей вновь забегал по комнате, потом плюхнулся на стул, схватил Карла Фридриховича за руку:

– Ради бога! Вспомните, каков он из себя. Это очень важно.

– Понимаю, – кивнул доктор. – Теперь уже вы заинтриговали меня.

Незнакомец, по описанию доктора, был среднего роста, коренаст, крепко сложен, широкоплеч, лицо жестковатое, но с правильными чертами.

– Он, Дункель! – воскликнул Андрей.

– Да, пожалуй, – согласился я.

– Что вы сказали? – обратился доктор к Андрею.

Но Андрей был до того взбудоражен и взволнован, Что вместо ответа сам задал вопрос:

– Карл Фридрихович! Почему вам на ум пришла мысль именно сегодня и именно нам рассказать эту старую историю?

– Простите, – как-то смущенно проговорил доктор. – Дело все в том, что этого человека сегодня утром я встретил в городе.

Я и Андрей некоторое время смотрели молча друг на друга, думая об одном и том же: "Дункель в Энске!" Первым прервал молчание Андрей:

– Он вас тоже узнал?

– Не думаю. Нет-нет. А я его сразу. И вот еще что, – спохватился доктор. – У этого субъекта есть дурная привычка. Он любит пользоваться зубочисткой, когда надо и не надо. Я видел его не за едой, и было неприятно смотреть, когда он энергично ковырял в зубах.

– Дункель! Дункель! – снова воскликнул Андрей. – Неужели он тут обосновался?

Я развел руками Трудно сказать.

Мы просидели в этот раз у Карла Фридриховича очень долго. Пришлось поведать ему историю Дункеля, поскольку она уже не составляла никакой тайны.

Потом Андрей пошел к себе в бильярдную, а я решил пойти к Геннадию для зашифровки очередной радиограммы. Надо было сообщить на Большую землю о появлении в Энске Дункеля.

12. Визит к Пейперу

– Тайну эту знали лишь двое, – тихо проговорил Пейпер.

– Теперь будут знать четверо, – заметил я.

– Выходит, так, – согласился Пейпер.

Мы сидели без света в комнате, которую он занимал. Быстро падала долгая декабрьская ночь. За окном темнела узкая улица, покрытая снегом Пейпер не зажигал лампу: в полумраке беседовать было значительно легче, все чувствовали себя как-то свободнее. Пейпер был подготовлен к моему визиту.

Наш план несколько изменился. За несколько дней до этого Андрей, пользуясь приглашением Пейпера, побывал у него в гостях, а когда уходил, по секрету кое-что сказал. Он сказал, что имеет в Энске знакомого русского, которому известно, что Пейпер вовсе не Пейпер, а Шпрингер и не австриец, а немец.

Можно было предположить, что Пейпер рассмеется в лицо Андрею и вытолкает его взашей, скажет, что это не его дело – интересоваться биографией представителя оккупационных войск, или наконец потянет Андрея в гестапо, чтобы он не распускал язык. Получилось иначе.

Пейпер был потрясен. Новость ошеломила его. В течение нескольких секунд он не смог произнести ни единого слова и только шевелил беззвучно губами.

Мы дали ему возможность в течение нескольких дней пораздумать над своим положением. Андрей твердо рассчитывал, что Пейпер не сможет отделаться от нас молчанием. Так оно и вышло. Спустя четыре дня он зашел в бильярдную, заглянул в каморку Андрея и спросил:

– Кто он, тот русский?

Андрей сказал, что не уполномочен отвечать на такой вопрос.

– Быть может, вам известно, как он намерен распорядиться моей тайной?

– Я знаю одно, – пояснил Андрей, – он не станет делиться тайной с вашими соотечественниками.

– Вы уверены в этом? – тревожно поинтересовался Пейпер.

– Да.

– А мне можно повидать его?

– Безусловно.

– И познакомите меня с ним вы?

– Да!

– Я буду благодарен. Чем скорее это произойдет, тем лучше.

Зверь сам бежал на охотника.

Андрей не опасался, что Пейпер выкинет какой-нибудь неожиданный номер.

Он относился к числу людей, не обладающих искусством управлять своим лицом.

Лицо выдавало его мысли. И тем не менее, обдумывая план встречи с Пейпером, мы ориентировались не только на благополучный исход.

Что мог предпринять Пейпер? Он мог, рассуждали мы, привлечь верных друзей, заманить Андрея и меня к себе и расправиться с нами. А с нашей смертью умерла бы и опасность разоблачения, нависшая над головой Пейпера.

Рассуждая так, мы решили обезопасить себя: сорвали две назначенные встречи и вошли в дом Пейпера лишь тогда, когда были уверены, что он один. Конечно, он мог поступить иначе: принять нас, а уже после этого подать сигнал. Мы учли и это. Мой паренек и паренек из группы Андрея вели наблюдение за домом и должны были предупредить нас в случае опасности.

Но все идет нормально. Мы познакомились, сидим, беседуем, курим.

Понимает ли Пейпер, что повлечет за собой наша осведомленность?

Догадывается ли он, кто скрывается под личиной переводчика управы и маркера бильярдной из казино?

Думаю, что да. Пейпер производит хорошее впечатление.

– Ваше счастье, что тайной овладели мы, а не гестаповцы, – сказал я.

Пейпер усмехнулся, задвигался на стуле.

– Когда лев вырывает из когтей тигра жертву, то ей от этого не легче, – проговорил он.

– Вы хотите сказать, – заметил Андрей, – что вам безразлично, кому бы ни проболтался обер-фельдфебель.

– Боже сохрани! – запротестовал Пейпер. – Я сказал это для того, чтобы образнее выразить свое положение. Только для этого.

– Хорошо, – сказал я. – Не будем придираться к слову. Вы сказали в начале беседы, что версия о покушении на родственника гестаповца несостоятельна?

– Да. Эту версию придумал я. Я обманул обер-фельдфебеля. Правда, тогда он не думал еще стать обер-фельдфебелем. Я не мог сказать ему правду… И разве я похож на убийцу?

Я и Андрей переглянулись.

– А нам вы можете сказать правду? – спросил я.

Пейпер развел руками. Смешно говорить об этом. Нам известно, что Пейпер не тот, за кого себя выдает, так почему бы нам не знать и того, что побудило его начать вторую жизнь?

– В прошлую войну, – начал Пейпер, – тот, кто сейчас носит фамилию Гитлера, был награжден "железным крестом". И вот из-за этой истории с крестом я тоже попал в историю.

Пейпер стал подробно рассказывать, и, если верить ему, дело обстояло так. В прошлую мировую войну Гитлер служил под командой офицера-еврея Гутмана. Часть их действовала на Западном фронте. Как-то ночью подразделение Гутмана, продвигаясь вперед, захватило небольшой лесок, который по непонятным причинам без всякого сопротивления оставили французы. Гутман сообразил: если он быстро не предупредит своих артиллеристов, то они, рассчитывая, что в леске французы, обработают участок и накроют своих.

Телефонная связь с тылом отсутствовала. Надо было посылать курьера И курьера с довольно резвыми ногами. Оставались считанные минуты. Гутман остановил свой выбор на Гитлере. И предупредил его, что если он успеет добежать до открытия артогня, то ему обеспечен "железный крест". Гитлер знал цену креста и бросился выполнять приказание. Он успел вовремя. Артиллерийский налет был предупрежден. Гутман представил его к награде. Дивизионное же начальство запротестовало. Оно считало, и считало правильно, что бег, даже рекордно скоростной, по своей территории еще не может служить основанием для получения боевого ордена.

Гутман оказался человеком упорным. Он сам добрался до начальства и доказал, что слово, данное офицером, должно выполняться. Гитлер получил орден. Получил благодаря стараниям офицера-еврея. Получил за резвый бег по собственной территории.

Прошло время, и ефрейтор стал фюрером.

Живых свидетелей «подвига» будущего фюрера уцелело десятка полтора. С одним из них Пейпер изредка встречался, с другими переписывался, о жизни третьих знал по слухам. В тридцать пятом году один из сослуживцев Пейпера, бывший ротный писарь, как-то забрел к нему на кружку пива и поделился своими опасениями. Выходило так, что уцелевшие свидетели «подвига» фюрера начали постепенно кончать расчеты с жизнью при довольно странных обстоятельствах.