Наступление

— Да то, что будут и другие начальники?

— Эх, Йордан, если бы были только такие неприятности! Не одним же нам тянуть эту лямку. На что это похоже? Уже пятый день мы здесь киснем, нет времени хотя бы на полчаса заскочить в село и повидаться со старыми друзьями и знакомыми.

— Как раз это и я хотел сказать. Давай заедем как-нибудь вечером в село?

— Давай, давай, — согласился Данчо. — Йордан, а что ты скажешь о нашем Кирчо Слановском?

— Этого человека лучше оставить в покое. Позавчера я его видел…

— Об этом ты мне ничего не сказал.

— Не знаю, с чего и начать. У него большие неприятности.

— Я, что ли, виноват? — раздраженно прервал его Данчо.

— Нет.

— Где он сейчас?

— Дома. На этих днях уходит на фронт.

— Посмотрим, может быть, сегодня вечером заскочим в село ненадолго.

Данчо Данев любил, когда его хвалили, прибегали к его услугам, советам и содействию, но в этот вечер он едва выдержал обрушившийся на него шквал просьб. В конце концов он начал даже сожалеть, что заехал в село.

Его неожиданное появление в доме вызвало у всех слезы. Быстро собрались родственники, знакомые, соседи, и все старались проявить к нему внимание, а он сам не мог объяснить, почему они все до одного казались ему такими чужими и далекими.

Ссылаясь на то, что он прибыл по важному делу и на короткое время, Данчо даже не перекусил в доме. Двор, садик перед домом, скамейка около ворот, где он так любил сидеть вечерами, теперь показались ему ненужным и смешным старьем.

Но не успел он выйти на улицу и вздохнуть с облегчением, что освободился от домашней колготни, как к нему прицепился Матейчо. Теперь Данчо вновь пришлось слушать советы и жалобы.

— Ну, люди, — озабоченно говорил Матейчо, — глядите в оба, гады не дремлют, а если хочешь знать, Данчо, все село тебя ждет, только в тебе наша надежда.

— Матей, — с досадой поморщился Данев, — ты знаешь, я не вмешиваюсь в здешние дела. У вас здесь есть комитет, есть и партийный секретарь…

— Кто, столяр Кунчо, что ли? Нашел тоже! Разве он может править? Ему бы только в рот Калычу глядеть. А как у того котелок варит, ты и сам знаешь. Нашему селу нужен ученый человек, который каждому укажет его место.

— Да, но партия возложила на меня более ответственные задачи. Вы из-за чего спорите?

— Не из-за чего. Они в первые же дни разобрали все посты. Мне не нужны их привилегии. Я хочу только, чтобы они по справедливости все делали. Ты знаешь, мы все глаза проглядели, тебя поджидая. Если бы ты мне сказал, что сегодня приедешь, я нанял' бы на вечер оркестр, все село вышло бы тебя встречать.

— Оставь это! Сейчас не время для такого праздного шума.

— Ну, это уж наша забота. Мы знаем, кем гордиться.

— На что ты жалуешься?

— Только тебе расскажу о своих бедах. Я два дня ходил тенью за Калычем. В конце концов он стал грозить мне, что побьет. Что? Разве я это заслужил, разве не гнили мои кости по тюрьмам?

— Это мне ясно, но что тебе от него надо?

— Почему он не арестует этих двух фашистов, Танаса Йончоолу и Денчо Чолаку, за то, что они меня выдали, я тебе говорил об этом и сегодня! Если бы не они, я бы все лето был с вами в лесу. Но он их защищает, потому что у этого Йончоолу денег куры не клюют…

— Не говори так, а то Калыч и в самом деле накостыляет тебе, ты ведь его знаешь, ему море по колено.

— Я человек открытый. Партия учила меня говорить то, что думаю. Поэтому, если услышишь, что я их обоих посреди белого дня порешил, не удивляйся.

— Матей! — устало кивнул головой Данчо и посоветовал, чтобы отделаться от него: — Направь письмо в партийную организацию с изложением сути дела. Если на него не обратят внимания, тогда посмотрим.

— Утром принесу письмо прямо к тебе, всю ночь не сомкну глаз.

— Не спеши. Сейчас у нас по горло работы. Им некуда деваться. Давай сначала выловим самых главных птиц, потом дойдет очередь и до этих. Ты знаешь, где сейчас Калыч?

— Мобилизованные гуляют в корчме у Чошовцев, должно быть, и он там. Кажется, Йордан, Кискиновы и ваш шофер тоже туда пошли.

Данчо Данев направился через площадь в сопровождении Матейчо. Остановился около машины, заглянул внутрь: ни шофера, ни Йордана на месте не было.

Как только Данчо показался в дверях корчмы, шум сразу же стих. Он зажмурился от света, от душного, прокуренного воздуха.

— Вот и тот, кто говорил, что не заглянет больше к нам!

— Старый вояка! — громко выкрикнул Калыч и поднял в приветствии кулак: — Давай иди сюда!

Данчо, ничего не видя, прошел между столами, пожимая протягиваемые к нему со всех сторон руки, остановился около стула Калыча и наклонился к его плечу!

— Садиться не буду, я на минутку.

— Постой, постой, не дури — дернул его за руку Калыч.

В это время Матейчо услужливо поднес ему стул.

— Вот так Матейка! — покровительственно хлопнул его по плечу Калыч и повернулся к Данчо: — Завтра наши ребята уходят на фронт, вот мы и решили их угостить.

— Неплохо, — кивнул головой Данчо и только теперь заметил, что Слановский сидит напротив него. — Вот так дела! Да ты теперь никак штатский! Что помалкиваешь? — подал он ему руку.

Слановский крепко пожал ее и как-то смущенно добавил:

— Сколько времени не виделись!

— И то хорошо, что живы остались…

— А ты опять возле меня трешься! — Калыч натянул Матейчо фуражку низко на глаза.

— Чего кипятишься? — спрятался Матейчо за спинами людей.

Из кухни вышел Танас Йончоолу, с закатанными рукавами, с покрасневшим и потным лицом, весь пропахший жареным мясом. Поздоровавшись с Даневым, он как-то виновато улыбнулся:

— Ну вот и встретились, живые и здоровые, слава богу! Отец твой все беспокоился.

В это же время к ним приблизился, размахивая как-то пугающе пустым левым рукавом Денчо Чолаку, брат Пени, и пьяным осипшим голосом заголосил:

— Ведут меня, ой, несут меня!..

— Погоди ты, да погоди же! — что было силы рявкнул Кутула.

Данчо поел на скорую руку. Отказался от вина. Голова его закружилась от душного воздуха, и какая-то острая неопределенная боль сжимала сердце. «Чего бы я только не отдал, чтобы быть на их месте, — думал он с завистью и грустью. — У них нет никаких угрызений совести. Они радуются мне и не знают, что этот тип Цено Ангелов постоянно у меня перед глазами. Не надо было смотреть ему в глаза, когда он зажмурился и хотел спрятать голову в сейф».

Данчо неожиданно встал. Кивнул головой Слановскому:

— Давай выйдем на минутку. Хочу кое-что тебе сказать…

Несколько минут Слановский переступал с ноги на ногу, подрагивая от ночной прохлады, пока Данчо прощался с земляками.

Шофер уже завел мотор машины. Йордан, попрощавшись со Слановским, сел на заднее сиденье, и только тогда Данчо взял Слановского под руку, отвел в сторону от людей, окруживших машину:

— Кирчо, мы с тобой старые друзья и товарищи, — осторожно оглядываясь и почти шепотом проговорил он, — и я прошу тебя понять меня правильно. Партии не все ясно с этой твоей историей летом…

— Как не ясно? — тревожно спросил Кирчо.

— Прошу тебя, выслушай меня внимательно. Я верю, что все будет хорошо. Пока я отвел от тебя какие бы то ни было подозрения. Короче, поручился за тебя. Но и ты должен помнить…

— Я готов… — прервал его Слановский.

— Погоди, я не закончил. Всех интересует одно — почему арестовали Лиляну, а тебя не тронули, понимаешь? Поезжай на фронт спокойно, а об остальном я позабочусь. — Данчо подал ему руку и сел в машину.

Глава вторая

Обстановка требовала как можно скорее перерезать пути отступления гитлеровским частям из Греции, Македонии и долины реки Моравы, чтобы обеспечить тыл и левый фланг 3-го Украинского фронта, овладев шоссе, ведущим к городу Нига.

После нескольких смелых атак, сильного артиллерийского обстрела и воздушной поддержки советских бомбардировщиков гитлеровцы были выбиты с их позиций.