Угол атаки

Эпилог

Май 2008 года.

Электричка Москва – Монино

Народу в вагоне было всего ничего: несколько рассредоточившихся по вагону разновозрастных теток, двое парней да старик в черном плаще. Парни от самой Москвы разговаривали о самолетах. Один был в джинсовом костюме и в очках, другой – в камуфляжных штанах и черной куртке. Старик, сидевший рядом с ними, прислушивался от нечего делать, но молчал.

Электричка, зашипев дверями, отделилась от перрона Мытищ и стала с нарастающим гулом набирать скорость. За окном проплывали сонные дома и деревья. Солнце еще не разогнало тучи, застлавшие небо, и потому погода была отнюдь не праздничной. Лязгнула дверь. Из соседнего вагона появился небритый дядька в потрепанном камуфляже, державший в руках старенькую гитару.

– Граждане пассажиры! – хрипло провозгласил он. – С Днем Победы вас!

Ударив по струнам, он запел «Эх, дороги». Пел он не слишком умело, но старательно. Кто-то полез за мелочью, а кто-то даже не обернулся. Мало ли таких певцов бродит по электричкам…

– И еще одна песня… тоже ветеранам, но других войн, – произнес певец, когда отзвучал последний аккорд.

Электричка почему-то остановилась на перегоне между двумя станциями. Было необычайно тихо. Примерившись, мужик взял первый аккорд и негромко запел:

Старик вздрогнул и удивленно посмотрел на певца. А тот продолжал:

Умолкли и обернулись теперь и те двое парней, только что ожесточенно спорившие о каком-то «Дугласе». А дядька вдруг запел громче и решительней:

Теперь певца слушали уже все. Умолкли даже тетки в дальнем конце вагона. Старик бросил взгляд в окно – и обомлел, явственно увидев темно-зеленый самолет, одиноко стоящий на асфальтированной площадке в сотне метров от железной дороги. Нелепо и несуразно смотрелась боевая машина среди облезлых гаражей и сараев. Поезд вдруг тронулся с места и понесся прочь, набирая скорость. Самолет мелькнул и пропал за строениями, но старик сразу узнал его. Машина времен его лейтенантской юности. «Балалайка»…

– Откуда ты взялся тут, друг? – едва слышно пробормотал он, тщетно ожидая – не появится ли самолет снова в просветах между постройками.

А певец продолжал:

Стучали колеса. Поезд удалялся от Мытищ, и с каждой секундой старик все больше убеждался, что самолет ему не привиделся.

И, чуть помедлив, певец закончил:

Утих последний аккорд, и мужик, сняв замызганную кепку, пошел по проходу между сидений.

– С-сукин сын! – с восхищением пробормотал старик, торопливо нашаривая в карманах мелочь. Две или три разнокалиберные монетки там все-таки нашлось. Отыскалось несколько монет и у парней.

– Ты откуда эту песню знаешь? – поинтересовался старик, когда певец подошел к ним.

– Напели как-то, – пожал плечами парень. – А я запомнил…

– Хорошая песня… – сказал старик, опуская рубли в кепку. – Спасибо, сынок.

– Не за что, отец. С наступающим! – певец пошел дальше. Звякали монеты, шелестели мелкие купюры, которые ему щедро накидали в кепку остальные пассажиры.

– Простите… вы летчик? – спросил парень в очках. – Летали во Вьетнаме?

– Да, летал, – кивнул старик. – Я был инструктором. Вьетнамцев на «МиГ-21» учил летать.

– А с «Фантомами» встречались? – спросил второй.

– Было пару раз.

– А сбивать удавалось? – уточнил парень в очках.

– Один раз видели, как он потом упал. Этого вот засчитали. А другой раз американец ушел.

– Здорово! – парни переглянулись.

Потом тот, что был в черной куртке, спросил:

– А награды у вас есть за эту войну?

– Есть. Орден потом дали, – ответил старик. – А вы сами, я гляжу, в авиации понимаете. На кого учитесь?

– Я на авиатехника, – сказал парень, – а он – на психолога.

– Понятно, – усмехнулся старик. – А я думал, вы оба – авиаторы.

– Да не, – поправил очки второй. – Я скорее любитель. Просто нравятся самолеты.

– Понимаю. У меня с этого же начиналось, – улыбнулся старик. – Правда, в мои годы попроще было стать летчиком, но у вас еще все впереди.

– Я думаю, со временем получится и у меня, – ответил юноша.

Всю дорогу они разговаривали о том о сем, изредка переключаясь на тему вьетнамской войны и авиации. Потом, когда голос машиниста возвестил с потолка, что поезд прибыл на конечную станцию, выяснилось, что им в разные стороны: парни направлялись в авиационный музей, а старик – в гости к своему сослуживцу. Тепло попрощавшись, они разошлись.

Старик добрел до нужного ему дома и позвонил в дверь. Почти сразу ему открыл дверь улыбающийся сослуживец. Тоже седой как лунь, но все такой же крепкий.